Экзоскелет меня больше не слушался. Я дернул механическую ручку эвакуации. Бронированная створка открылась. Вывалился на землю и отбежал от бронекостюма подальше. В него не замедлил прилететь снаряд. Зацепил пушку, вызвав возгорание оставшегося снаряда. Взрыва не произошло, но активное горение раскалило ствол докрасна. Я огляделся. Бойцы моего отряда были еще на полпути до вражеских позиций, а я стоял без оружия и не знал, что делать дальше.
— Мужики, экзоскелет уничтожен, я выбрался, но у меня нет никакого оружия. — Произнес я в микрофон.
— Возвращайся назад. — Посоветовал Егерь. — Попробуй прокрасться вдоль забора по правому флангу. Они могут не заметить.
— Я тебя прикрою. — Добавила Айрис.
Кто, как не жена прикроет в трудную минуту. Я так и сделал. Пригнулся и побежал в сторону забора, надеясь никому из врагов не попасться на глаза. Мне почти удалось, но судьба сразу же наказала меня за преждевременную радость. За спиной раздался скрипучий голос прыгунца. Я поднял руки и медленно повернулся к нему, ожидая пули. Четырехрукий и четырехногий инопланетянин смотрел на меня через точно такой же нашлемный монитор, что и я. Он был перевозбужден и мелко трясся, демонстрируя вполне человеческие реакции, но не стрелял. Я просчитывал варианты как мне лучше поступить. Подкатиться и выбить оружие или же рвануть за укрытие в надежде напасть со спины, когда он кинется за мной. Небольшой процент удачи имелся в обоих случаях.
И тут мой пристальный взгляд разглядел на прозрачном экране монитора незнакомую вязь, здорово напоминающую голосование зрителей. Я это понял по двум строчкам и цветовому контрасту, предполагающему различные решения. Кто-то невидимый по ту сторону экрана решал мою судьбу. Я вспотел в ожидании. Символы в строках чужого письма замерли. Я напрягся, готовясь резко прыгнуть в сторону. Пришелец, в смешном несуразном шлеме, проскрипел и махнул стволом. Больше ничего объяснять мне было не нужно. Я рванул от него со скоростью света. В спину мне не раздалось ни одного выстрела.
Айрис прикрыла меня на последнем отрезке. Я упал рядом с ней, тяжело дыша и заглатывая поднявшуюся пыль.
— Ты видела? — Спросил я у нее.
— Да. Ты стоял на линии огня, иначе я сняла бы его.
— Хорошо, что не сняла, он меня отпустил. Оказывается, они тоже подчиняются голосованию зрителей, добивать или нет.
— Ну, гуманизмом это не назовешь. Наверное, ты им просто понравился. Или же они поставили на тебя деньги и не хотели терять.
— Он мог проигнорировать решение зрителей и выстрелить. — Мне хотелось верить в великодушие врага.
— И его разорвало бы пополам, как ослушавшегося. — Парировала Айрис. — Не ищи в этом месте ничего благородного, чтобы не обманываться. Тут все пропитано грехом морального разложения. Нам не стоит расслабляться, остался последний рывок, и мы их дожмем. — Она посмотрела мне в глаза. — Рада, что ты живой.
— А уж я-то как рад. — Я поцеловал ее, забыв, что мое лицо перепачкано в крови.
Айрис вытерла кровь со своих губ.
— Видел бы ты себя, красавчик. — Улыбнулась она уголками губ.
— Мне бы ружьишко? — Я осмотрелся. Увидел Рубильника, постреливающего через бруствер. — Рубильник, дай дробовик.
— Не могу командир, подранили в бедро, ногу не чую. — Ответил он.
Точно, его иконка поблекла, показывая ранение средней тяжести. Я сам направился к нему. Рубильник получил тяжелую рану в левое бедро. Крови потерял много и был бледен. Рассчитывать на него в наступлении не приходилось, только бы выжил до конца боя. Дробовик стоял в стороне, прислоненный к стенке укрытия.
— Словил, гадство. — Расстроено произнес боец. — Кусок мяса вырвало.
— Держись, осталось немного. Сейчас додавим врага, и я тебя лично отнесу в медблок.
— Постараюсь. Ты сам-то как? Выглядишь хреново.
— Ерунда, нос разбил об экзоскелет. Оказывается, лучемет убивает электронику напрочь. Надо иметь в виду на следующий бой. — Я снял коробчатые магазины к дробовику с разгрузки Рубильника и две оставшиеся гранаты.
— Я вам больше не помощник. — С сожалением произнес боец.
— Ты честно заслужил отдых. Пусть другие повоюют. Давай. — Я хлопнул его по плечу.
Добрался до Айрис и хотел уже скомандовать начало атаки, но понял, что она началась без моего приказа. Левый фланг во главе с Егерем уже сцепился с противником на его позициях. Замолотили очереди автоматов, заухали разрывы снарядов.
— Командир, я с вами? — Спросил Француз, оставшись в одиночке по центру арены.
— Да, давим правый фланг и центр перекрестным огнем. — Распорядился я. — Пошли.
Айрис прикрывала меня, пока я не добрался до укрытия в пятидесяти метрах от нас. Потом она добежала до меня, и прикрывал уже я. Противник, испугавшись активности на левом фланге, оставил правый без присмотра. По нам не прилетело ни одной пули. Немного досталось Французу, но я стремительно зашел в тыл того, кто стрелял в него и издали успокоил гранатой. Уже втроем мы насели на врага со спины. Он попытался разбежаться в стороны, используя фирменные прыжки, но против такого ПВО как я и Айрис у него не было шансов. Мы приземлили оставшихся четверых бойцов.
Ни я, ни супруга не целили им в тело. Все противники были ранены в ноги.
— Не добиваем! — Выкрикнул я по связи. — Ждем решения.
Признаться, добивать людей после одобрения зрителей было бы мерзко, поэтому я очень надеялся на их благоразумие и снисхождение к поверженному врагу. На экране появились символы и счетчик голосов. Мы, тяжело дыша, стояли рядом с ранеными инопланетянами, а они смотрели на нас, как затравленные животные. В этот момент психологически я чувствовал себя хуже всего за все время боя. Прыгунцы не были нам врагами, потому что враг находился по ту сторону невидимых экранов, цинично распоряжаясь жизнями людей.
Мы проглядели момент, когда раненый боец противника вынул гранату и вдавил запал. Ухватил за ногу Хардбаса и притянул к себе. Я выстрелил в руку, которая держала нашего бойца. Тот отпустил его и сразу же раздался взрыв. Хардбаса отбросило на пару метров в сторону.
— Не стрелять, не стрелять! — Выкрикнул я. — Сами погибнете, если убьете против голосования.
На мониторе горел выбор за то, чтобы оставить жизни. Мы и так здорово повеселили зрителей, чтобы желать напрасной крови. Раздался тройной звонок окончания этого боя. Мы бросились к Хардбасу. Он был мертв. Ему оторвало ногу ниже колена, и это была уже третья рана. Ее он не пережил. Кровь вытекла из нее без толчков. Сердце уже не билось, а встроенная аптечка не стала напрасно затягивать рану.
Пригромыхал подбитыми доспехами Атаман и встал напротив убитого бойца.
— Жалко парня. — Произнес глава. — Смелый был.
Я вспомнил про раненого Рубильника.
— Надо собрать всех раненых и доставить их скорее в госпиталь. — Приказал я.
В нашей команде ранеными были почти все, но серьезно пострадал еще и Козлофф. Он поймал пулю каской. Рассекло череп и сильно повредило шейные позвонки. Он не мог самостоятельно передвигаться. Его на себя взвалил Атаман. А я, как и обещал, погрузил на себя Рубильника. Хардбаса и Репу забрали шестиколесные машины, подчистившие за нами следы кровавого сражения.
Забор отъехал в сторону и ушел под землю, прожекторы потухли, когда мы подошли к лагерю. Народ в полном составе встречал нас. Я ожидал совсем другого приема, холодной встречи. Думал, что бунт продолжится, несмотря на внезапную смерть некоторых земляков. Навстречу мне выбежал Славка, прыгая между укрытиями, торопился что-то сказать.
— Ого, ты весь в крови. — Удивился он.
— Не вся моя. Что тут у вас произошло? — Я спешил, скорее донести бойца до госпиталя.
— Короче, девять человек погибли страшной смертью. И все они, кто открыто провозглашал несогласие с вами и подстрекал к неповиновению. Народ после этого все обдумал, взвесил и решил, что ты есть наш единственный командир и готовы подчиняться приказам.
— Я же тебе говорил. — Обратился я к Егерю, идущему рядом. — Люди ждали хорошей мотивации и дождались.
