как ваш, только в нем никогда не было Инквизиции и никогда не пропадали маги, чтобы быть заключенными в банки. Не этого ли вы хотели?
— Не, ну… — я смотрю на Марию, которая наклонила голову и думаю, как же правильно донести слова Владимира Ильича Ренина, который на 10-й Всероссийской Конференции в докладе о продовольственном налоге говорил, что «формально правильно, а по сути издевательство». Ренин бы объяснил Марии-сан, что вот так вот выдергивать слова из контекста и переиначивать намерения, в качестве переговорной позиции выставляя «а давай-ка все тут уничтожим, вы же этого хотели!» — неправильно. Товарищ Ренин сказал бы ей что швыряться звонкими фразами — свойство деклассированной мелкобуржуазной интеллигенции... вот.
— Вот что, Мария-сан — говорю я: — а давай так — я, вернее мы — исправим все, что тут наворотил этот Китано, а вы там со своей машиной схлопывания вероятностей немного погодите. Дадите, так сказать, миру шанс, а?
— Договорились — тут же протягивает мне руку Мария: — дадим миру шанс.
— Так, секундочку — уточняю я, глядя на протянутую мне руку. Скорость, с какой Мария приняла это решение ни о чем хорошем не говорит: — а какие условия для предотвращения этого вашего схлопывания?
— Все должно остаться как прежде до настоящего момента. Желательно. Небольшие отклонения могут быть, но не слишком кардинальные, иначе у нас попросту появится иная линия вероятностей. — поясняет она: — в конечном итоге нам нужно чтобы Китано никогда не открыл Единую Теорию Поля Магии и вообще к разработкам такого рода или лабораториям и близко не был допущен. Я могу перенести в вероятный шестьдесят седьмой год несколько человек, допустив корректировки в течении процесса. Все ресурсы, необходимые для исполнения задания вам будут предоставлены. По рукам? — она споро перебирает пальчиками: — а то я устану так руку держать. Это сделка века и аттракцион невиданной щедрости от Золотого Города. Все, что вы хотите — делайте. Нам и самим не очень охота лишнюю реальность схлопывать… так что тут у нас вин-вин, и вам выгодно и нам.
— В шестьдесят седьмой? — спрашиваю я, глядя на протянутую руку: — то есть сейчас разобраться не вариант?
— А если не получится — где вы его искать будете? — спрашивает Мария: — у вас прекрасная возможность обезвредить врага до того, как он осознал, что он ваш враг.
— Но при этом оставить все как было? И Инквизицию и опыты над людьми и все остальное?
— Именно! — кивает Мария и снова показывает свою ладошку: — по рукам?
— Это невозможно — безапелляционно заявляет Акира: — зачем договариваться на заведомо неисполнимых условиях?
— Вот! Вот! — говорит с места Нанасэ-онээсан: — вот есть у вас голос разума! Только почему вы ее не слушаете — загадка.
— Ну, не знаю — Майко на правах старшей разваливается в кресле: — мне кажется что еще как возможно…
— Это почему тебе так кажется? — подозрительно спрашивает у нее Акира: — аргументируй.
— Почему так кажется? Во-первых, вообще ничего невозможного небывает. Я вот только несколько дней назад искренне считала, что драконов не существует. А они оказывается не только существуют, но даже могут язык в горло нашей Юки засовывать…
— Ты просто завидуешь — бросает с места Юки: — и вообще у нас все было платоническое…
— Да, уж, поверь мне, еще как завидую. Трахаться с драконом, это подвиг почище чем убить дракона. Ланселот рядом с тобой просто карлик! Это ж… эпично! — говорит Майко: — эпичный трах! А кто сверху был — ты или она? Не, ты скажи, а она частично преображаться может? Ну, чтобы наполовину дракон, а наполовину — человек?
— Майко! — Акира начинает закипать: — давай к делу! Объясни мне, почему ты считаешь, что вот этот вот лыбящийся субъект прав? Почему ты считаешь, что эта сделка с Городом — осуществима?
— Что? — моргает Майко, потом переводит взгляд на меня и некоторое время меня внимательно изучает. Я с готовностью подвергаюсь изучению, качая ногой и отпивая апельсиновый сок. Она смотрит на меня, потом поворачивается к Акире.
— Вот — говорит она: — сама погляди. Что ты видишь?
— Синдзи-куна вижу — отвечает Акира, нахмурившись: — наглого и самоуверенного мальчишку вижу. Безответственного типа, который снова взял на себя какие-то повышенные обязательства, а теперь мы все будем мотаться в шестьдесят седьмой и обратно, только чтобы попытаться изменить все, не изменив ничего. Это ж тянитолкай какой-то. А он еще и лыбится.
— Угу, верно — говорит Майко: — а ты теперь на Читосе-сан посмотри. Что она делает?
— Читосе? — Акира переводит взгляд на Читосе, которая стоит у меня за спиной.
— При чем здесь Читосе-сан? — спрашивает Акира: — что ты мне голову морочишь? Извини, Читосе, что про тебя в третьем лице говорим, но мне ни черта не понятно. Аргументация твоя, Майко, мне не понятна.
— Ой вэй… все объяснять приходится. Юки, будь добра, объясни своему сенпаю, почему я считаю, что все возможно… — говорит Майко.
— Акира-сан — говорит Юки с места: — у Майко нет никакой аргументации. У нее есть только интуиция и вера. Она… больше эмоциональна и интуитивна.
— Да я не об этом — Майко встает и пожимает плечами: — Акира, ты только на них посмотри! Этот вот… наглый и бесстрашный лидер — сидит и лыбится. А если он так лыбится, значит уже нашел решение. Если бы не нашел — сейчас бы бегал кругами по комнате и нас с тобой теребил — что делать, да как быть. А он сидит, молчит и лыбится. И Читосе-сан, не в обиду будет сказано, но эти двое как единый механизм, а Читосе у них за барометр. По ней часы сверять можно. Вон она — стоит у него за плечом, тоже довольная. Син, он конечно, может уверенность и симулировать, но уж Читосе его чувствует лучше всех и если она спокойна — значит все в шляпе. Я не знаю как, но знаю что все уже решено.
— Решено? — Акира переводит взгляд на меня.
