Весть о падении Кебрата медленно распространялась по рекам, расходясь в стороны, словно волны от упавшего в пруд камня. Андрей отлично это чувствовал, ибо все больше доходило до него молитв от все новых и новых поклонников и все больше вливалось тепла и могущества в его жилы. Селяне сделали свой выбор.
Закон леса также признали обитатели многих десятков деревень, на несколько дней пути вниз по Каме и ее притокам. Люди народа рек больше не верили в могущество славянских богов и в их защиту.
Разумеется, сварожичи не желали смириться с поражением. Во многих местах стали появляться новые деревни, построенные наподобие маленьких крепостиц и заселенные большим числом привычных к оружию селян. Однако колдун сего подобия пограничных застав не признал, решительно их выкорчевывая и сдвигая свои идолы все дальше к западу.
«Застав» появлялось довольно много – так что и сил для их уничтожения требовалось изрядно. Андрей создал небольшие отряды из пары десятков оборотней и такого же количества обычных воинов в каждом – и дети небесных духов отлично справлялись с врагом, постепенно набираясь боевого опыта.
Сам Любый принимал участие в схватках редко – куда больше сил он тратил на дела лекарские. Воевать лесовики научились и без него. А вот врачевать – нет.
Лето уже катилось к завершению, когда в дни созревания рябины душу Любого вдруг пронзила острая боль – рвущая, мучительная, с самого краешка сознания. Колдун немедленно перекинулся, метнулся серой тенью сквозь чащи, болота, буреломы и вскоре оказался в каких-то дебрях к северо-западу от своей землянки, на берегу красивой речушки полусотни шагов шириной. Здесь догорала славянская застава хорошо знакомого Андрею вида: два больших дома и ограждающий двор частокол.
На траве перед забором лежало три мертвых зверя: рысь и два волка. Дети духов…
Колдун присел рядом, провел по телам ладонью.
Все три воина были убиты одинаково: толстыми короткими стрелами с широким наконечником. Лучники попали в разные места, но раны оказались столь опасны, что все оборотни истекли кровью еще до того, как сумели перекинуться обратно в людей.
– Кто? Как? – оглянулся Андрей на Сохота, шедшего старшим в отряде.
– Прости, Любый, – развел руками лесовик. – Никто не понял, как это случилось. Славян здесь поселилось совсем мало, мы не искали битвы. Хотели просто пугнуть, призвать к законам леса.
Колдун посмотрел на него, на догорающий дом. Воин покачал головой:
– Мы не поджигали. Знамо, дети духов пришли в ярость, кинулись внутрь. Дверь-то лишь прислоненной стояла. Потом она захлопнулась, и все полыхнуло… – Он сглотнул. – Пятеро детей твоих остались внутри. Сгорели вместе со славянами.
– Странно очень сгорели, Сохот. – Андрей выпрямился, подошел ближе к пожарищу. – Глазами я вижу пепелище. Но вот душой… Душой я чую в этом мертвом месте шесть живых душ. – Он глубоко вдохнул, выдохнул: – Поставь здесь крепкую охрану. Не хочу, чтобы эти яркие искорки исчезли, пока мы провожаем наших друзей в последний путь.
Лесовики по древнему обычаю отнесли тела мертвых сородичей в лес, оставив в ложбинке одного из завалов, сами же вернулись, развели костры и провели вечер, вкушая жареную лосятину и вспоминая добрыми словами навсегда растворившихся в чаще воинов.
Дом еще догорал – местами дымил, местами потрескивали угольки, а жар стоял такой, что невозможно приблизиться. Но к утру основные головешки догорели, на пепелище стало более-менее терпимо. А вскоре после полудня там возникло какое-то движение.
Андрей услышал его первым, поднялся, прижал палец к губам, жестом приказал воинам приготовиться, подойти ближе.
Среди подернутых серой пеленой угольков поднялось слабое облачко пепла, земля мелко затряслась – и вдруг провалилась, открыв взору лесовиков глубокую яму, размером примерно шесть на шесть шагов и невесть сколько в глубину. На свет, щурясь, выглянули двое пареньков.
– Хорошего вам дня, добры молодцы, – кивнул колдун, в то время как воины леса приставили к головам появившихся наконечники копий. – Выбирайтесь, свежим воздухом подышите. У вас там небось жара как в печи до сих пор держится? Вылазьте, вылазьте. И друзей своих зовите. До шести я считать умею.
Вскоре молодые еще, лет двадцати, отроки народа рек стояли, заведя руки за спины, у частокола и угрюмо смотрели себе под ноги.
Андрей прошелся вдоль строя, обрывая со всех амулеты и ладанки, стаскивая одежду с нашитыми оберегами. Отступил, показывая добычу:
– Догадываетесь, почему я это все отобрал? Должны понять. Не дураки, раз такое придумать и учудить исхитрились. Так, может, сами все расскажете? Душу колдовством выжигать не понадобится?
– А чего тут сказывать, дикарь? – поднял голову голубоглазый мальчишка. – Великая премудрая Макошь нашла способ справиться с вами, вонючими крысами. Извести всех, до единого, под корень. Вытравить по всей земле! Убивать оборотней мы научились. Научимся и отыскивать. Макоши известна великая тайна Любого, главного вашего шамана. Теперь он обречен.
– И какова же эта тайна, дерзкий храбрец? – почти ласково поинтересовался Андрей.
– Великая Макошь узнала, что Любый пришел к нам из грядущего, – оскалился пленник. – Он родится только через сто поколений. То есть уже родился, колдовством пробрался к нам и теперь всячески вредит нам в силу черного гнилого нутра.
Студент-медик сглотнул. Он ожидал любого ответа – кроме этого.
– Великая Макошь призвала бога Трояна, хранителя всех тайн, и по ее повелению он нашел и призвал в наш мир из грядущего сразу пятерых сварожичей, потомков наших в сотом поколении. Пятерых против одного… – Парень не удержался, поднял руку и растопырил пальцы: – Пятеро, дикарь! Ты слышишь: пятеро!!! И все они на нашей стороне!
Брод через Волгу находился возле Саратова.
