Лекарство я выпил, но к вечеру всё равно слёг. Температура поднялась, во рту стало сухо, как в пустыне, глаза болели, голова так и вовсе раскалывалась.
Глава 38
Мартин вызвал доктора Хэмсворта. Осмотрев меня, тот развёл руками:
— Кажется, инфекция. А может, простуда.
— Симптомы такие же, как у Себастьяна Тэкери? — спросил я, едва ворочая языком.
— Нет, что вы!
Значит, кто-то воспользовался болезнью нигилиста, чтобы замаскировать под неё преступление. Я прислушался к ощущениям. Да, похоже на обычную инфлуэнцию. Вот только где я мог её подцепить?
— А язык?
Врач пожал плечами.
— Почернения нет, если вы об этом. Но у Себастьяна Тэкери его тоже не было до самой смерти.
Звучало неутешительно.
— Я пропишу вам лекарства, — сказал врач.
Спустя час после его ухода приехал Джеймс, мрачный, как туча. Спросил:
— Что с вами?!
— Заболел, — ответил за меня Мартин. — С утра почти.
— Что вы узнали? — спросил я.
Уилшоу выразительно глянул на Мартина.
— Я никому, я могила! — поспешно сказал тот.
В этом я очень сомневался. Но он был моим клиентом.
— Кэтрин призналась, что записку написала она, — нехотя проговорил Джеймс. — Она подозревает сестру в убийствах мужа и Себастьяна. Говорит, что боится её. Мне стоило немалого труда вытянуть из неё всё это.
Мне не показалось, что младшая сестра боится старшую, но я не стал возражать.
— По правде сказать, я сделал Кэтрин предложение, — сказал Джеймс. — Ещё третьего дня. Анна Бланш об этом знает. В прошлом году какая-то давняя родственница завещала Кэтрин крупный каптал. Она должна после свадьбы вступить в права наследования. Я сам узнал об этом лишь сегодня. Пока же деньги на попечении старшей сестры.
— И она боится, что Анна Бланш её отравит?! — встрял Мартин.
— Именно! Я уверен, что это глупости. Но Кэтрин сестру, конечно, знает лучше меня.
Вид у Джеймса был мрачный.
Я прикрыл глаза. Что-то не сходилось, но головная боль мешала понять, что именно.
— Постойте, — проговорил я. — Погодите…
— Что такое?! — встрепенулся Мартин. — Может, воды?!
Он поднёс стакан. Я сделал пару глотков. Легче не стало.
— Кэтрин считает сестру ведьмой, — мрачно сказал Джеймс. — Говорит, та часто куда-то уезжает, на какие-то сборища. И книжки у неё всякие. Мне кажется, этого не может быть. Какая ведьма?! Вы же её видели! Обычная женщина.
Уилшоу казался совершенно потерянным.
Я постарался сосредоточиться. Муж леди Бланш, Себастьян Тэкери, Кэтрин… Ага! Так вот, в чём дело…
— При чём тут ваша Кэтрин? — проговорил я. — Если Анна Бланш хочет завладеть её наследством, зачем убивать Себастьяна Тэкери?
Джеймс нахмурился.
— Не знаю! Я передал вам слова Кэт. Она записку подложила, чтоб вы ей помогли. Но вы, я вижу, не в состоянии…
— Ничего, это простуда, — вставил Мартин. — Это пройдёт.
За дверью послышались шаги, затем громко постучали.
— Не заперто! — крикнул Мартин.
Вошёл Пол Уилшоу. Остановился у порога, слегка поклонившись.
— Вот, услышал, что вы прихворнули, и решил навестить, — проговорил он, глядя на меня. — Кажется, вы совсем плохи.
— Какая нечаянная радость! — воскликнул Мартин. — Да вы садитесь, господин Уилшоу, вот сюда!
Он поспешно придвинул кресло.
— Благодарю, — Пол Уилшоу сел, опершись на трость. — Как это вас угораздило так слечь, господин Блаунт?
— Доктор говорит, инфлуэнция, — сказал Мартин.
— Кажется, погоды тёплые.
— Да, но дождик вот был.
— Откуда вы узнали, что я болен? — прохрипел я.
— Заезжал в больницу. Джеймс, — Пол Уилшоу взглянул на племянника, — рассказал о ваших подозрениях насчёт лорда Бланша. Я решил лично поговорить с врачом. Но он мне ничего толком не объяснил. Зато сказал, что вы прихворнули. Вот я и подумал: поеду, разом обо всём и спрошу.
— Я ничего не знаю, — ответил я.
Пол Уилшоу прищурился.
— Темните, господин Блаунт. Вы ведь подозреваете, что Анна Бланш отравила и мужа, и мистера Тэкери, верно?
Глава 39
— Возможно. А вы разве с ней хорошо знакомы?
— Мы были представлены.
Что-то шевельнулось в моём мозгу. Какой-то разговор, обронённая фраза, которой я не придал значения.
— Анна Бланш никак не может быть убийцей! — Пол Уилшоу вдруг поднялся. — И я вам это докажу!
С этими словами он решительно направился к выходу.
— Постойте! — воскликнул Мартин.
— Некогда! — бросил через плечо Уилшоу.
Когда за ним захлопнулась дверь, Мартин развёл руками.
— Все решили сделаться сыщиками! — сказал он. — Один я — женихом.
Спустя полчаса Джеймс уехал, пожелав мне скорейшего выздоровления.
— Мартин, подай-ка мне пальто! — с трудом проговорил я, когда за ним закрылась дверь.
— Зачем?! — насторожился тот. — Ты всё равно встать не сможешь. Да я тебе и не позволю!
— Болван, мне оттуда нужно кое-что взять!
— А-а… Ладно. Это можно.
Не обидевшись, Мартин протянул мне лапсердак, из которого я вытащил маленький пузырёк и сунул его под подушку.
— Что это? — спросил Мартин.
— Неважно. Мне так спокойней. Положи пальто на место и никому не говори о том, что я сейчас сделал. Ни единой живой душе!
Мартин неловко хлопотал вокруг меня, пока я не заснул.
Однако мне не было суждено провести спокойную ночь. Снились кошмары, и я метался в поту и бреду. То являлся нигилист, державший в руках банку с собственным законсервированным мозгом, то прилетал сфинкс и требовал отгадать, кто убил Себастьяна, а затем превращался в гигантского ворона и закрывал крыльями небо.
Чёрный ворон в алхимии символизирует начало Великого Делания — первую стадию встречи мага с внутренним космосом, вхождение в тёмный мир души. Словно в подтверждение этому, я увидел себя внутри колбы. Скорчившись, моё голое тело умирало, разлагаясь на атомы. Пространство сосуда заполнялось светящейся субстанцией, переливающейся зелёным и красным. Стекло с хрустом треснуло, и она стала просачиваться наружу, приобретая вид черепа.
Я вдруг оказался в воде озера, что служило входом в пространство Чёрного зиккурата! Гнус низко висел над блестящей поверхностью, вытянувшись в извивающуюся линию, но не издавая гудения. Я поплыл, разводя руками белые кувшинки, источавшие сладкий аромат, к которому на этот раз примешивались едва ощутимые нотки гниения. Серое небо пронизывали стремительные молнии, похожие на вены великана. Грома не было. Зато на горизонте явственно виднелась плотная стена ливня.
Выбравшись на берег, я двинулся в сторону зиккурата, не понимая, действительно ли я переместился или просто вижу сон. Мои ступни оставляли мокрые следы. Пронизывающий ветер холодил тело, вызывая сильную дрожь.
Я шёл, повинуясь не собственной воле, а неодолимой силе. И это говорило о том, что всё вокруг — всего лишь сновидение. Но пространство казалось слишком реальным, и это пугало.
Вскоре стали видны четыре двери в основании зиккурата. Я шёл к ним, не зная, зачем. Мне не было нужно туда. Я не хотел входить ни в одну из них!
Становилось всё холоднее. Моё тело постепенно покрывалось коркой инея.
Вдруг впереди возникла фигура в красной колышущейся мантии, спадающей тяжёлыми складками до каменных плит, которыми была вымощена площадь перед зиккуратом!
В правой руке незнакомец держал большой сияющий серп вроде того, какой художники вкладывают в ладонь индийской богине смерти Кали, а в левой — ноги бьющей крыльями цапли. Просторный капюшон не скрывал, а лишь обрамлял маску из белого фарфора. Ни рта, ни носа не было — только узкие прорези для глаз.
Фигура преграждала мне путь, и я остановился. Кто этот незнакомец?! Никогда прежде я не встречал загадочную и зловещую фигуру в красной мантии.
