К записке племянника Сергей Петрович приложил небольшую справку, что у него получается экономию средств выделенных нами на переселения петровских крестьян и эти деньги можно направить на строительство канала. Проведя беспокойную ночь, я решил дать добро на эту затею.
Не знаю каким образом они смогли это сделать, но к ноябрю все петровские крестьяне были переселены, на берегу Днепра заложили новое село, оформив его официально как Ключевское. В нем поселилась половина петровских, а вторая половина в Чернянке. Земля бывшей деревни Петровская была продана Сергеем Петровичем очень выгодно.
К моменту продажи Наталья Петровна получила письмо от Николая. Он согласился и поддержал все её решения и она с чистой совестью кредитовала меня и деньгами, полученными от продажи земли. После окончания затянувшегося похода в Средиземное море Сонин брат мечтал взять отпуск.
О нашей сделке никто не знал, но все же не слепые и понятно такие затраты на покупку земли, крестьян, их вывод в Новороссию, начавшееся обустройство нового имения требуют больших средств. А никаких займов светлейший князь не делает и даже пусть и по мелочам, ссужает других, многих даже без каких либо условий.
Это был постоянный повод для сплетен в салонах Петербурга. Умные люди, такие как тот же адмирал Мордвинов или графиня Комарова, отлично понимали почему у меня много денег, жили мы скромно, на разные великосветские глупости не велись, а имения были в полнейшем порядке и давали стабильный доход.
Через месяц после родов мы съездили в имение жены под Новгородом, деревню Макаровку. Имение было средней руки, всего в нем было пятьдесят дворов. Соня попросила пока в нем ничего не менять, что бы не расстраивать бабушку. Сергей Петрович совершил на него внезапный набег, за два дня все там перевернул, но никакого воровства не нашел.
Поэтому в Макаровке пока всё осталось без изменений. Единственное, что я сделал, так это расплатился со всеми, пусть и небольшими долгами Натальи Петровны, у её внука долгов не было, вернее они все были на бабушке.
Макаровка мне понравилась и я решил, что когда у Кузьмы Ивановича ребром встанет вопрос о новом заводе, предложить её окрестности.
Дела на батарейном заводе шли великолепно. В середине сентября мы начали можно сказать серийное производства батарей, чугунных радиаторов. Выпускать их решили двух видов, первый конструкции Кузьмы Ивановича. Они были попроще и подешевле и второй, можно сказать моей конструкции. Эти радиаторы были подороже.
Радиаторы сразу же стали делать и отличающиеся внешне. Ширпотреб был можно сказать топорной работы, но сразу же стали делать и изделия со всякими изяществами. Во всех имениях мы начали устанавливать эти радиаторы и не только там, где было уже центральное, как например в Пулково.
Я приказал везде делать водяное отопление, в печки встраивались водяные котлы, ставились батареи и делалась разводка по дому. Даже в Пулковском дворце кое-где мы поставили дополнительные батареи, а в построенных школе, медпункте и домах для учителей и лекарей были естественно батареи, причем это было центральное отопление.
Батареи начали устанавливать и в теплицах, хорошо что их еще не успели запустить, поэтому это произошло быстро и безболезненно.
Дела во всех имениях шли блестяще. Урожаи были отменные, особенно в Новосёлово. Усовершенствованные жатки себя показали блестяще и мы решили в новоселовских мастерских начать потихоньку производить их для себя, а в Коломне начать строить завод для производства сельхозтехники, речных пароходов и прочих механизмов.
Сергей Петрович на моё имя, Сидора Пантелеевича и Яна Карловича оформил десятилетнюю привилегию на усовершенствованную жатку английского пастора, а на Сидора снегоуборочную технику. Производить её мы решили тоже пока только для себя в Пулково.
Пару раз я съездил на Нарвскую мызу. Там тоже всё работало как надо. Наш новый хозяйственный механизм сбоев пока не давал, а самое главное не было кадровых ошибок. Пока не было.
На мызе началась и шла своим ходом коммунальная революция, успешно работал консервный завод. Он уже мог бы начать давать прибыль, но местные продуманы решили расширяться и каждая заработанная копеечка шла в дело. Продукция завода любая шла на расхват. Единственный корректив, внесенный мною, было обещание лично отпустить плетей за брак и прочую халяву.
Прохор начал штурм высот селекции и у него по моим подсчетам через год должно что-то начать получаться, по крайней мере со свиньям. Мне бы найти теперь такого же самородка увлеченного птичками. Я в проблемах бройлерного птицеводства разбираюсь почти как в балете, знаю только что они получаются от скрещивания разных пород и сами по себе не размножаются.
Но это всё были текущие дела. Каждую свободную минуту мои мысли крутились вокруг подготовки к осуществлению моих глобальных планов.
Из Италии пришло письмо от крестного, он без проблем добрался до Генуи и положение дел с постройкой парохода его очень устроило. Никаких косяков на верфи Сергей Федорович не увидел и считает что пора срочно набирать команду. Делать это надо преимущественно в Великобритании, так как в Европе в пароходах они разбираются лучше всех. Я сразу же ответил ему, дав добро на поездку в Англию.
Через неделю как снег на голову свалился один их матросиков крестного, Порфирий Кошкин. Последние два года он был у капитана Берсеньева боцманом. Крестный дал ему два важнейших поручения, он должен набрать по своему усмотрению пятерых башковитых и грамотных русских моряков, желательно имеющих понятие, что такое пароход и предложить службу на новом пароходе двум офицерам отставникам.
Второе поручение было очень деликатнейшего свойства — Порфирию надо было жениться. Он был из Кронштадта, сын такого же моряка, и случайно узнал, что его соседка, которая ему нравилась в молодости, овдовела и не будет против если он позовет её замуж.
На всё про всё у Порфирия недели три-четыре, через полтора месяца он должен быть в Генуи.
По срокам генуэзские корабелы укладывались и возможно даже немного перевыполнят свой график. Работы над модернизированным северным проектом идут полным ходом, но окончательный вариант зависит от ходовых испытаний первого парохода.
Со старшим сыном Кузьмы Ивановича я подробно обо всем поговорил. Он действительно хочет куда-нибудь уехать и не один. Через знакомых и друзей ему удалось собрать уже целую компанию единомышленников среди староверов Петербургской губернии. Полгода назад в Питер приезжали гости из Оренбурга и там тоже есть люди с такими же настроениями. А уезжать они все готовы хоть на край света.
Но во всем этом главным был визит посланца Стивена Остина, который приехал в Петербург десятого сентября.
Глава 18
Посланец Стивена Остина приехал в Петербург десятого сентября.
Это был высокий под два метра мужчина лет сорока. Идеально выбритый и очень тщательно и со вкусом одетый. В глаза сразу бросился бронзовый загар и пепельного цвета волосы.
Не знаю как другие, а я сразу понял что гость прибыл из-за океана и даже примерно мог сказать из какого региона, в его речи было много французских и испанских слов. Мне почему-то подумалось что этот человек наверняка имеет французские корни и долго жил среди испаноговорящих.
Я был занят переговорами в Главном инженерном училище и гостя встретил Иван Васильевич. Когда я приехал они о чем-то оживленно беседовали в гостиной. Гостя звали Майкл Филипп. Он действительно оказался чистокровным французом, родившемся в Париже и первую половину жизни носивший имя Мишель.
Отец Мишеля был среди французов воевавших за свободу тринадцати колоний. Затем он закономерно стал якобинцем, был дружен с генералом Бонапартом, участвовал в его первом итальянском походе. Пятнадцатилетний Мишель был вместе с отцом и даже получил ранение на на Аркольском мосту.
Но после переворота 18-ого брюмера пути семьи Филипп и Бонапарта разошлись и в тот день когда император французов смотрел на солнце своей самой великой победы, Мишель сошел с корабля на землю Нового Света.
