Франческо, после осмотра моих бумаг, сказал, что останется поговорить со своими доверенными, поскольку это чрезвычайно важно, ведь сулило гигантские прибыли, поэтому мне пришлось откланяться и поехать к его дому одному. Нужно было успеть поговорить с Агнесс, пока ещё что-то важного не случилось.
На моё счастье герцогиня была дома, и обрадовалась, что я заглянул к ней. Она немного попеняла мне, что за всеми своими делами забыл о её существовании, но тут я лишь развёл руками, объясняя, что мне по-хорошему сейчас нужно было быть на пути в Рим, поскольку нужно было встретиться с Папой. Ойкнув, она ещё раз поблагодарила меня за уделённое время, и увела в сад, отогнав служанок и попросив меня чтобы моя охрана также отошла за пределы слышимости. Меня это сразу насторожило.
— Что-то случилось, ваша светлость? — удивился я, — к чему эти меры предосторожности?
— Витале, я ведь сколько раз просила тебя называть меня наедине Агнесс, — погрозила она чуть пополневшим с нашей последней встречи пальчиком, похоже она снова была беременна, — ты для нас с Франческо, словно ангел-хранитель и я не устану это повторять. Правда муж всё время морщится, когда я так говорю, но по крайней мере не спорит со мной.
— Это да, на него похоже, — улыбнулся я, представив лицо компаньона в этот момент.
— Прости, что всё так сумбурно, — чуть смутилась она, — но отец прислал мне письмо и попросил передать его тебе лично.
— Бертольд фон Андекс IV, герцог Миранский? — изумился я, — написал мне? Мы ведь с ним даже незнакомы.
— Да? — настала её очередь удивляться, — а он мне пишет о тебе только в восхищённых тонах и говорит, что ты оказал Франции и ему величайшую услугу.
— А-а-а, — вспомнил я про покойную змеюку и своё участие в этом деле, — вспомнил. Мы как-то раз обменялись с ним письмами, но не более того.
— Тем не менее, прошу тебя прочти при мне, поскольку он запретил показывать его кому-либо ещё, — как прилежная дочь, она вытащила письмо из небольшого шёлкового мешочка и отдала его мне.
Всё ещё удивляясь необычностью выбранного гонца для передачи мне этой корреспонденции, я пробежался глазами по первым строкам. Затем хмыкнул, внимательно осмотрел печать, которая была взломана только мной, и вернулся к чтению. Начало было похожим на первое наше письмо.
«Уважаемому сеньору Дандоло, третьему сыну дожа Венецианской республики. Милостивый сеньор Витале, у нас имеется для вас предложение, которое сможет ещё более сильнее сблизить наши семьи, ведь дочь и так не чает в вас души. К тому же, оказалось, что не она одна. Ещё одним вашим страстным поклонником оказался наш наследный принц Людовик, который после того, как узнал, где вы путешествовали длительное время, перестал есть и спать, требуя у Его величества, чтобы его направили к вам, дабы он мог также принять участие в подобных странствиях.
Вы возможно не знаете этого, но позвольте мне рассказать, что после двадцати лет вражды, Их величества король Франции Филип II Август и король Англии Ричард I Львиное Сердце, весьма сильно сдружились за время военной кампании по покорению Датского королевства, принёсшего обоим много горя и разочарования поступками прошлого короля, поэтому не удивительно, что и два наследных принца вскоре встретились и похвастались своими игрушками, привезёнными вами им в подарок. Всеобщим удивлением стало то, что обе маленькие армии так чудесно дополнили друг друга, что наследники стали постоянными гостями во дворцах чужих королевств, так что страсть Людовика к морю, передалась вскоре и принцу Эдуарду, которому о вас также много хорошего рассказывала его бабушка, знаменитая королева-мать».
Я, прервав весьма любопытное чтение поднял глаза на Агнесс, она сидела тихой мышкой и явно не была в курсе его содержимого, судя по её любопытному взгляду, которым она пыталась заглянуть в письмо. Укрыв его рукой, я продолжил чтение.
«Их взаимное увлечение морем, а также вашими приключениями вылилось в то, что они теперь оба стали просить у Их величеств, попасть к вам на корабль, в любом качестве. Причём своим упорством и настойчивостью довели обоих королей до такого состояния, что ничего другого поделать с юными отпрысками они не смогли, кроме как уполномочили меня провести с вами предварительные переговоры по этому вопросу. Стесняюсь привести дословные слова Его величества Ричарда I, скажу лишь, что он пожалел, что при первой встрече с вами, он не додумался вывести вас подальше в пустыню и не закопать там в песке, чтобы никто и никогда вас больше не нашёл».
Вытерев выступившие слёзы умиления с глаз, поскольку ясно представил себе гневный рык моего, несмотря на наши скверные отношения, любимого «львёнка», я вернулся к письму.
«Его величество Филип II Август мягко попенял его в этом, поскольку многое бы произошло к лучшему, если бы его венценосный брат осуществил этот акт милосердия к нашему миру, ведь он ещё немного сердит на вас за ту историю с казнённой королевой Ингеборгой, а также, несмотря на все заверения моей дочери, винит именно вас в том, что она так быстро нашла утешения в объятьях другого мужчины. В этом король Англии Ричард I был полностью с ним солидарен, сказав, что интриги и вы, слова неотделимые друг от друга, и лично он бы, даже имея трёх детей от своего счастливого брака, никогда и ни за что на свете не отпустил Её величество королеву Беренгарию куда-либо вместе с Королевским сводником, поскольку не хотел узнать через некоторое время, что она вместо возвращения в королевскую опочивальню, вышла замуж за какого-то нищего провинциального барона».
— О, господи, — едва не застонал я, увидев это ужасное прозвище, — опять?! Вырву язык у того, кто его придумал. И Ричард, Франческо вовсе не провинциальный барон, это в тебе видимо зависть говорит!
Ничего не понимающая герцогиня вздрогнула от моего комментария, но я снова вернулся к посланию, мне было искренне интересно, чем оно закончится.
«Прошу простить меня за столь длинное отступление, но я бы хотел, чтобы вы ясно понимали, в каком состоянии находятся сейчас оба Его величества, осаждаемые наследными принцами. Причём осада ведётся по всем правилам войны, с привлечением тяжёлой конницы в виде супруги короля Англии, королевы-матери, а также весьма достойных рыцарей Франции, которые были с вами в Польском походе. Они весьма высокого мнения о вас, как о полководце, поэтому несмотря на гнев Их величеств только ещё больше усилили желание принцев, путешествовать с вами вместе. Недавно осада закончилась полной победой наследных принцев и меня попросили выйти с вами на личный контакт, дабы обсудить это весьма щекотливое дело, что я и сделал с помощью своей дочери, с которой вы весьма близки, не говоря уже о её муже. Поэтому прошу вас в ответном письме сообщить условия, на которых вы согласились бы взять к себе на корабль обоих принцев, с соблюдением конечно всех традиций, положенных наследникам обоих престолов».
— Мда, — я почесал затылок, — вот это каша заварилась.
— Сеньор Витале, это ещё не всё, — Агнесс видя, что я дочитал, достала коротенькую записку, едва ли с ладонь размером, но зато на которой красовался оттиск большой королевской печати, чтобы видимо у получателя не осталось никаких сомнений в том, кто является его отправителем.
— Это тоже попросили передать вам лично и сразу сжечь, едва вы прочтёте, — смущённо сказала она.
Хмыкнув, я сломал восковую печать и прочитал всего одну строчку, выведенную быстрым, знакомым почерком.
«Витале, ты должен мне королеву! Будь так добр, поторопись с её поиском! Филипп».
Схватившись за голову, я застонал. Агнесс же, забрала у меня записку, и не читая, подожгла её от лампы и положила в чашку.
— Первое письмо я тоже могу сжечь? — спросила она у меня.
— Да, Агнесс, — я вернул ей бумагу, которая последовала вслед за второй.
— Отец попросил ваш ответ, сразу вернуть ему самым быстрым гонцом, — она внимательно посмотрела на меня.
Я задумался. Идея была полностью отвратительной, два подростка с королевскими амбициями на корабле мне не нужны были, от слова совсем, вот только проблема была в том, что они были наследными принцами, которые с большой вероятностью станут через какое-то время королями двух сильнейших государств Европы этого времени. И как бы я скептически ни относился к тому, что это хоть сколько должно меня волновать, но для конкретно для Венеции такое сближение было бы только на пользу. Иметь в союзниках Францию и Англию, после моей смерти, было бы весьма неплохо. Я не хотел, чтобы Венецию разграбили и сожгли, похоронив все мои труды разом, но и в то же время хотелось показать, что я им больше не собачонка, бегающая по их прихоти, куда они хотят. Тут нужен был баланс. К тому же, короли могли послужить мне уже сейчас. При открытии нового собора нужна была хорошая реклама, чтобы о хранящихся там священных реликвиях узнали во всей Европе. А что может быть лучше, чем посещение собора королём могущественной державы? Правильно! Если открытие посетят два короля! Думать было дальше нечего, нужно было соглашаться.
