– До вчерашнего дня было три лично, все ночью, и три групповых. Вчерашние еще не считали, но все в групповые пойдут. Кадры фотокинопулеметов еще не просматривали, эти спецы и оборудование еще не приехали. Они поездом добираются. Точно могу сказать про себя, что лично: два «сто девятых» над Певцами, еще один у Новоселовки, стрелял, и успешно, по «лаптям», и еще один «мессер» у Пекуровки, из последней восьмерки.
– Четыре точно плюс «лапти»? За один вылет? Сколько у него снарядов?
– Да по-разному, так получилось, есть ящики по 150, есть по 250 на ствол, и у всех по 500 для пулеметов на ствол. Машины-то не серийные, переделки, двигатели и винты от Су-2. И оригиналы из разных серий.
– Ты хочешь сказать, что они не выпускаются?
– Нет, полевые переделки.
– Черт знает что! Так, ладно, уговорил, где ваши коды, пойду ведомым. С машиной справлюсь, на ЛаГГе и Су-2 летал.
– Тогда сюда. Вот каналы, восемь кнопок. Наверху все нечетные. Восемь набираются каждый своей кнопкой, остальные набираются нажатием двух кнопок: девятый канал первая и вторая, удерживая первую, десятый – вторая, держишь и первая, одиннадцатый канал третья плюс четвертая. Понял?
– Понял!
– Шестнадцать!
– Восемь-держу-семь-отпустил.
– Ну, тогда в штаб. – Петр уже сообразил, что таким образом генерал будет меньше мешать на вылете. Пусть учит сигналы, а самому уже пора идти спать.
Это на земле утро начинается с рассветом, в авиации – за час до вылета и в темпе. Денис Степанович подтвердил, что Кравченко зачет по условным сигналам сдал. На разводе ставим его ведомым к майору Хабарову, ведущему второй восьмерки. Старлей Аврамцев скривил губы, но ответил «есть», он пойдет Петиным ведомым на высотном ЛаГГе, других машин просто нет. Еще перед вылетом забрали у генерала «шпаргалку» – свод сигналов он переписал и пытался на панели закрепить под целлулоидом с каналами.
– Собьют – врагу достанется, – генерал отмахнулся и продолжал готовиться к полету.
Петр услышал сигнал, поднял руку из кабины, запустился и поставил двигатель на прогрев. Оглядел опушку леса, где стояли выкаченные из леса истребили эскадрильи. Все запустили двигатели. Петр прибавил обороты Эм-сто-пятому и покатился на старт. Стартовики уже выставили сигналы уступом вправо, он затормозил после двух поворотов и занял свою позицию.
– Всем, шапка, добро.
– Принял, один-три. Поехали!
Обороты, шаг, отдан тормоз. Ноги привычно парируют возникающие моменты. Гусеница эскадрильи с зажженными АНО уходит на юго-восток и выстраивается для набора высоты в сторону запада. Выше всех идут два ЛаГГа-3, затем первое, еще ниже и правее – второе звено, с уступом влево и еще ниже третье, и в самом низу и впереди – шестерка Хабарова. Идем к Козельцу, чтобы потом довернуть вправо и просмотреть дороги от Киева на Чернигов. Вчера немцев видели на обеих дорогах по обе стороны Десны. Им остается пройти чуть больше ста километров, и они окружат пятую армию и отрежут ее от снабжения. А заодно и те армии, которые обороняют Киев. После поворота на юг от Смоленска они прошли уже 365 километров, пробивая себе дорогу «лаптежниками», танками и артиллерией. Все самолеты заправлены до упора, во все танки: на 1100 километров полета. Девять минут полета и доворот на север. У села Красное наблюдаем интенсивный артобстрел позиций. За ночь противник продвинуться вперед так и не смог, идет артподготовка. Петр на ключе собрался отдавать шифровку об этом. Тут на связь вылезает Кравченко:
– Крамбол – Девятому!
Петр с остервенением выжал кнопку постановки помех, забив шумом канал. Выждал минуту и четко проговорил:
– Девятый, твое дело держаться хвоста ведущего. Одно слово – уйдешь домой. Руку с кнопки убрать! Я – Тринадцать. Ноль-Ноль-Ноль. Конец связи.
Тут же вылез Юра Пехов, без позывных:
– У него не забалуешь!
– Всем, ноль-ноль-ноль.
Прошло всего четыре минуты полета, 240 секунд, когда в наушниках раздался хорошо знакомый нашим летчикам чуть хрипловатый голос Тенькова. В этот раз он говорил по-туркменски:
– Две цели в вашей нижней полусфере, курсовой 165 левого, поднимаются. Высота 500, скорость 480.
Два коротких шумовых сигнала в ответ.
– Саша, кошкёль, есть, твердо.
– Добро, спасибо.
Ни фига не понимающий генерал-лейтенант заложил вслед за ведущим крутой нисходящий вираж и оказался почти на противокурсе. Ведущий куда-то круто пикировал, на фоне зеленых полей генерал различил желтые носы ненавистных «мессеров». Соседняя пара пошла выше, а та, которая была самой левой, подвернула под брюхо и перестроилась для атаки с разворота. «Не дам!» – подумал Кравченко и привычно взял в прицел ведущего. Собственный ведущий краем крыла вошел в прицел. Поняв собственную ошибку, генерал перенацелился на ведомого. Хабаров открыл огонь, чуть позднее нос ЛаГГа генерала отметился выстрелами.
– Ха-ха-ха, фёрт! – раздался голос ведущего.
«Бл… Блин, ржет, что ли? Ух, я им задам! Черт, чертов код, “не трать патроны, отбой, набор”».
– Молодец, два, цепочка!
Ведущий похвалил его и дал команду возвращаться к эскадрилье, которая продолжала свой путь к Чернигову, сбросив скорость. Она отвернула влево, обходя город и ожидая подхода нижнего звена. Прошли над аэродромом, выполняя противозенитный маневр, затем резко развернулись на запад, но этим курсом прошли не очень долго. Третий раз прозвучали слова на непонятном языке, и ответ «тринадцатого». Крутой вираж и отход в восточном направлении. Справа работал 22-й авиаполк на самолетах ДБ-3ф и ТБ-3, сбрасывая тонны бомб на противника. С горизонтали. Не очень точно, но работал. И ему никто не мешал. В этом и заключалась работа эскадрильи. Небо она расчистила.
Затем последовал отворот налево, навстречу большой группе «мессеров». Примерно в два раза больше, чем вся эскадрилья моряков. Их ведущий что-то сказал на их абракадабре своему штурману наведения. Прозвучала команда, запрещавшая горизонтальный вираж. Это генерал-лейтенант понял. Сердце тревожно сжалось, когда он увидел закругленные законцовки крыльев, стремительно накатывающейся в прицел восьмерки «мессов», огонь и резкий уход вверх ведущего. Боевой разворот и вновь вниз.
В разгар боя подошли «миги» 274-го полка, прозвучала команда перейти на новый канал связи, перещелкнув на восьмой, генерал очутился в знакомом до боли пространстве мата, криков, команд. До этого эскадрилья атаковала молча, и единственными голосами были голос ведущего и штурмана наведения. Штурмана он совсем не понимал, а ведущий сыпал командами из того кода, который его заставили изучить. «Мессеры» скисли еще до подхода «мигов»: их ведущий сбит, «большие крысы» превосходят Bf-109F2 на вертикалях, утащить их на горизонталь у немцев не получается. Примерно половина немецких машин пошла на отход с пикированием до земли. За остальными гонялись модернизированные ЛаГГи. Кравченко отстрелял до железки патроны к пушке и бил только пулеметами. Его пару раз дергал ведущий: «Не отвлекайся, конец атаки. Следуй за мной». Наконец, дали сигнал отхода. С удивлением генерал пересчитал оставшиеся в строю машины: 16 штук, как и до начала боя. Один из самолетов поддымливал. Генерал вспомнил, как в конце августа остался без четырех «яков» после боя с шестью «мессерами» этой серии. У самого себя он видел пробоины на крыле, туго ходили педали. Всех с повреждениями сажали первыми. Его девятый номер шел головным в коробочке. Посадку, после поврежденных, осуществляли парами и четверками. Летчики в эскадрилье были экстра-класса. Стало понятно, почему вчера с ним никто разговаривать не стал. Он откинулся в кабине, опустил ключ контакта и перекрыл топливо. Механик открыл фонарь.
– Целы?
– Да-а!
– Замечания?
– Уровень масла дергался.
– За шагом следите, товарищ генерал, слишком облегчали винт, скорее всего. Помочь?
– Сам. Вот это – машина! Пушки под концом не стреляли.
– Сейчас проверим. Вылезайте, пожалуйста, нам надо откатить самолет.
