Андрей никогда не думал, что когда-нибудь, подобно первобытным дикарям, будет просить прощения у зверя убитого. Но если жертва полностью находится в твоей власти, а ты жестоко пользуешься этой беззащитностью… Совесть не желает прощать подобные поступки просто так.
– Прости… – Молодой чародей поднялся.
– Прости, милая, – последовал его примеру паренек. – Сегодня мы тебя, завтра кто-то нас самих. Не держи зла, не мы придумали этот мир таким кровавым.
Лесовик взялся за осколок кремня и принялся деловито подрезать шкуру еще теплой лани.
Колдун оставил его работать, а сам отправился собирать валежник. В сумерках, в свете костра, путники насладились сочным жареным мясом, наконец-то утолившим приступы совести в душе Андрея. Вдобавок Ченосик сделал из шкуры бурдюк для воды – объемом примерно на два котелка.
Студент-медик отнесся с подозрением к идее наливать питьевую воду в грязную, недавно освежеванную шкуру. Но потом решил, что если перед употреблением кипятить – большой беды не случится.
На сытый желудок в голове пришельца из будущего наконец-то сложился внятный план действий. Даже два. Либо последовать совету Биклыка и податься в варяги – но не ограничиваться поездками по Европе, а устроить походы в дальние края. Глядишь, где-нибудь на африканском побережье али в сказочной Индии кто-то и слышал о великом маге по имени Андрей.
Однако для этого нужно было пробраться на самый север – варяжским «попуткам» колдун как-то особо не доверял. И хорошо бы еще, чтобы сам Биклык с реки Канды был жив-здоров и не очень стар. Ведь кто его знает, сколько времени змееногая дура его статуей продержала? Год, два, десять, сто лет?
Спрашивать бесполезно, вести счет годам в этом мире еще не догадались.
Другой план выглядел проще: овладеть сознанием крупной птицы и облететь планету в ее облике. Для выполнения оного вполне хватило бы просто надежного убежища с запасом пищи и воды – чтобы затаиться там на несколько месяцев и никто не тревожил.
Недостаток второго плана лежал на поверхности: птица не сможет задавать вопросы. Так что придется надеяться на удачу: на то, что в нужном месте получится что-то заметить или услышать. В конце концов, великий колдун должен оставить в этом мире хоть какой-то заметный след!
Месть Квасуру и прародительнице скифов Андрей отложил на потом. Либо ему поможет свести с ними счеты найденный им двойник, либо…
Либо – пулемет.
У Ченосика на сытое брюхо тоже зародились какие-то мысли. Он расколол череп косули, выбрал две относительно ровные костяшки, оббил края, превратив в пластины примерно три на десять сантиметров, и принялся методично обтачивать вынутым из ручья камнем, закругляя края. Поделки напоминали заготовки сразу для двух расчесок. Планы у бритого паренька намечались далеко идущие.
С рассветом путники двинулись дальше на север, пробираясь через лесные дебри, перебираясь через реки по стволам, повалившимся с берега на берег, ночуя у чистых родников. Переходы слились в привычное однообразное действо, пока в один из дней Ченосик вдруг не остановился:
– Смотри, тропинка! – Он указал на прогалину среди подлеска, ничем не отличимую от сотен других похожих полянок.
– Где? – не понял колдун.
– Да вот же! – свернул в просвет паренек. – Это следы не звериные, людские.
Примерно через час пути через чащу просвет в чаще стал заметно шире и светлее, петляя между крупными стволами по относительно ровной поверхности, и Андрей признал: это действительно тропа.
Вскоре путники выбрались на расчищенный участок леса. Здесь почти не имелось валежника, не считая отдельных стволов, уже носящих следы топора – сухие деревья активно разделывались на дрова. Далеко впереди, на поляне между многовековых елей, стояла череда крупных шатров. Оттуда пахло дымом, дегтем, прогорклым жиром, смолой и наво-зом. Проще говоря – человеческим жильем.
– Дети барсука, – вытянув шею, сообщил Ченосик. – Это ведь барсучий хвост на бунчуке?
Андрей никаких бунчуков не видел и неуверенно пожал плечами. Единственное, что он мог сказать точно, так это то, что местные люди все поголовно носят обереги. Колдун ощущал свет их жизней, но никак не мог просочиться ни в одно сознание.
– Хорошего дня славному роду барсука! – крикнул паренек. – Многих детей этому стойбищу и удачной охоты!
Лесовик немного выждал, приглядываясь, потом медленно вышел на открытое место, опять чуть-чуть постоял, не спеша двинулся вперед. Андрей, не зная местных обычаев, просто держался рядом.
На стойбище произошли быстрые изменения. Женщины и дети куда-то пропали, навстречу гостям вышло несколько мужчин, среди которых один очень слабо светился.
– Маленький местный бог? – предположил Андрей. – Даже Квасуру не ровня. А уж рядом с Табити ему лучше и вовсе не показываться.
Гости и хозяева встретились на полпути к шатрам, остановились.
Дети барсука были чуть небриты, отчего их головы походили на светлые кактусы: макушки, подбородки, щеки покрывала густая короткая щетина. Одежда выглядела обыденно для здешнего мира: кожаные куртки до бедер, штаны, сапоги. Украшалась только по-разному: у кого шли по груди полоски с бахромой, у кого складывались в руны белые костяные шарики, кто-то ограничился разноцветной вышивкой. Отличались мужчины и оружием: у двоих в петлях на поясе висели палицы, у одного – топор из гранита. Самый старший, лет под пятьдесят, в руке держал странную плоскую палку, по краям украшенную мелкими зубчиками из кремня и обсидиана.
Особняком стоял слабо светящийся старик. Он опирался на высокий посох с маленькой звериной черепушкой наверху, обвязанный разноцветными шнурами, вместо куртки и штанов носил длиннющий сыромятный балахон, опоясывался бечевой, обвешанной множеством мешочков, пахнущих травами и перцем, а на самом балахоне во множестве болтались волосяные косички с ленточками и деревянные резные цилиндрики.
«Шаман!» – всплыло в голове Андрея самое подходящее слово.
Паренек поклонился первым:
– Доброй вам охоты, трудолюбивые дети бобра, плодовитых жен, и да обходят ваши стойбища далеко стороной кровожадные дочери голодного демона! Меня зовут Ченосик, происхожу из рода росомахи. Мы с другом Еундреем сражались со скифами, отвоевали себе свободу и ныне возвращаемся домой. Просим оказать нам честь и принять в дар вот этот нож из нашей добычи. – Лесовик показал медный клинок, вложил его в ножны. – Мы просим о приюте и отдыхе! Не держите зла, коли невольно потревожили дичь в ваших угодьях, и укажите нам путь к нашим кочевьям!
Мужчина с деревянным мечом посмотрел на шамана.
Тот величаво выступил вперед, обогнул гостей, пристукивая посохом, остановился перед Андреем.
– Кровь каких зверей течет в твоих жилах, шаман? – спросил он.
– Я чужак из дальних неведомых краев, – сразу признался колдун. – У меня нет дома в ваших лесах.
– Чужак, а землей нашей пахнешь, – усомнился шаман.
– Давно брожу, – пожал плечами Андрей.
– Оно видно… – Шаман отступил, кивнул мужчинам.
– Благодарим за щедрый дар, храбрые воины! – облегченно вздохнул старший из лесовиков. – Гость в дом, радость в дом! Проходите к нашим очагам, разделите нашу постель, вкусите нашей добычи. Мое имя Медвеух, это старшины кочевья Рурух и Чеког.
– Мы одолели долгий путь, Медвеух, и не знаем, куда вышли после кровавой битвы. – Ченосик передал подарок вождю. – Скажи, где мы находимся?
– Это восточный край земель рода барсука, – ответил мужчина. – До твоего дома отсюда очень далеко.
– Обалдеть, какая точность координат! – буркнул себе под нос Андрей. – Просто джипиэс-навигатор.
– Ты что-то сказал, чужак? – резво повернулся к нему шаман.
– Я спросил, как далеко находится Волга? Или река Итиль, как называют ее варяги?
– Если прямо сегодня пойдешь в том направлении, – указал посохом на могучую сосну шаман, – то ко времени созревания яблок попадешь на ее берег.
– Благодарю, мудрый человек, – кивнул Андрей. – Сперва я провожу своего друга.
– Можешь называть меня Иштымом, чужак. Мне очень жаль, что ты потерял свой истинный род.
– Поверь, Иштым, мне этого жаль еще больше.
* * *
Только в восточном стойбище лесовиков из рода трудолюбивого барсука Андрей узнал, зачем на самом деле людям нужны женщины. Если в мужской компании он знал только три блюда: еда сырая, печеная и жареная, то под меховыми покрывалами чумов гостю удалось отведать и оленину, томленную с грибами и чесноком, и рыбу с морковью и луком среди кусочков камышового корня, и потрошки в лопухах с гвоздикой и горчицей, и… И много еще такого, от чего язык можно было проглотить вместе с угощением, а запах затмевал разум, выветривая все смыслы жизни, кроме чревоугодия.
Спали гости тоже мягко и тепло, благо само строение шатров дарило своим обитателям прохладу во время дневного зноя и тепло прохладной ночью. Эти сооружения вовсе не были однослойными, как приычные вигвамы кочующих охотников. Здешние жилища собирались рядом одно с другим, а затем перекрывались еще одним полотнищем так, чтобы дымовой клапан от каждого очага выходил наружу, а нижняя часть стены пряталась под общей крышей.
