ветерок, который, вероятнее всего, снова должен был размазать Каина в кровавую кашицу, но отчего-то не размазал.
Я не был Каином. Я сейчас не был, ни им, ни Евгением. Я был Тьмой. Или её воплощением в жалком бренном теле.
И сделал ещё один шаг к зеркалу.
Между мой и окном в мир демонов остались какие-то сантиметры, когда грудь взорвалась болью.
Я удивленно посмотрел вниз, на торчащее из центра грудины светящееся чистым белым светом зазубренное лезвие сантиметров десяти, перепачканное в крови.
«Тьма же должна меня защищать, разве нет?» — озадаченно, даже обиженно подумал я и заорал от боли.
Руки схватились за лезвие в попытке выдернуть его из себя, но оно не поддавалось, будто застряло. Я лишь обжог об него ладони. Кожа начала стремительно сереть и буквально на глазах отваливаться на пол хлопьями пепла.
Теперь я орал не только от боли, но и от ужаса.
Что-то с силой потянуло в сторону и, как бабочку пригвоздило к стене. Тупая боль в затылке и темнота…
Как потом оказалось, меня пронзили копьём.
И не простым копьём, а одним из божественных. Вероятно, последним из тех, что оставались на этом плане после того, как Прорыв на план демонов был закрыт. И как потом мне выговаривал Архонт — он потратил на одного придурка самый ценный артефакт, который был у него в коллекции.
Но это было потом. Пока я открыл глаза в уже ставшей привычной бордово-алой комнате Каина, лёжа на кровати и перемотанный бинтами, словно мумия. В левую руку была вставлена капельница с чем-то красным, вероятнее всего, кровью — чем ещё могут откармливать раненого вампира?
Кожа под бинтами на руках чесалась, наглядно демонстрируя, что тело восстанавливается. А вот грудь и спина горели, словно меня всё ещё жгут адским пламенем.
При мысли о последнем меня затрясло. Я замычал, заметался по постели, вырвав капельницу. Шлёпнулся на пол и забился в угол, сжавшись в комок. Меня трясло. Зубы лязгали так, что эмаль начала крошится. Перед глазами вновь встала картина живой преисподней. Я бы и глаза себе выцарапал, только бы не видеть этого, но мне не дали — чьи-то руки мягко, но требовательно обхватили мои и отстранили от лица.
Я начал вырываться. Нет! Не хочу в Ад! Не пойду! Не дамся!
— Каин, всё хорошо. Это я. Ты в безопасности! — Прозвучал знакомый голос полный заботы и беспокойства. — Я рядом.
В нос ударил притягательный запах. Меня с силой прижали к мягкой груди.
Я ещё пару раз трепыхнулся, затем всё же притих. Фантом адской резни спал с глаз, вокруг меня снова была бордово-алая комната. И Милана, к груди которой я прижался, словно малое дитя. Меня всё ещё потряхивало от пережитого ужаса.
— Милана… — произнёс я дрожащим голосом, поднимая голову и… отшатываясь. Хотя очень хотелось посидеть так ещё. Но я не мог себе этого позволить. Надо было срочно выяснить, что со мной было и может ли это повторится.
— Это я, Милана. Всё хорошо, Каин. — Вновь поспешила успокоить меня девушка, поглаживая по плечам.
Приятно, чёрт возьми! Так бы и нежился…
— Где Архонт? — Перебил я, вновь отстраняясь.
— У себя.
— Мне срочно нужно с ним увидится! — Я начал подниматься.
Колено подломилось, и я рухнул на пол. Милана успела меня подхватить. Женщины-вампиры ничем не уступают мужчинам в силе.
— Осторожнее! У тебя и так рана на груди открылась, — таща меня на кровать, отчитала девушка.
Как и недавно, я замер на месте и опустил глаза на грудь. На белой повязке проступили алые пятна. Грудь запекло с новой силой.
— Что это было?
— Понятия не имею. Архонт прислал сообщение, чтобы я срочно возвращалась. Потом велел следить за тобой. А ты тут умираешь! Давай, ложись. Ты, между прочим, не пушинка.
Милана всё же уложила меня на кровать.
— Мне нужен Архонт.
— Сейчас сменю повязку и позову.
Я перехватил руку девушки, уже коснувшуюся повязки и крепко сжал. Скривился. Её прикосновение вызвало жгучую боль.
— Сейчас! Иди. — Велел я, грубо оттолкнув руку.
— Хорошо, — Милана потёрла запястье, словно я причинил ей боль и пару раз оглянувшись на меня, вышла в коридор.
Не став никого ждать, я сел и начал сам разматывать бинты на груди. Шипел, матерился, после ужаснулся. На груди зияла и бугрилась фактически открытая рана, из которой сочилась сукровица. Я видел свои рёбра и, кажется, как бьётся сердце.
Да нет, преувеличиваю. У страха глаза велики. Это только в первый момент всё показалось настолько хреновым. Впрочем, человек с такой раной, вероятно, долго бы не протянул, но я-то потомок демонов. У Каина и пострашнее бывало — подсказала его память. А я вовсе из кровавых соплей восстановился, чего мне какая-то рана?
Успокоившись, я зачем-то полез в рану пальцем. Ткнул, поморщился от прострелившей боли и закончил эксперименты.
Тут, как раз вернулась Милана, увидела, что я творю и накинулась с упрёками. Прямо скажем, обоснованными.
— Каин! Что ты творишь! Зачем ты снял бинты?!
Подбежала ко мне и начала осматривать. Теперь уже она полезла в рану пальцами. Я снова зашипел от боли.
— А вот нечего было снимать! — Огрызнулась на это девушка. — Так! Сиди смирно! Мне надо осмотреть. Как ты только умудрился?
Я на трескотню вампирши внимания не обращал, я смотрел на Архонта, зашедшего в комнату следом за ней.
— Нам надо поговорить. — Сказал я.
— Непременно, — холодно подтвердил древний вампир.
Удивительно, что он не убил меня прямо там, у зеркала. Я ведь… Не знаю, что я там делал, но точно ничего хорошего.
— Давайте вы начала скажите, чем его ранили, чтобы я могла его вылечить! — Влезла с комментарием Милана. — Рана очень плохо заживает. Да она практически НЕ заживает! Кровь не помогает. Я не знаю, как это лечить! Архонт!
— Не помрёт, — просто ответил дед.
Милана опешила.
— Но Архонт?!
— Милана, выйди. Нам с дедом надо поговорить. — Велел я.
— Но… — вновь попыталась возмутиться девушка, однако сникла под взглядом древнего вампира:
— Милана, выйди.
— Да, Мастер.
И быстро, чуть ли бегом покинула комнату. Деда она уважала и боялась. Как, впрочем, и многие из вампирского сообщества.
— Что это было? И как не допустить повторения этого? — Как только за Миланой закрылась дверь, спросил я.
Архонт взял стул и уселся перед кроватью, мне пришлось развернутся боком, чтобы нормально видеть его. Это причинило некие неудобства: сукровица из раны засочилась активнее. Я приложил к ней испачканный бинт и вновь поморщился — жжётся, зараза.
— Начнём с того, что ты чуть не устроил новый
