Когда Демин ступил на причал, здесь уже была восстановлена атмосфера. Пробоину затянули тонкой прозрачной изолирующей пленкой, способной выдерживать большие перепады давления и сохранять герметичность. Разумеется, выстрел из лучемета такая пленка не держала, но этой задачи перед ней и не ставили. Главное – нормально герметизировала.
Командор внимательно осмотрел причал, усмехнулся и, не оборачиваясь, сказал Муромскому, следовавшему за ним по пятам неотступно, как пришитый:
– Ну что же, будем считать, что причина исчезновения зондов нам известна. Наверняка эти дурики перехватывали. Проверить, конечно, не мешает, но, думаю, так и есть.
– Да, скорее всего, – кисло поморщился каплей, который, может быть, и не капитан-лейтенантом был вовсе. Во всяком случае, мундир на нем сидел, как на корове седло, а привычка отдавать приказы была различима невооруженным глазом. Демину не так давно пришлось даже несколько раз ставить Муромского на место – кем бы эксперт ни был на самом деле, на линкоре первый после Бога он – командор Демин, и его приказы исполняются, а не обсуждаются. Тем не менее, отношения оставались натянутыми, особенно учитывая, что у мелковатого и худого Муромского рядом с Деминым стремительно прогрессировал комплекс неполноценности. Да и не лежала у него душа к выполнению задания, это было видно невооруженным взглядом. Хорошо еще, эксперт понимал, что приказы не обсуждаются, и работал без огонька, но на совесть.
– Рад, что наши мнения совпадают…
На этом их прервали – подошел командир десантной группы, четко по уставу отрапортовал о достигнутых результатах и продемонстрировал пленных. Их было трое – маленький седой азиат и два крупных мужика разной степени побитости. Эти двое особого интереса, на взгляд Демина, не представляли – типичные быки, приложение к лучемету, которым мышцы заменили даже бывшие у них от рождения зачатки мозгов. А вот узкоглазый дядя был персонажем куда более интересным. Демин коротко мигнул в его сторону, и ухмыляющийся особист, подхватив клиента за шиворот, поволок его к себе.
Десантник между тем стоял и переминался с ноги на ногу, что в исполнении этого крупного, на голову выше Демина, мужчины, к тому же, в боевом скафандре, выглядело несколько комично. Командор недоуменно посмотрел на него, а потом спросил:
– И что ты мнешься?
Десантник указал глазами на Муромского. Демин понимающе усмехнулся, поморщился:
– Ничего страшного, говори.
– Думаю, это вам лучше будет увидеть самому. После зачистки помещений ребята начали беглый осмотр, но наткнулись на нечто такое, что решили позвать вас.
Командор медленно кивнул – с этим капитаном они прошли две войны, и парень, начинавший у него рядовым десантником, ни разу не подвел. Если он говорит, что стоит взглянуть – значит, надо взглянуть. Отдав пару распоряжений остальным присутствующим, не то, чтобы очень нужных, а так, дабы не забывали, кто тут главный, он, в сопровождении Муромского и нескольких десантников, двинулся вглубь астероида.
Если раньше Демин подозревал, что здесь может быть небольшая пиратская база, потом убедился, что они нашли хорошо укрепленную и крупную, то теперь… Теперь он понял, что нашел не только базу, но и подпольный завод, на котором, как он прикинул, трудились до полутысячи рабов и проживали не меньше сотни пиратов с семьями.
Ближе к входу, но за герметичными переборками расположились сборочные цеха крупноблочных элементов и трудившиеся там рабы, похоже, не имели какой-либо квалификации. Это все они осмотрели мельком, потому что капитан тянул их вперед. Но чем дальше они шли, тем страннее и страшнее было увиденное, а Демин наконец начал понимать, почему так дергались его парни.
Дальше находились цеха, где штамповали, паяли или еще как делали маленькие не более ногтя большого пальца неясного назначения блоки. Приданный им в усиление Муромский, едва заглянув в один из цехов, где ныне запертые в штреках бедолаги собирали эти блоки, сделал стойку, словно охотничья собака и потребовал прочесать базу от входного шлюза до последнего закутка, стараясь просмотреть все едва ли не под микроскопом. Вот тут командор возражать не стал; непонятные механизмы – это его вотчина, а значит, ему решать, как поступить лучше. Демин разве что продублировал приказ, а то приученные к строгой субординации десантники могли послать эксперта куда подальше. Впрочем, Муромский его уже не слушал, сам намереваясь возглавить проверку помещений, но командир десантной группы его остановил:
– Это не основное, там дальше похуже и… все более жутковатое, что ли, – добавил он нехотя после небольшой паузы, и направился в один из боковых тоннелей.
Демину не осталось ничего иного, как сделать недовольному Муромскому приглашающий знак, а самому двинуться следом.
Тоннель вел недалеко, буквально через пару поворотов они вошли в очередной цех, где непонятные ранее блоки вживляли в человеческие органы, находящиеся в биокамерах. Генетики еще на заре экспансии галактики научились выращивать из стволовых клеток недостающие органы, и даже умудрялись вживлять имплант-протезы, если по каким-то причинам невозможно было восстановить исходную часть тела. Однако научиться соединять часть человека и механизма, причем так, что непонятно было, где заканчиваются ткани и начинается холодный металл… Такое Демин видел впервые, но все же не придал особого значения. А вот у Муромского от открывшейся перед ним картины глаза загорелись, а на лице появилось такое предвкушение, что командору подумалось – вытаскивать эксперта с этой базы придется силой.
Но командир десантной группы направлялся дальше.
Преодолев штрек, где содержались женщины-рабыни для продажи, они вскрыли мед-блок, и у Демина, прошедшего не одну военную компанию и повидавшего всякое, волосы на голове зашевелились. Он понял, зачем нужны такие заменители.
Недаром охранники так яростно отстаивали свои позиции и не сдавались в плен. То, что увидели имперцы, по их законам тянуло на что-нибудь жутко болезненное, вроде медленного четвертования.
В прозрачных стерильных боксах, а то и просто посаженные в клетки в медблоке, находились люди, а точнее остатки или подобие людей, сращенные с этими самыми запчастями. Муромский тоже поначалу обомлел от увиденного, весь его прежний азарт пропал и он, кое-как стряхнув оцепенение, пошел, как в кунсткамере, рассматривать экспонаты. Демин двинулся следом.
Самым безобидным оказался чернокожий раб, конечности которого вросли в прутья решетки. От плеч и бедер кожа его светлела, постепенно переходя в металлизированную, а потом от того места, где должны были начинаться коленные и локтевые суставы полученный металл становился прутьями решетки, в которую несчастный был заключен. Зрелище было сюрреалистическое. При этом мужчина находился под кайфом. Может, это было для него и лучше, сейчас он не понимал, что с ним сотворили. Но дальше было хуже. На столах лежали отдельные от тела конечности, которые конвульсивно сокращались. В боксах находились тела, которые в той или иной степени роботизировали.
Создание киборгов было разрешено международной конвенцией только в том случае, если продлить жизнь пациенту по-другому было невозможно. В противном случае экспериментаторов ждало суровое наказание, и Империя, будучи одним из гарантов соблюдения конвенции, тщательно следила, чтобы ни один виновный не ушел без дырки во лбу. Однако для пиратов таких ограничений не существовало, и те, кто попал к ним в руки, явно не по своей воле стали такими. Когда в современной медицине недостающие органы или части скелета заменяли искусственными, их прикрывали живой плотью, позволяя людям нормально существовать, а здесь этим никто не озаботился, даже более того – неживое выставлялось напоказ, словно живое было ненужной частью.
Конечно, в мобильных госпиталях на линии фронта можно было увидеть вещи и покруче, однако последний экспонат этой комнаты ужасов заставил мужчин содрогнуться и с трудом удержать рвотные позывы. Они с Муромским воочию увидели, как происходит сращивание живого организма с металлизированной частью. Подопытный был привязан к хирургическому столу и находился в сознании, однако ни двигаться, ни кричать он уже не мог, только жилы на шее натянулись как канаты. Ступни рук и кисти ног уже оказались заменены металлическими протезами, однако плавного перехода, каковой наблюдался раньше, меж ними не было. Там находилась освежеванная плоть, сочившаяся сукровицей, местами уже подсохшая, а на все это наползал металл, сращиваясь с волокнами и нервными окончаниями. Происходящее доставляло подопытному невыносимые страдания. Но и это не было самым кошмарным. Человек был выпотрошен, причем внутренности не были удалены совсем, они лишь были вынуты из брюшной полости, но не отсоединены и с аккуратной хирургической точностью разложены по сторонам. Крови не было, лишь небольшое количество лимфы, да странный прозрачный гель, покрывающий внутренние органы, не позволяющий им высохнуть. Горло у жертвы эксперимента тоже было вскрыто, а связки удалены. Наверное, чтобы «пациент» не раздражал врачей своими криками.
