обернувшись через плечо, спросила маман.
— Возможно, что даже и от сексуального! — довольным тоном заявил я. — Мерзкий пошлый старик и прелестная юная рабыня Стёша…
— Злат! — маман шутку явно не оценила. — Я уже говорила тебе, чтобы в этом отношении ты вела себя так, будто бы это тебе просто почудилось…
— Само собой, мам, я не стану повторять эту шутку при Стёше. — я поднял руки, ладошками к родительнице.
— …ведь тебе и в самом деле все это могло почудиться. Не порти свою дружбу, ведь такую хорошую подругу ты вряд ли еще когда-нибудь найдешь. И вообще, пятнадцатилетней девице шутить подобный образом… Не звучит! Все, хорош трындеть! Пошли!
Около пяти минут спустя.
В тот момент, когда мы уже подходили к околотку, из маминой сумки раздался сигнал вызова ее телефона.
— Да, здравствуйте, мы уже подходим, да… — сказала в трубку та, посмотрев, кто звонит и, приняв звонок, а затем прервала его, скомандовав мне. — Давай быстренько, Злат! Адвокат уже подъехал.
Сегодняшним с утром, перед тем как убыть на работу, «Ого-го директор» порывался было собственнолично составить компанию маман в ее походе в милицию, однако та категорическим образом воспротивилась, что, в общем-то, вполне разумно, ибо ей совершенно незачем тянуть бывшие уже отношения, а также все то, что с ними связано, в новые.
Впрочем, Елисей чересчур долго не настаивал, ибо и сам все прекрасно понимал, однако отпускать свою женщину в милицию одну (мелкая дочка не в счет) не захотел, а посему договорился со своим адвокатом, чтобы тот проконтролировал предстоящее действо.
Вот этот самый адвокат, стало быть, и подъехал…
г. Москва, Зеленоград, корпус 1565, отдел милиции, пятнадцать минут спустя.
— Что у вас случилось? — поинтересовалась милицейская дама, сидящая за стеклом в будке пропускного пункта, когда наше трио вошло туда.
— К следователю Егорову. Потерпевшие. — ответил адвокат, кивнув на нас и продемонстрировав свое удостоверение.
— Документы предъявите, и сумки к осмотру. — это она уже нам с маман. — Оружие и газовые баллончики при себе имеете?
— Нет. — за нас обеих ответила маман, что было правдой, ибо свой баллончик я предусмотрительно заныкал дома.
— А если, допустим, документы украли некие злодеи? Все, двери милиции для гражданина закрыты? — поинтересовался я, кладя свой паспорт перед стражницей правопорядка.
Та, переписывая мамины паспортные данные, на мгновение оторвала свой взор от бумаги, но, глубоко вздохнув, продолжила писать.
— Таковы правила! — буркнула она, возвращая наши документы. — Проходите!
В околотке.
— К следователю Егорову, потерпевшие. — повторил адвокат, когда мы зашли в сам околоток (построенный из красного кирпича в виде крепости с претензией на некую художественность, этакая Бастилия из соседнего двора) и подошли к «Дежурной части».
— Вам на второй этаж, в двести третий кабинет. — ответил дежурный милиционер в чине капитана, который явно был бы на своем месте в роли мента, обитающего в «Дежурной части», в любом из сериалов про ментов.
Нарочно, что ли, такого «персонажа» на эту должность подобрали?
На втором этаже, возле кабинета №203.
— Заперто. — констатировал очевидное адвокат, постучав для начала в дверь нужного кабинета, а затем попытавшись войти.
— Егоров сейчас подойдет, ожидайте! — велела проходящая по коридору мимо нас девица, одетая «по гражданке» и несущая некий фикус, уже приказавший, по-моему, долго жить.
Никакой лавочки на случай ожидания, конечно же, предусмотрительно не поставили…
Однако в томительном ожидании следователя Егорова нашему трио скучать не пришлось, ибо через несколько мгновений околоток сотрясся от дикого ора и воплей одного из «гостей», прибывшего в столицу из «прекрасного далека», коего стражи порядка где-то отловили и который теперь, на небезынтересной смеси плохого русского и неведомого мне языка, обещал устроить насыщенный «сеанс любви» с самими милиционерами, с их родными и близкими, а также вообще со всеми вокруг.
— Знаешь, почему криминальный элемент называет милиционеров «мусорами»? — шепнул я маман, когда на первом этаже внезапно прекратился ор, а последним воплем как раз и было слово «мусор».
— Злата…! — шикнула на меня та, испуганно озираясь по сторонам (а мама вообще как-то вся скисла, едва мы оказались в этом заведении, что, впрочем, вполне объяснимо, ведь рядовые законопослушные граждане родную милицию обычно побаиваются). — Не хочу знать! Мне это не интересно! Блин, я уже начиная жалеть, что взяла тебя с собой!
— И почему же? — поинтересовался адвокат, который незнамо как услышал мой тихий шепот.
Я перевел на него взгляд. Не знаю, хорош ли этот типчик в своем профессиональном амплуа, и если да, то насколько, но шпион, если исходить из стереотипов художественной литературы, из него получился бы хоть куда.
И внешность совершенно заурядная, незапоминающаяся: самого среднего роста, среднего телосложения, волосы цвета выцветшей соломы; такие же брови, отчего на бледной коже их практически не видно.
А его костюм...
Вроде бы и неплох, но весь какой-то средний, неброский: серенький; очевидно, не слишком дорогой, но и явно не дешевка.
Все прочие его аксессуары были ровно такими же: не дешевка, но и не явное «лухари».
— Злат… — адвокат не дождался моего ответа, однако, похоже, по взгляду прекрасно понял ход моих мыслей, — в основном я занимаюсь делами экономической направленности, и для опытного следователя не составит труда прикинуть приблизительную стоимость услуг адвоката по его внешнему виду, что для клиентов часто оказывается крайне нежелательным. Так что извиняй, если я вдруг не выгляжу как адвокат из твоего любимого сериала…
Он, оглядев себя, улыбнулся весьма приятной, располагающей и, скорее всего, профессионально поставленной улыбкой.
— …таким образом, я ответил на твой вопрос, а ты…
— Из Одессы пришел этот жаргонизм, из двадцатых годов того еще века. Еврейское словечко, вроде как «предатель» означает.
— Предатель? — адвокат удивленно поднял бровь. — Почему?
— Ну и милиционер, и бандит росли вместе на одной улице, ходили в одну школу, и компания была у них была также чаще всего одна, а потом, бац! — я ударил
