Личное пространство, гигиена? Нет, не слышали! Я давно понял, что мамы воспринимают своих детей как часть себя, не заморачиваясь какими-то понятиями прав личности. Типа, она тебя рожала, кормила от какашек мыла — где вы отдельную личность нашли?
— Не отмывается? Это потому, что синяк. С полки во сне упал.
— Ты от меня что-то скрываешь! Тебя побили?
Ага, побили, и не раз. И да, скрываю. ДА почти всю свою жизнь я от тебя скрываю, уважаемая Вера. Так всем спокойнее. Профукала сыночка, люби теперь то, что от него осталось. Ой, а чего я такой злой вернулся? Или просто за время поездки отвык от ситуации, когда какие-то люди имеют право влезать в твою жизнь всеми четырьмя? Видимо так, я и в прошлой человеческой жизни не любил подпускать близко к себе даже своих близких. Такой вот каламбур.
Отец пытается перехватить у меня портфель, но я не даю: «Отец, я уже взрослый!»
Ага, именно портфель! К слову не приходилось упомянуть этот момент, но так уж вышло. Рюкзак типа «пузырь» оказался в совершенно скотском состоянии, а покупать ради одной поездки новый «пузырь» я категорически отказался. Дорожной сумки в семье не оказалось, так что единственным вариантом стал отцов светло-коричневый портфель. Точнее сказать, аналог саквояжа из прошлой эпохи. Эдакий хреновый аналог из искусственной кожи, зато открывающийся практически также — как челюсти капкана. И у меня получилось запихнуть внутрь всё необходимое. Так что да — саквояж и есть. Но в этой реальности слово практически не употребляемое. Кому-то не понравилось английское «сак-вояж» или сумка для путешествий, и в обиход вошло французское слово, обозначающее сумку для переноски листов бумаги. В нашей семье этот саквояж скорее был «сак-для-бани», чем для вояжей. Не нашел в Мишкиной памяти эпизодов про то, как кто-то с этим цвета детской неожиданности портфелем куда-то едет. Зато веником саквояж пропах так, что и в купе этот аромат можно было уловить.
— Миш, как вообще? — Отцу надо выдать впечатление от поездки одной фразой? Сейчас придумаем…
— Да почти как у нас плюс море.
— Во! Чётко у тебя получилось, лаконично. А Киев?
— Слабое подобие Москвы с украинскими финтифлюшками.
— Вот вижу, Михаил, что получится из тебя журналист. Журналист это кто? — Не, батя, ты вопрос задал не мне. Ты себе подачу сделал. — Журналист есть человек от литературы, который может одну и туже тему раскрыть как одной фразой, так и обширной статьёй. В зависимости от редакционного задания'.
Ну в принципе, верно. А еще он должен уметь изобразить это любой краской. Вот как в задании будет записано, так и в статье. Хоть золотом по киновари, хоть говном по черному. И даже если рисовать говном ты не планируешь, даже если это претит твоей тонкой душевной организации… уметь всё равно должен. Всего этого я папе Диме не расскажу, но я предполагаю, что он кое-о-чем и сам догадывается, большой мальчик уже. А вот то, что он этими вещами не делится с сыном — это не есть хорошо. Был бы я отцом сына, рвущегося в журналистику, я бы рассказал о том, что есть краски в палитре журналиста и похуже коричневой.
'Идем с вокзала, делимся информацией. Они про то, что произошло или прямо свершилось в городе и семье за время моего отсутствия. Я рассказываю детали поездки. Про политику молчу, всё больше про партизан в катакомбах. Ну и как весело мы проводили время, сидя в вагоне. Особенно их повеселил рассказ про Чугу, который взял в поездку палочки, а в вагоне-ресторане спер крышку от алюминиевой кастрюльки.
— А барабан? Или он на одной тарелке ритм давал?
— Не смейтесь только!
— Будем!
— Ну и ладно. Короче, в Киеве в «Детском мире» он за рубль купил детский барабан. С палочками, только коротенькими. Так что у нас в купе была настоящая установка. Жалко, барабан в Херсоне порвался. Иван хотел его раскрасить и на нашу установку прилепить на память.
— Ну, если он на нем долбить не собирается, то на память можно и такой оставить. Только заклейте его аккуратно. А потом станете рассказывать, что сувенир с первых гастролей. Вы ж концерты давали по пути?
— А то! Точно, мы ж в Одессе и Херсоне играли для зрителей. Так и есть — гастроли!'
Короче говоря, дома был пир горой, а его центральным блюдом стало картофельное пюре с тушёнкой. Обычно такие деликатесы, как тушёнка не вскрываются просто так. Они лежат и ждут своего часа, как правило, их время приходит, когда семья выезжает на природу. На Новый год идут другие деликатесы в банках, там актуальны шпроты. Люблю ли я толпешник с тушёнкой? Да это самое крутое блюдо студентов моей поры! Так что да, пюрешка с тушняком и солеными огурчиками — ставлю зачет маме, порадовала!
Пашка вертится и выглядит искренне довольным возвращением старшего брата. Почему я удивлен? Так понятно же, что вольготнее и лучше жить в комнате одному, а не со старшим братом. Я ставлю себя на его место, я бы так осознавал ситуацию. Пацан шесть дней жил один в своей комнате как человек, а тут… Вот и не понимаю его радости. Тоже соскучился по брату? А с чего, ведь никаких теплых чувств я раньше за ним не замечал. Ну и ладно, имеем что имеем.
— Держи, Павка, это тебе. — В моей протянутой руке небольшая картонная коробка с большим словом «Мальчиш» по всей крышке. А маленькие буквы, объясняющие смысл содержимого, почти не видны.
— Это мне⁈
— Тебе, тебе. Владей своим первым радиоприёмником.
Тут же все забыли про недоеденный ужин — Пашка трясущимися руками бросился распаковывать подарок.
— Он на батарейках! С микро-наушником!
Насчет «микро» я бы поспорил — из уха у мелкого торчит довольно крупная таблетка серого алюминия. Но по местным меркам самое что ни на есть «микро»! если патлы отпустить подлиннее и провод пустить из-под воротника, то и впрямь гарнитура скрытого ношения выйдет.
— Молодец, Михаил! Самое то, что мальчишке надо!
— И ничего не молодец! А с родителями посоветоваться? А если он на уроке радио слушать будет?
— Да не страшно, Вер. Отберут и нас в школу вызовут. Я всыплю ремня, и всё вернется в обычную колею. Только приёмника у Павла уже не будет. Так, Павлик?
— Нет! Я в школу его носить не буду! — А глазищи дикие от рассказанной истории про потерю своего сокровища.
— И чтоб по ночам не слушал! Понял, Павлик? — Мама любит нагнетать ситуацию. Ей кажется, что так она прорабатывает все риски и избегает их. Словно мальчики способны в принципе избегать рисков. Нет, мама Вера, так это не работает. «Смотрите, как я могу», «Не ссы, ничего не будет» — это даже не авось, это вообще главные фразы в жизни мужчины от детского садика до цветочков на обочине. Или кто-то думает, что пузатые дядьки покупают себе мотоциклы с какой-то внятной целью? Поправочка — будут покупать. Сейчас у дядек и с пузом не очень, и мотоциклы сплошь с колясками. А в колясках то жёны, то картошка в мешках.
В приёмник тут же вставлена батарейка «Крона», подключен наушник, поймана радиостанция «Маяк». Пойманная волна в испуге забилась, затрепетала, а потом начала петь голосом Аллы Пугачёвой. Человек-какашка, но вполне талантливая певица. Сейчас. А начнутся девяностые, и развернется еще один талант этой одаренной женщины — талант решалы и махинатора, не пускающего на сцену никого, кто умеет петь. Продюсерское сообщество решит, что певец должен быть заменяем как вот эта батарейка. Чуть заартачился, захотел денег за своё творчество? Пшёл вон, у нас таких как ты целый карман!
— Михаил, а почему ты не интересуешься судьбой своего, как ты говоришь «проекта» со статьёй в «Технику-молодежи»? — Отец говорит голосом человека, знающего некую тайну, которой очень хочется поделиться, но и потянуть время охота.
— А что, ответ пришёл?
— Нет, — и так смотрит, мол давай, выпытывай, повизгивай от нетерпения. А вот фигушки.
— Ну раз нет, то и говорить не о чем. Я прав? — Папа Дима, в эту игру можно играть вдвоем или даже целой компанией. Я по глазам мамы Веры вижу — оба что-то знают эдакое.
— По почте ответ не приходил. Потому что тебе звонили из редакции. — И снова пауза. А я молчу. — Хотели с тобой пообщаться, желательно лично. А тут такая досада — ты уехал в Севастополь. Кстати, я на стал говорить, что классом в турпоездку. Пусть думают, что ты за птица такая важная, что среди учебного года по стране разъезжаешь.
