— Отлично, сейчас я переоденусь и все тебе расскажу, — улыбнулся я ему.
Раз у меня появился дядя, пора с ним налаживать контакт. Мне пригодится всякий актив.
Утренняя газета порадовала броским заголовком «Строительство автомобильного завода в Баффало приостановлено, Фрэнка Уилсона обвиняют в нарушении закона».
Не успел прочитать статью как раздался телефонный звонок. Звонил Мэтьюз.
— Я узнал, что через два дня в Детройте начнется конференция объединенного профсоюза работников автомобильной промышленности. Ты можешь поучаствовать в ней в качестве гостя.
— Отлично! Кстати, ты не подскажешь где можно купить самолет?
Ну да, я уже мог себе это позволить. Аэродром рядом с Миддлтауном есть, и даже не один. Встреч мне предстоит много, телефонной дипломатией можно решить далеко не всё и моё время стоит слишком дорого. Дешевле купить себе крылья и пилотов.
Мой выбор пал на Twin Bonanza, брате-близнеце той машины которую мы когда-то арендовали для полета в Дайтону. Время Бизнес-джетов еще не пришло, поэтому мой первый самолёт будет поршневой. Вот только несмотря на первоначальные планы покупать его я не стал, Мэтьюз отговорил, настоял на том, чтобы я взял его в длительную аренду, которая закрывала вопрос технического обслуживания самолета за счет компании-арендодателя. Она же предоставляла пилотов.
Первое, что удивило меня на конференции, это даже не выбор помещения, а профсоюзные вожаки облюбовали пятизвёздочный «Fort Shelby Hotel», сняв его целиком, а личность президента Объединенного союза работников автомобильной промышленности. Он был негром, что довольно странно для этого нетолерантного времени. Клинт, мой безопасник, об этом промолчал. В собранной наспех, потому что сроки поджимали, об этом профсоюзном деятеле информации значилось лишь то, что тот демократ и ведет многолетнюю борьбу с Фордом. Звали его Леон Э. Бейтс-старший.
Возможность к нему подойти познакомиться выдалась во время перерыва, в который участники конференции могли выпить кофе и перекусить выпечкой под живую музыку. Играл джазовый квартет.
— Фрэнк Уилсон, владелец завода Alfa-Romeo в Баффало. — отрекомендовался я.
Судя по кислому виду Бейтса, он отнесся к моему появлению на конференции как к разведывательной операции, не верил в добрую сущность крупных работодателей.
И тут мне повезло.
— Мистер Уилсон! — один из музыкантов отставив в сторону контрабас приблизился ко мне. — Вы нас не помните? Год назад вы вытащили меня и моих друзей из тюрьмы, заплатив за нас залог.
Мои акции в одночасье выросли, профсоюзный лидер стал смотреть на меня с искренней симпатией.
Для разговора со мной Бейтс выбрал малую переговорную, расположенную на втором этаже отеля. Нам принесли виски, сигары и легкие закуски и, наконец, мы остались одни.
— Вы, наверно, слышали о моей судебной тяжбе и что истец требует арестовать счета завода?
— Разумеется, — кивнул Бэйтс, — я был бы плохим профсоюзным лидером если бы не знал этого. Всё что происходит в автомобильной отрасли — это мое дело, — я отметил в его голосе самодовольство.
— То есть, вы понимаете что произойдет если суд удовлетворит эти требования? Остановка работ на заводе будет стоить работникам вашей индустрии потери очень больших денег. А суд их удовлетворит, ведь за истцом стоит Форд.
Бейтс подобрался, услышав знакомую фамилию.
— И что вы хотите от меня?
— Только одного, чтобы вы сделали свою работу. Организовали рабочих и заявили свой протест, не дали свершиться судебному произволу.
— И я это должен сделать ради вас? — усмехнулся профсоюзный лидер, берясь за стакан виски.
— Ради нескольких сотен семей рабочих, которым из-за закрытия завода грозит нищета. Ради сохранения рабочих мест афроамериканцев, которые, к слову на моем заводе имеют такие же права, как и белые, — каких нервов мне стоило продавить это решение, все еще в ушах стоит крик Мэтьюза.
— Афроамериканцев? — зацепился Бейтс за незнакомое слово.
— Простите, если это определение вас оскорбило, — изобразил я смущение. — Просто мне кажется оно звучит лучше, чем «цветной» или «черный». Я еще раз извиняюсь, если ненароком оскорбил вас.
— Нет, мне нравится это определение, — задумчиво проговорил Бейтс. — И я слышал, что у вас равенство при трудоустройстве, и зарплата хоть и немного, но выше, чем на заводах Форда. У него начальная ставка 5 доллара в час, а у вас 7, но все равно это меньше, чем средняя зарплата по стране.
— Это эксперимент по качественному улучшению условий труда рабочих, и он еще только в самом начале, — пояснил я. — Но сами понимаете, теперь мне будет уже не до него, и когда мое предприятие откроется, а это произойдет несмотря ни на что, так как никаких законов я не нарушал, то об этом эксперименте придется на какое-то время забыть. На него просто не будет денег.
— И до какого размера, если работе завода ничего не помешает, вы планируете поднять ставку? — начал меня прощупывать профсоюзный лидер.
— В ближайшие два года до трех долларов точно доведу, — пообещал я. — Форд же не зря пытается меня уничтожить на взлете.
— Этот жирный сукин сын просто боится, что ему тоже придется повышать ставки на своих заводах, иначе он рискует потерять самые квалифицированные кадры, — принял он мою версию.
— Мистер Бейтс, я понимаю, что предстоят большие организаторские расходы, если, конечно, вы возьметесь помочь мне, а заодно и рабочим завода, — пришло время главного калибра, — и я готов их оплатить.
Я взял лист бумаги и написал на нем цифру с тремя нулями.
— Это очень щедрое предложение, — стараясь держать лицо, прочистил горло Бейтс. — И знаете, я понял как усилить эффект от нашей акции.
— Я вас внимательно слушаю, — заинтересовался я, воочию наблюдая как усилился эффект от ввода в разговор денег.
— Я постараюсь привлечь к делу еще и союз водителей грузовиков. Их проблемы в Баффало тоже касаются. К тому же Джимми Хоффа на митинге с мегафоном окажется уместнее меня. Как оратор и человек способный завести толпу ему нет равных в нашем деле. Вот только, — Бейтс замялся, — боюсь, это еще увеличит расходы.
— Не вопрос, — одарил я его улыбкой и удвоением суммы.
Глава 14
18 февраля 1956 года. Детройт. Особняк Фордов на Эдисон-стрит.
Генри Форд II, как обычно, завтракал в кругу семьи: жены Анны, двух дочерей и младшего из его детей, сына Эдсера. Девочки о чем-то перешептывались и хихикали, Анна призывала их к порядку, сын хрустел хлебным тостом, роняя крошки на белоснежную скатерть.
Сам же глава семейства меланхолично изучал свежий номер «The New York Times», а именно статью на второй полосе о событиях в Баффало.
О них ему доложили еще вечером, а вот сегодня об этом написала и пресса. 'Вчера окружной суд Баффало был блокирован более чем полусотней грузовиков, которые полностью парализовали движение в центре города. Причиной тому послужило заседание суда по вопросу ареста счетов завода мистера Фрэнка Брайана Уилсона третьего. Сразу два профсоюза: работников автомобильной промышленности и всеамериканского братства водителей грузовиков заявили протест против приостановления деятельности завода.
Широко известный профсоюзный лидер Джеймс Риддли Хоффа, будучи одним из спикеров на этом митинге пригрозил полной блокадой Баффало если требования протестующих не будут выполнены.
Митинг продолжался весь день, так что работники суда даже не смогли покинуть здание вовремя, но прошёл в целом спокойно, за исключением некоторых инцидентов, приведших к задержанию почти двух десятков человек.
Сам Фрэнк Уилсон от комментариев отказался, заявил только, что не имеет никакого отношения к акции профсоюзов.
В итоге под давлением общественности судья Филдс отказал истцу в требовании об аресте счетов завода до вынесения решения по спору'.
— Как же, не имеет он, — проворчал Генри себе под нос. — Откуда этот пивовар вообще вылез?
