на тот свет вслед за вампиркой.
Нам всем следовало соблюдать осторожность, а Таня всегда была слишком импульсивной, чтобы быть осторожной.
Все эти мрачные думы крутились у меня в голове весь день и не ушли даже сейчас, когда мы с сыном любовались закатом на склоне холма.
Вокруг нас никого не было. Охраны при Рюрике не держали, его божественная мама никого не боялась. Любой, задумавший причинить вред Рюрику, бы умер на месте, еще до того, как начал бы действовать. Аленка бы убила любого врага за мгновение. Она присматривала за мальчиком своим божественным взором.
Так что вокруг нас только шумели сосны, а рыжее солнце садилось за горизонт, даря последние лучи света уже по-весеннему ярким синим небесам...
Мы некоторое время помолчали. Потом Рюрик заявил:
— Папа, я кое-что не говорил маме.
Я даже вздрогнул от неожиданности.
— Не говорил маме?
— Да, — подтвердил мальчик, — Это нормально?
Хех. Стандартный вопрос для ребенка лет восьми. А разумом Рюрик был именно в этом возрасте.
— Да, — ответил я, после некоторых колебаний, — Это нормально, Рюрик. Не все нужно говорить маме.
Я рефлекторно вжал голову в плечи, боясь, что меня сейчас поразит молния с небес за такие речи.
Но молнии не было.
А Рюрик сказал, заметив мою реакцию:
— Пап, не бойся. Мама нас сейчас не слышит.
— Да?
— Да, — уверенно сообщил Рюрик, — Мама не сильнее меня, не забывай. Мы с ней — боги. Мы почти равны по силе. Просто я еще маленький. Но я могу запретить маме следить за мной. Я так уже делал, много раз. И она нас сейчас не слышит.
— Что ж... Так что ты не хочешь рассказывать маме? Если твоя пипирка становится большой по утрам — то это нормально для мальчика...
— Папа, ты иногда бываешь очень глупым, — вздохнул Рюрик, — И моя пипирка тут не причем. Я говорю о своих снах. Я видел кое-что во сне.
— Ну, если тебя снятся девочки...
— Папа! — вот теперь Рюрик уже на самом деле разозлился, — Я не про пипирки, и не про девочек! Мои сны — совсем о другом. Почему ты всегда думаешь только про пипирки?
— Не знаю, — я пожал плечами, — А что до снов — то во сне ты иногда вспоминаешь свою прошлую жизнь. Когда ты был конунгом Рюриком тысячу лет назад. Такие сны — нормальны для тебя. Ты же почти бог, ты можешь помнить свою прошлую жизнь.
— Знаю, — Рюрик кивнул, — Но прошлая жизнь — это же всё битвы, корабли, моря... Эти сны я люблю. А сны, которые я стал видеть недавно — они совсем другие.
Я напрягся.
Мне живо вспомнились мои собственные ночные кошмары, которыми я сам страдал последние месяцы.
— Сны — тонкая материя, — осторожно ответил я, — Иногда сны это просто сны. Иногда наша душа хочет нам что-то рассказать в наших снах. Иногда мы просто переживаем во сне то, чего мы боимся. А иногда с нами во сне говорит Бог.
Я сам испугался того, что сказал. Вот упоминать Бога мне наверняка не следовало, Алёна не терпела никаких богов, кроме себя самой.
Но кары опять не последовало, видимо, Рюрик был прав, и Алёна нас сейчас не слышала.
Рюрик протестовать тоже не стал. Он-то отлично понимал, что его мама — не настоящая богиня...
— Что именно тебе снилось? — спросил я, — Расскажи мне.
— Три вещи, — чуть смущенно ответил Рюрик, — Во-первых, я видел человека, разрубавшего оковы. Он ходил среди рабов и рубил мечом их цепи, будто освобождал рабов. А потом я увидел мертвых магов, они лежали среди рабов, истекая кровью! Еще я видел какого-то страшного человека — узкоглазого, черного, дикого, он жил в какой-то пещере далеко на севере... Он меня сильно напугал. Потому что был сильнее меня. И еще... Еще я видел Либератора. Каменного! Либератор глядел на меня и жутко скрипел зубами. Я очень испугался, папа. Хотя знаю, что бояться — недостойно для аристо.
— Бояться можно, сын, — мягко произнес я, — Боятся все, даже твоя мама иногда боялась, пока не стала Богиней. Плох не сам страх, плохо, когда он начинает тобой управлять.
Я мрачно усмехнулся этой своей фразе.
Хорошенькие поучения от человека, который только сегодня сам настолько испугался, что дал Алёне расправиться с женой своего лучшего друга, а самого друга — дал покалечить...
Но Рюрик в любом случае ждал не такого ответа.
— Папа, мне не нужны советы про страх, — сказал мальчик, — Я хочу знать, что значат эти мои сны. Я почувствовал в них что-то странное... Это Бог говорил со мной?
Я крепко призадумался.
Было во всех этих видениях моего сына что-то неуловимо знакомое. Я будто и сам знал то, о чем говорит Рюрик, но теперь всё это забыл.
Как будто я сам был потерянной душой, вроде моего сына, душой, которая заплутала в реинкарнациях и теперь мучительно пыталась припомнить свои прошлые жизни...
Стоп.
Какая к лешему прошлая жизнь? Была конкретная вещь, которую я забыл. Точнее, вещь, которую Алёнка стерла из моей памяти насилием.
Тайны масонов, Духовное Перводрево...
— Там были золотые вспышки, в твоем сне, — произнес я.
Это был не вопрос, а утверждение.
— Да! — воскликнул мальчик, — Да, папа! Были. Ты знаешь. Я так и думал, что ты знаешь!
Рюрик явно разволновался.
А я теперь вспомнил.
Меня самого как будто озарило золото магии. Да, я теперь помнил эти вспышки. Пылающая золотая бездна...
— Ты видел Тайны масонов, составляющие Духовного Перводрева, — сказал я, тщательно подбирая слова, — В прошлой жизни ты знал эти Тайны, дающие божественную власть. Власть, как у твоей мамы. Но потом ты их забыл. А теперь вспоминаешь во сне. Человек, разрубающий оковы — это освобождение рабов. А мертвые маги возле него — смерть магократии. Это Тайна консервативных масонов. Несбывшееся пророчество. То самое, исполнение которого предотвратили мы с твоей мамой. Страшный человек из пещеры, которого ты видел — это Дыгый. Уральский маг, который и дал тебе твою силу. Либератор убил его. Это Тайна либеральных масонов. Ну а каменный Либератор — это идол. Про него говорила Тайна радикальных масонов. Так что теперь ты знаешь три Тайны, сын.
На несколько секунд повисло молчание.
Рюрик внимательно глядел на
