Ну-ну, так я и поверил! Впрочем, ладно папенька, будь по-твоему. Вот только одно:
— Не стоит давать невыполнимых обещаний. И, — вздохнул я, выползая из-под одеяла в чем мать родила, да доктора отняли — мне нужна одежда.
И пластический хирург — вновь взглянул на себя, не радуясь тому, что сняли бинты — Шрамы, шрамы, шрамы... заживут! Но вот шрам между ног как-то не внушает доверия. Я не могу предсказать когда где и что у меня теперь прорежется, да и сдерживать регенерацию не желаю, но трубка за спиной — бесит.
— Мы что-нибудь придумаем — вернулся отец в палату с кулем одёжные, замечая мой печальный взгляд направленный на своё тело.
Куль одежды.. ссаные тряпки! Новые, но... что-то мне подсказывает, что их покупала мать, да на рынке, ну а то что сюда вес отец, и измял неслабо, и так очевидно. Только где их тут хранили? В соседней палате? Ну да, у меня тут даже шкафа нет, а по времени отсутствия бати — соседняя палата.
В прочем, не так уж все и плохо! Платье в пол, закрыло собой все шрамы и даже примотанную скотчем к ноге пластиковую баночку с мочой.
— Мама! — вскрикнул я, увидев мать, и бросился в объятья.
— Сашенька! — вскрикнула она в ответ, и привстала на кровати, распахивая руки, дабы принять меня на грудь.
А живот то уже большой! Сколько месяцев? Ууу! Скоро уж... Брыкается! Какой бойкий! Шалунишка. Ути-пути!.. блин, придётся мне съезжать от родителей сразу после окончания средней школы. Поступать в какой-нибудь техникум или училище, на бюджет и с общежитием.
У матери на девяносто процентов рак, и на сто процентов он вызван именно моей силой. Когда я её ею накачал, для борьбы с инфекцией, я вылечил одно, подсунув за место этого другое. И теперь, моя энергия, делает только хуже, за место лечение. Ускоряет процесс развития, сокращая срок жизни.
Но я не хочу их убивать! Ни её, ни брата, ни отца! Пусть ненадолго, хоть на чуть-чуть! Но хочу продлить им жизнь! И... отец знает? Мать знает? Врачи? Нет? Плохо! Надо сообщить, заставить... но не сегодня. Один день ничего не изменит, а от настроения многое зависит. Сегодня день счастья! Я выздоровел, вышел из коммы, и вообще здоров-здоровёшенек, уже готовлюсь к выписке!
— К твоим родам мам, я обязательно уже буду здорова и дежурить рядом! — гордо заявляю я у маминой кровати, гордо прикладывая кулачек к своей груди под дружный смех окружающих взрослых.
В душе радуясь, что пока мы ехали сюда на служебной машине с военными номерами, я уболтал отца не рассказывать матери о моих травмах. И это было несложно — он ей и так даже половины не сказал, сообщив только, что я с друзьями наткнулся на неразорвавшийся снаряд в подвале дома и впал в комму. Собственно, это и является официальной версией! Уже которую неделю безостановочно мусолящеюся в новостях:
— Необходимо запретить детям гулять по улицам без взрослых! Необ...
— Да что вы говорите! Им что уже, и до школы идти только сугубо за ручку?!
— Да, именно!
_ Угу!
— Друзья! Мы забываем, что дети, и подростки — это разные вещи! К тому же данные ребята подорвались не перед или после занятий! А в свободное от учебы время! Мы должны, обязаны организовывать их досуг...
— Вот я и говорю! Детям на улице не место!..
И так каждый день, что смотреть уж тошно. Прошло каких-то два месяца, а с экранов телевизора совсем пропал годный контент! И ладно хоть меня там не поминают.
— От того мы и сбежали в Челябинск, а иначе бы твоя фотография висела бы на каждом столбе — просветил меня на этот счет папа, а я задумался — а каково это быть эстрадной звездой?
Встряхнулся, послал такую перспективу нафиг, допил кислородный коктейль, распрощался с отцом и поплелся в свою палату, отчаянно почёсываясь во всех местах — упрел. Ткань «платьица» оказалось ужасной, не дышащей от слова совсем.
А на утро ко мне пришел доктор пластический хирург.
— Так, посмотрим, посмотрим... — проговорил он, разглядывая мою кукольную промежность — да... случай, прямо скажем, интересный. — распрямился он, поправляя очки и переключая внимание на зав отделения, так же тут присевающего тут, и исполняющего роль моего лечащего врача. — Внутри как понимаю, тоже ничего нет? — зав кивнул — Дааа... — а с кишками как у девушки? — взглянул на меня.
— Почти полный порядок, что даже удивительно — «слегка» соврал лечащий.
— Почти? — понял намек просвещенный коллега.
— Они короче в половину, — икнул зав, пугая пластика — но если вы о возможности взятия куска для имитации влагалища — то это не проблема.
— Половины... нооо? — хирург походу в шоке, и даже слегка в астрале.
Говорит ломано, и рот не закрывается. Ну а зав... кажется, понял, что сболтнул лишнего, но заднею сдавать уже как бы поздно.
— Да, у неё удивительный кишечник. Даже в таком состоянии он работает почти как полноценный. Так что потеря еще десятка сантиметров ради такого дела — взглянул доктор на меня, а я кивнул — не будет для девушки проблемой.
— Но... — протянул на это пластификатор человеческих тел, и вновь нагнулся к моей промежности.
Все тщательно осмотрел, ощупал, и вновь обратился к компетентному лицу — начальнику отделения, исполняющего обязанности моего лечащего врача, надсмотрщика, и просто — ответственного.
— С кожей как погляжу, тоже особых проблем нет. Но вот это трубка... — коснулся он торчащей из моей поясницы пластиковой фигни, задумчиво её теребя, вызывая не самые приятные ощущения.
И тут уже зав отделения пришлось пожать плечами и тяжело вздохнуть — ничем не можем помочь, ничего не можем поделать. Клапана для подобного делать еще не научились, да и взять их для данного места не откуда. Пропускать через все тело пластик поздно — придется вынуть вновь делать полостную, полностью выпотращивая бедняжку, да и резиновый пакетик за место мочевого пузыря — так себе идея.
— А если взять клапан от какого-нибудь сосуда? — спросил я врача, когда пластический хирург уже ушел. — А пузырь сделать из той же кишки?
Бедняга вылупился на меня как на идиотку. Сказал, что это так не работает, что так нельзя... а потом махнул рукой, заявив:
— Да с тобой вообще все через жопу!
И согласился. Операцию назначали через два месяца — раньше, как я не умолял, никто ничего делать не захотел, «тебе надо восстановиться после всего! И желательно вообще не месяц, и не два — а полгода!», но позже — у меня уже могут быть проблемки, и я бы не хотел, чтобы меня вскрывали уже тогда. Я не желаю столь долго жить неполноценным! Без почки, и с кусочком печени.
А уже на следующий день, мать увезли в операционную, на кесарево сечение. И тогда же, у меня родился брат. Слабый, беспомощный, и недоношенный. Лишенный материнской любви и молока, ввиду тяжёлого состояния родительницы после операции и родов. Чворт.
Пришлось в тихую, с милыми глазками, перебираться из хирургического отделения военного госпиталя в родильное отделения городской больницы, из пациентки в санитарку. Не знаю, как это все провернул зав хирургического отделения госпиталя, но стоило ему аргументированно доказать, что мне это надо, он тут же согласился.
Просто выслушал, что жизнь матери и брата для меня важна, и я хочу быть рядом, а не жить в неведенье, согласился с тем, что мне самому пока еще нужен медицинский присмотр, несмотря на всю мою «черезжопность» и на территории родильного отделения за мной всё равно присмотрят. Да и с тем, что лишние руки никому еще лишними не были, спорить не стал.
Единственный его аргумент против, это то, что мне доучиваться надо! Но с учетом тог, что я и так завис в неизвестности и подвешенном состоянии по учебе, и мне только и надо, что читать книжки — а какая разница где? Согласился.
И вот я уже бегаю по роддому, от мамашки к мамашке, таскаю поесть. Булькаю бутылочкой на ноге, но бегаю! Бегаю ведь! Правда с утра, у меня как у всех пациентов, осмотр, вечером в прочем тоже, иногда средь дня приезжие врачи проводят какие-нибудь тесты, да и койка места в одной из палат тоже есть.
