Неожиданно, у калитки, Викторов был остановлен особой тройкой. Это оказались председатель, а также два тезки, Павел-водяной и Павел-пулька. Ушлый руководитель колхоза Викторова посчитал чем-то вроде заложника, которого экспедиция оставила взамен отобранного клада. И хотя он знал, после консультаций со знающим человеком, что никаких прав на клад не имеет, это все же не помешало выторговать у ученых немного денег, посредством сложной схемы с товарным кредитом, на приобретение инструментов для колхоза. Чем еще раз доказал, что амбициозный руководитель в сплаве с осторожным казначеем — это непрошибаемая никакими кризисами связка способная свернуть любые горы. Данный спаянный общей работой тандем потихоньку выводил колхоз «Красный труд» в список первых по району.
Выбор председателя пал на обоих Павлов по целой совокупности причин — оба имели паспорта, и у каждого числился небольшой должок перед местным царем и богом в одном лице. Поэтому их и снарядили сопровождать неудачника-этнографа обратно по месту работы — на Кировский завод, наказав беречь «заложника» как зеницу ока.
В общем, Славу Викторова, отобрав у него документы, вели под белы рученьки знатным боярином, да одновременно не спускали глаз как со злого татя. Хорошо еще не накинули веревку на выю, как теленку, дабы не сбег в местные болота от переизбытка показной заботы и ласки.
Хронопопаданец пребывал в весьма расстроенных чувствах. Во-первых ему виделось чистым предательством поведение бросивших его ученых. Сапер тот же — не оставил никаких рекомендаций, растворившись в утреннем тумане вместе со своими людьми. И последнее, его бывшие собутыльники сейчас буквально конвоируют туда, где его личность с огромной долей вероятности будет раскрыта как шпионская. Острая жалость к себе захлестнула сознание растерявшегося гостя из будущего. Всколыхнувшаяся было за последние дни надежда легализоваться, рассыпалась в мелкий прах.
Так его, закрывшегося в себе, как испуганную устрицу, посадили на скамейку в кузов полуторки, и сжав с обеих сторон своими телами, повезли в город. Проезжая мимо станции Рахья, Викторов немного ожил, так как воочию имел удовольствие наблюдать движущийся поезд: с черным паровозом, темно-зеленым тендером и шестью серыми вагонами. Это действо сопровождалось клубами дыма, неистовым свистом во время прохода станции и ритмичным грохотом перестукивающихся стальных колес по рельсам. Слава чуть не вывихнул шею, наблюдая за стальным конем, ставшим одним из символов эпохи. Его спутникам поезд тоже был в некоторую нечастую диковинку, поэтому они с не меньшим интересом наблюдали за проходом грузового состава.
— В Ленинград поехал! Рыбу повез и работников рыбных хозяйств.
Слава немного не понял — на вид вагоны смотрелись совершенно одинаково, но точно среди них отсутствовали пассажирские, которые выгодно выделяются от товарников как по внутреннему комфорту, так и в первую очередь внешне — по количеству окошек. Викторов хотел еще спросить, в честь какого Рахья переименовали этот поселок — того, который помог Ленину отлить на станции Райвола, когда тот ехал организовывать на немецкие деньги революцию, или второго из трех, которого пристрелили красные финны в Питере в «револьверный день» 31 августа 1920-го во время своих разборок. Слава это знал, так как когда-то ухаживал за чересчур политизированной феминой, у которой к тридцать первому дню неровно дышалось.
Никаких сил, однако, на любопытство не осталось. Даже мысль о том что он видит будущую «Дорогу жизни» не взбудоражило тину душевного безразличия, хотя краешком сознания Слава и подумал — что это хороший знак. Но тут же вновь утонул в омуте скорби и занялся пережевыванием ощущений от острого жаления самого себя. Наш герой пока ощущал опустошение и тотальную утрату веры в свои силы. Пожав плечами, он вновь безразлично уставился в доски настила кузова. Спутники травили какие-то байки, но Слава их не слышал, уйдя в самокопание. Тезки восприняли это падение духа с пониманием, но болтать не прекратили.
Остальным дорога слабо запомнилась Викторову. Он этих мест раньше практически не посещал, да и догадывался, что все что сейчас видит, в будущем превратилось в весьма застроенный урбанистический пригород — тот же рабочий поселок Всеволожский, промелькнувший деревянными домами мимо, ныне огромный город-спутник с пятикратно увеличившимся населением и многоэтажными исполинами.
Питер на удивление расстроенного хронопопаданца повеял знакомым ощущением. Северная столица обладала тем самым неповторимым стилем и шармом, которой не узнать совершенно невозможно, в какой бы из исторических отрезков, от становления до зрелости, не занесло бы туриста во времени. Слава с удивлением крутил головой, то тут, то там выхватывая из череды фасадов абрисы знакомых зданий. Когда он ехал через город с сотрудником контрразведки, то мало обращал внимание на архитектуру — его больше занимала мысль, как убежать из тридцать девятого года. Теперь же для осмотра времени было предостаточно, и вдобавок оно тянулось как резина. Викторов постепенно приходил в себя и тут же психика, не теряя ни секунды, мобилизовало сознание на решение текущей проблемы, дергая его взгляд из стороны в сторону в поисках выхода. Хронодиверсант начал перебирать варианты. Но мало сбежать — надо еще и ухитриться изъять свой паспорт и никитинскую справку из карманов сопровождающих — потому что без документов спокойной жизни ему ровно до первого сотрудника милиции. Да и с этими бумажками, если поразмыслить, едва ли не опасней — наверняка Галина Кондратьевна сообщила органам полные ФИО что он ей назвал, когда представлялся. На проходной у него тоже документы видели, когда он вызывал эту странную «подругу» «Родиона-Константина» из НКВД. Но других у него паспортов просто нет. И придется играть тем раскладом, который выпал на руки.
Тем временем, громыхнув на подъеме у ворот кузовом, полуторка въехала на территорию завода.
Похоже, что сопровождающие не в первый раз приходили сюда, так как довольно уверенно направились к своей цели, по-прежнему контролируя каждое движение своего подопечного. Кировский завод считался режимным объектом, к тому же обросшей уже проявляющую спесь бюрократией, поэтому прошло довольно много времени, прежде чем деревенских «ходоков» допустили до более-менее значимой фигуры сидящей в кабинете за дверью с большой, блистающей начищенной медью табличкой. Полистав предъявленные бумажки, этот страж документов со вздохом искреннего сожаления поставил свою визу и уже собирался отправить посетителей дальше, по бесконечной бюрократической лестнице согласований и утверждений, в своем обычном виде представляющую не менее чем ленту Мебиуса, стремящуюся принять форму бутылки Клейна. И тут Пулька-Поавила сдал своего собутыльника с потрохами:
— Мы тут вашего сотрудника хотели бы вернуть. Он с армией и учеными у нас работал.
Чиновник с удивлением уставился на растерявшегося Славку. Помятый вид, красные пятна и перегар сказали сидящему в кожаном кресле опытному бюрократу о многом. Он мгновенно составил свое мнение и сделал определенные выводы. Кировский завод, никогда не страдавший спесью элитарности, лучших своих сынов и дочерей, взращенных и обученных, не стеснялся посылать в народ. Иногда, и не увольняя при этом, а оформив командировку.
— Галочка! — позвал канцелярских дел мастер секретаршу. — Галя, отведите молодого человека в отдел кадров. Пусть им там займутся.
Потерявшегося хронодиверсанта, как отбившегося от стада бычка, молодая, крутобедрая и наглая секретарша резво погнала по ковру коридора заводоуправления, по-хамски понукая на развилках. Викторов не видел путей спасения — по коридорам ходили люди, хорошо знавшие Галочку, так как каждый встреченный мужчина с ней радостно здоровался, невзначай при этом скашивая глаза на ее выпирающий внушительный бюст, а женщины вежливо обменивались приветствиями, стреляя завистливыми взглядами по дефицитным чулкам. Мысль с вариантом метнуться в любую белую дверь, а затем сигануть из окна он посчитал чересчур авантюристической — охрана военного завода, подумалось ему, пристрелит подобного «паркурщика» с особенным азартом и удовольствием от предвкушения премии. До и сам Викторов находился не в лучшей форме после вчерашней попойки и последовавшей за ней драки.
«Отдел по борьбе с кадрами» поражал вычурной помпезностью высоких потолков, огромных, как в опере, хрустальных люстр и кричащей отделкой под социалистический «вампир»: вымпелы, грамоты, знамена. Все эти украшения, свисали со стен как гобелены в родовом рыцарском замке. Посреди всего этого великолепия золотого шитья и качественной полиграфии восседала за мощным столом дама со строгим профилем, пуская блики в глаза посетителей великосветско-мажорными очками с позолотой. Викторов так и не разобрался, попался он в тенета начальницы, или демона младшего ранга этого весьма специфического и так не любимого народом подразделения. Слава вздрогнул от хлопнувшей позади него толстенной двери, которую бы вряд ли пробил снаряд морского калибра.
