— Ну так что, берешься попробовать? Я в доле с тобой буду, а батареи эти пойдут будь уверен, — на этот счет у меня сомнений не было, я же знал, что эти чугунные радиаторы завоюют весь мир.
— А быть в доле, это как ты предлагаешь? — Кузьма Иванович незаметно перешел на «ты», но я это воспринял нормально.
— Ты быстро их отливаешь, привозишь ко мне, мы проводим им испытание, доводим до ума и устанавливаем в моем имении. Желающих посмотреть на него уйма, — я показал на стопку писем лежащую на столе. Взял одно из них и протянул Кузьме Ивановичу.
— Вот даже из Царского Села желают полюбопытствовать. Поэтому думаю заказы сразу пойдут. Оформим привилегию на десять лет и развернешь производство. Деньги мои, работа твоя, прибыли пополам.
— Деньги тут немалые нужны. Одна привилегия на полторы тысячи потянет. Да еще и подмазать нужно, — мой предполагаемый компаньон тут же начал прикидывать что и как. — Заводишко мой в Сестрорецке так себе, не развернешься там. Да и резонов нет. Все надо везти бог знает откуда.
— А ты начни. А там видно будет где завод поставить лучше.
— Ну, что же коли так, давай, ваша светлость, ударим по рукам, — после этих слов Кузьмы Ивановича я достал из стола пачку ассигнаций.
— Сколько тебе надо времени и денег, чтобы отлить первую пробную партию, скажем так штук десять?
— Немного, дней десять, тут ничего мудреного нет. А денег тысячи за глаза хватит.
Кузьма Иванович тут же уехал, через неделю он должен прислать весточку как идут дела.
Пользуясь случаем, я побывал в каждой крестьянской избе и еще раз буквально облазил все имение и окрестности и без объяснений отдал распоряжение остановить на пару недель все работы с системами отопления.
Больше всего времени я проводил в мастерской Сидора Пантелеевича. Все его работы шли достаточно успешно, особенно усовершенствование английской жатки пастора Билля. О ходе работ у Яна я не знал, но в Пулково похоже мы близки к успеху и надо задумываться о производстве этих жаток. А потом поставить задачу соединить жатку с молотилкой и получить зерноуборочный комбайн, естественно на лошадиной тяге.
В начале июля пришла очередная оказия из Лондона с отчетом о текущих делах. Но самым ценным было письмо из Америки.
Джо прислал отчет о наших совместных делах а Америке, сообщал об успешности переговоров с канадскими корабелами и сообщал новости их Техаса.
Мои предложения очень заинтересовали тамошних товарищей и они желают провести со мною личные переговоры, причем в России. Один из соратников Стивена Остина в последних числах июля должен отплыть из Нью-Йорка в Англию и если я не буду возражать посетит меня в России.
Эта потрясающая новость меня озадачила, но матушкино письмо всё разъяснило. Она была уверена, что никаких дел у Остина с его компанией в Европе нет и своего эмиссара будущий Отец Техаса посылает только с одной целью — провести переговоры со мной. Его заинтересовали мои огромные по американским меркам вливания в бизнес Джо.
Я тут же написал Федору, что согласен на визит американца.
Производство первой партии чугунных радиаторов немного затянулось и четыре радиатора из Сестрорецка прибыли только 25-ого июля. На мой взгляд это было и к лучшему. Все волнения и страхи, связанные с родами жены улеглись и я спокойно занялся важным делом — испытанием чугунных радиаторов, последнего писка в отоплении.
Чугунные радиаторы были двух видов радиаторов, два знакомого мне вида и два более простой конструкции, по сути две чугунные трубы соединенные вертикальными пластинами.
Такая задержка произошла из-за радиаторов первого типа, именно их я и нарисовал для Кузьмы Ивановича. Но отлить их оказалось не просто и с ними пришлось повозиться. Радиаторы второго типа он придумал сам и с ними не было никаких проблем. И их себестоимость была намного ниже.
Испытания длились ровно неделю и на мой взгляд завершились успешно.
Мы решили начать производство сразу двух типов радиаторов и вместе поехали в Петербург, довольный господин Кольцов получивший от меня огромную по нынешним временам сумму в десять тысяч рублей, уехал на завод, а я решил лично оформить привилегию на десять лет.
Сейчас в России уже есть патентное право. Манифест «О привилегиях на разные изобретения и открытия в ремеслах и художествах» — первый патентный закон Росии был подписан еще в 1812-ом году.
Выдача привилегий производилась Министерством внутренних дел, затем утверждалась Государственным Советом и от имени царя оформлялась специальным указом.
Первый указ о выдаче привилегии по этому Манифесту был издан министром внутренних дел в декабре 1813-ого года с громким названием: «О выдаче привилегии Американских соединенных штатов города Нового Йорка жителю Роберту Фултону на устроение и употребление в России изобретенного им водоходного судна, приводимого в движение парами».
Своей привилегией в Российской империи Фултон воспользоваться не успел, через год с небольшим он скончался во цвете лет.
За десятилетнюю привилегию взималась немалая пошлина — полторы тысячи рублей и надо было подать кучу бумаг в Департамент мануфактур и внутренней торговли Министерства внутренних дел, которое рассмотрев прошение, удостоверившись в его полезности и в том, что на него ещё не было выдано привилегии, представляло прошение на рассмотрение в Государственном Совете. И лишь затем издавался министерский указ.
Для меня лично оформление всего этого было непосильной задачей, но мои братья Петровы с этим делом справились очень быстро и даже взялись проделать от моего имени всю бюрократическую процедуру.
К моему великому изумлению сделали они это очень быстро и к началу осени у меня на руках был министерский указ о выдаче мне и господину Кольцову привилегии «на производство и употребление в России изобретенных ими чугунных радиаторов, именуемых батареями».
Глава 17
До октября месяца 1828-ого года я целиком и полностью занимался российскими и домашними делами.
Домашние дела были на первом месте. Соня действительно отказалась от всяких кормилиц и нянек и сама выхаживала малыша. Естественно стирали, убирались, готовили есть и делали многие другие бытовые дела прислуга, но кормила мальчика она сама, баюкала его и вставала к нему по ночам.
Для меня в этом не было ничего необычного, в покинутом мною времени так себя вели все нормальные мамочки. Несколько раз я даже сам вставал к малышу, когда уставшая жена не сразу просыпалась. Для всех это был разрыв всяческих шаблонов. Ладно княгиня, женская блажь еще и не такой бывает, но чтобы мужчина, да еще и светлейший князь, это конечно было небывалое. Все в нашем доме, и не только прислуга, ходили поддерживая глаза, чтобы они не вывалились.
Больше всех этим была потрясена Наталья Петровна. Дней через десять, обретя вновь потерянный дар речи, она попросила у меня разрешения остаться жить у нас. Я естественно возражать не стал.
В первое воскресение после сорока дней мы окрестили своего мальчика, крестным был естественно Матвей. А вот с крестной возникла заминка. Выручила графиня Комарова, она предложила свою восемнадцатилетнюю внучку, которая была её полной тезкой.
Так что сразу же после рождения вырваться куда либо реально возможности не было.
Как я не пытался временно не открывать новых дел в России, но как то само собой их получился целый ворох, тем более что всё пошло так, что даже дух стало захватывать.
Из Лондона пришли железобетоннейшие гарантии моего финансового положения, слово Натана Ротшильда в этом мире на самом деле пока не имеет цены. Тем более я чистокровный русак, не имеющий даже капли еврейской крови. Поэтому в Питере не я становился в очередь просителей кредитов, а ко мне потенциальные кредиторы становились в очередь со своими предложениями.
Сергей Петрович, заскочив в Питер по делам, узнал на этот счет совершенно потрясающую новость. Оказывается рейтинг всяких дельцов резко повышался если им даже просто удавалось вступить в со мной по этому поводу в переговоры. А троюродный забор двоюродного плетня господина Кольцова, начавшееся наше финансовое сотрудничество просто спасло от краха.
