Император Франции Франк сам фактически расторг его, грубо вмешавшись в наши внутренние дела, поправ наши исконные свободы, обещанные его славными предками.
Я более не считаю себя скованным присягой по отношению к французской короне. Ныне я полноправный и независимый правитель Империи Инков.
Французская магократия же смертельно больна. Им не выиграть эту войну. Я на своей земле, под моим флагом более десяти миллионов воинов, и каждый готов умереть за меня.
Амазонские леса — мои, а Париж тем временем объят тяжелейшим кризисом.
В этой ситуации я протягиваю вам руку дружбы, Ваше Величество.
Я предлагаю лесные концессии на огромные суммы и на самых выгодных условиях любому, кто поддержит меня в войне с Францией.
Я предлагаю союз, который принесет выгоду нам обоим и станет началом нового мира, мира без Французской Империи.
Я предлагаю вам разделить торжество моей победы над Францией! Ибо Франция дряхла, а для Инков настало время восстановить свою независимость.
И тот кто поможет нам в этом — станет богатейшим и величайшим правителем мира.
Великий Инка Манко Юпанки XVIII,
Император Инков»
Письмо, разосланное Великим Инкой всем Императорам мира, за исключением французского.
ОТВЕТЫ:
«Ваше Высочество, поддерживая священную идею вашей борьбы на независимость духовно, я материальную помощь вам оказать никак не могу.
Я связан дружбой и мирным договором с Императором Франции Франком III Бонапартом.
Но желаю вам всяческих успехов, счастья, здоровья, хорошего настроения.
Император Голландии Гуго I Грутен»
«Господин Великий Инка,
Вы должны понять, что я меньше всего заинтересован в появлении на мировой арене нового независимого центра производства трикоинов. Основным мировым центром поставок древесины была, есть и будет Африка, а не Южная Америка.
Кроме того, я связан контрактами на поставки дерева с Его Величеством Императором Франции. В случае если я поддержу вас — эти контракты будут, разумеется, разорваны. Чего я, как вы понимаете, совсем не желаю.
Так что предлагаю вам умерить свою гордыню и помириться с Французским Императором, ради вашего же блага.
Войну начать легко, труднее её закончить.
Император Эфиопии Его Величество Амаре I»
Его Величество Император Османской Империи Мустафа V Осман: на письмо Великого Инки не ответил.
Его Величество Император Российской Империи Павел II Стальной Багатур-Буланов: на письмо Великого Инки не ответил.
«Ваше Величество, Великий Инка!
Я полностью поддерживаю вас в вашей борьбе за свободу и независимость. Уверен, что в этот решающий час Россия и Империя Инков смогут вместе выступить против Французской гегемонии и вернуть вам ваши древние вольности.
Это особенно актуально для меня лично, после того как Император Франции Франк III фактически сдал меня в руки русской Охранки, так что я спасся лишь в последний момент и чуть не лишился головы.
Так что считаю Франка III нашим с вами общим врагом.
Готов оказать вам любую военную, финансовую или политическую поддержку.
Но увы — сейчас я сам нахожусь в положении изгнанника. Я далеко от России, а престол моей страны захвачен узурпатором.
Так что я сам остро нуждаюсь в помощи. Поэтому прошу вас выслать мне пятьсот франков золотом, чтобы я мог уладить кое-какие срочные дела.
Обещаю вернуть их вам, как только верну себе Русский трон, а кроме того, обещаю тогда же оказать вам всестороннюю поддержку и помощь.
Искренне желаю вам победы!
Его Величество Михаил II Багатур-Буланов, законный Император Российской Империи»
Я вроде бы вырубился и потерял сознание.
Но это неточно. Мой отравленный радиацией и токсинами мозг путался все больше, так что я едва помнил свое имя.
Очнулся я от того, что Шаманов сильно пнул меня кованым сапогом…
Я лежал на холодной брусчатке, надо мною склонились обеспокоенные полицейский и золотоволосая девушка в серебристом платье. Девушка протягивала мне нечто, завернутое в мятую бумагу…
— Эээ… Ыыы… — попытался я говорить, но вместо этого чуть не захлебнулся собственной слюной.
Похоже, что мозги у меня натурально разлагаются, как на последней стадии бешенства.
— Да он не может сам выпить! — раздраженно крикнул Шаманов, — Дай ему!
Девушка присела на корточки, развернула бумагу и достала оттуда стеклянный флакон без маркировки. Удерживая меня ладонью за затылок, она влила мне в рот содержимое флакона.
Мне потребовались все силы и остатки разума, чтобы проглотить неизвестное зелье. На вкус содержимое флакона было, как настойка боярышника вперемешку с подсолнечным маслом.
Мне пришлось приложить усилие, чтобы не блевануть. Девушка отпустила мою голову, и та довольно больно припечаталась о брусчатку набережной.
Мне вдруг стало очень тепло. Как будто я разом выпил бутылку коньяку, только никакого опьянения не было.
Прошло еще несколько секунд, нестерпимая резь в животе превратилась в тупую боль, а потом и она стихла.
Башка у меня трещать тоже перестала. В голове прояснилось, полуобморочное состояние попустило, разум вернулся ко мне.
— Встать помогите, — потребовал я.
Шаманов подал мне руку, я встал на ноги и осознал, что стою на них твердо.
Прислушавшись к своей ауре, я понял, что в моем организме больше не осталось ни следа полония.
Мы все еще были на набережной, рядом с Зимним дворцом. Передо мною стояли Шаманов, Аленка в своем серебристом платье и украшенный густыми бакенбардами полицейский с гербом Петербурга на шевроне мундира.
— Живой, барин! — радостно воскликнула Аленка и бросилась меня обнимать.
Она чуть не повалила меня обратно на брусчатку своей роскошной грудью, но я с наслаждением ответил на это объятие, охватив руками внушительные покатые бедра Алены.
От Аленки до сих пор пахло, как от холопки — сеном и молоком. Наши губы коснулись друг друга, я страстно поцеловал девушку, вложив в этот поцелуй всю свою радость вновь обретенной жизни.
— Кхе-кхе, — прокашлялся полицейский, — Вообще крепостных в Центральный район не пускаем. Но ваша девка сказала, что вы умираете, а у неё есть лекарство. Так что я вынужден был её сюда к вам сопроводить, нарушив тем самым предписание Государя…
— Да, я понимаю сложность вашей ситуации, — ответил я копу, чуть ослабляя свои объятия, в которых нежилась Аленка, — Спасибо. Вот вам за беспокойство…
Я максимально нежно отстранил от себя девушку, а потом достал бумажник и сунул полицейскому с бакенбардами сторублевую ассигнацию.
— Девку все равно нужно отсюда удалить, в самое ближайшее время, господин сержант… — напомнил мне полицейский, браво козырнув.
— Чего? Господин сержант? А, ну да… — я только что вспомнил, что до сих пор гоняю в форме сержанта Охранного Отделения, — Хорошо. Мы уже уходим. Еще раз спасибо. Я вас больше не задерживаю, фельдфебель.
Фельдфебель еще раз козырнул и зашагал прочь.
Я поднял с земли теперь уже пустой флакон из темного стекла и осмотрел его. Флакон вонял боярышником, маслом, хвоей и еще какой-то мощнейшей магией.
— Ты мне жизнь спасла, — серьезно сообщил я Аленке, — Откуда это?
— Мне рыбка дала, барин! — воскликнула Аленка, которой явно не терпелось рассказать о своих приключениях, — Ну, я сидела в том кафе, где вы меня оставили. А из Невы вдруг рыбка вынырнула. Золотая, как в сказках. Кафе-то на набережной. Я к речке подошла поглядеть, а рыбка изо рта вот этот бутылек достает, да мне и говорит, человечьим голосом — мол, Алена, барин твой в беде. Ты ему вот этот бутылек передай — тогда поправится барин.
