— Если вы сейчас скажите «мы тебя выпишем, но надо провести еще пару тестов» я разобью вам нос, — без злобы ответил ему я, мило улыбнувшись.
— Всё так, дорогая моя. Мы должны все тщательно проверить, прежде чем сможем тебя вы...
Смачный удар, с брызгами крови, отправляет врача в нокдаун. И пока стоящая рядом медсестра прибывает в состоянии «чоооО?!» высвистываю из кабинета прямо в чем был — скудных бинтах на талии.
— Саша! — процессия в коридоре преграждает мне путь, но я замечаю дыру у стен, образованную пустой тележкой, и ныряю в неё рыбкой.
Спина издает отвратный «хряк», тело — успешно прокатывается по металлу, килькой падая на пол с другого конца, и, пользуясь тем, что пусть ноги и заплетаются а руки успешно работают, устраиваю забег по щенячье — на руках! Даже какое-то маневрирование меж препятствий — людей! Что разинув рты пялятся на усеченную улитку, выходит.
Ножки! Харе фигней страдать! Работать! Солнце только встало! — приказываю конечностям, и наконец начинаю принимать вертикальное положение — и тут же падаю.
Какого фига!? — реву в мыслях, понимая, что встать вновь, что-то не выходит. Меня — что-то держит! Оглядываюсь, и вижу, длинный шлейф распустившегося бинта, на который наступил какой-то мужик. Хм, что-то не помню я его в этом коридоре. Из какой он палаты?... вышел. Зато, кажется, я где-то его раньше видел.
— Александра! Ты куда! Нельзя тебе еще так бегать!
— Не ушиблась хоть?
— Срочно на рентген! Только переломов нам тут не хватало... — обступили меня врачи, и поймавший меня мужчина куда-то исчез за их спинами.
— Папа! — воскликнул я восторженно, увидев отца в дверях палаты.
И пуская желтую жижу по трубочке в баночке, привязанной к своей ноге — чтоб пол не пачкал впредь! Кинулся к нему в объятья.
— А где мама? — взглянул обеспокоенно, отстраняясь, замечая дорожки свежих слез на его обветренных щеках.
Заглянул ему за спину, справа и с лева посмотрел, и в коридоре — нету. Не удивительно, но надо изобразить дитё.
— Пап? — протянул вопросительно, видя, как он уже конкретно плачет — Что с мамой?
Отец присел на колени, обнял меня до хруста моих нынче сильно ослабших костей, уткнувшись в мою грудь, тихо рыдая. Что!? Неужели... — возникла немного паническая мысль, что естественно отразилась на моём лице — нет, невозможно! От бати ею пахнет, и слишком сильно, чтобы списать это на остаточный запах! Не тот шлейф, что сохраняет в себе одежда, если её хорошо упаковать.
Она жива! Но... вместе с этим запахом, на бате отмечался «парфюм» лекарств, что бывает у людей, работающих в больнице при таблетках, или там лежащих, и что почувствовать могут даже самые простые люди.
Болеет! Она болеет! Опять!
— Пап...
Отец отпрянул, выпрямился, встав в полный рост, на ходу утирая слезы, будто их и не было вовсе. Сделал серьёзную моську, несмотря на травму лица ограничивающею эмоции, улыбнулся, и произнес почти будничным тоном:
— Не волнуйся, она в порядке!
— А... братик?
— Он тоже в порядке, но именно из-за него мамы тут и нет — готовятся к его появлению на свет.
Врет! Но сделал моську, будто поверил.
— Аа... а ты как пап? Как с работой? И вообще как...
— С работой? — переспросил он, а, видя что ему отвечать то как бы и не хочется, решил продолжить свой вопрос.
Но папка опередил, не стал ждать свеженькой подлянки, решив ответить дошераком:
— С работой нормаль! Но, может ты, всё же позволишь мне войти? Или так и будешь держать отца на пороге?
— Прошу! — сделал я приглашающий жест.
— Просторно... — оглядел отец хоромы, делая вид, что дико восторгается и впервые подобное видит.
Отвлечь пытается! Или... все же реально, заинтересован? Да, палата у меня большая! Можно и погордится!
— А то! ВИП-персона! Принцесса! — выпячил я грудь и задрал нос — Непонятно только с чего вдруг — сдулся, и сурово уставился на отца.
Отец — проигнорировал.
— А это что?
— Это? Книжки. Учебники вернее сказать — поднял я одну из книг со стопки — Принесли мне тут, чтоб школьную программу нагоняла.
Вообще-то на самом деле эти книжки тут для тестов, проверяют, как работают мои мозги. Не свихнулась ли девчонка, и способна ли решить хотя-бы дважды два. Тут ведь внизу стопки и математика за первый класс, и раскраска для дошколят с «весёлыми» буковками — они мне теперь долго будут снится в своём нелепом ужасе.
Ублюдки! Не могли что ли книжку попристойнее найти?! Чем эту «порнографию» для дошколят подсовывать почти что коматознику. Так и копыта склеить можно! Гады! Врачами-психологами еще себя зовущие! Надо почаще от них всех убегать! Вон, стоило мне сегодня только попытаться, так и отец сразу нашелся! А то «скоро», «скоро»...
— Ууу... какие сложные примеры!
— Ага. Тут много того, чего мы не проходили. Пап, слушай... а почему ты пришел ко мне только сейчас? Я скучала... — сказал я, и заметил, как отец сжал кулаки до побеления костяшек.
А лицо его, что уже разгладилось и обрело домашние, миролюбивые нотки, вдруг стало отображать лишь сталь и холод.
— Пап?
— Да, дочка. — улыбнулся он, совладав с нервами — Просто... были дела.
— Тебе ведь не сказали, да? — и по реакции сразу понял, что да — Я неделю уже тут кукую — и огляделся, выискивая камеры или жучки в кабинете.
Тут был один, но я его опробовал на зуб. Вроде как новых не прибавилось, но я и как ищейка жучков — пустая банка пива, что только сдать в металла приёмку за четверть от копейки.
— Пап, что было, до того как ты за мной пришел? — озадачил я его, и понял почти сразу — не скажет.
Придумает что-нибудь, ляпнет, соврет! Но не скажет! Оградит бедную дитятку от правды мира, встанет грудью, закроет собой... но не скажет.
— Да ничего не было, ты вообще о чем?
— Скажи ей, — донесся голос от двери, и я резко развернулся, уже готовясь к рывку с четким намереньем убить, наплевав на последствия.
У прохода обнаружился совершенно обыкновенный мужичок, стоящий в расслабленной позе, спиной навалившись на косяк. И когда он там оказался?! Почему я его не заметил!? Не прихода, ни шагов, ничего! Да от него же почти не пахнет ничем! Что за... мистер призрак! Невидимка! Не цепляемый глазу человек...
Он опасен! И реакция отца на голос — злоба, ненависть, замешанная на покорности, уважении и чувстве долга... какой-то адский букет чувств, что и непонятно кем для отца является этот человек — другом, или же врагом? И я его уже видел.
Давно! Очень давно! В милицейском тире. Стоял он там так же, в тенечке у стеночки. Не отсвечивая, и не привлекая внимание. Не откладываясь в памяти, и не имеющий отличительных примет.
На взгляд простого смертного, но не меня. И хрен я его второй раз забуду — узнаю где угодно и в гриме!
— Зарасти, — поздоровался я, видя что отец на него и смотреть то не желает — А вы кто?
— Друг твоего папы, — улыбнулся он, взглянув мельком на меня, и переключусь на отца — Скажи ей, ты не сможешь хранить тайны вечно, — и отец вновь сжал руки в кулаки, не желая смерятся с очевидным. — Как и ты моя дорогая — а вот это уже мне, и я оказался вынужден округлить глаза до блюдец.
Черт! Так вот что чувствует папаша!
— о... О чем вы? — состроил я святую невинность.
— Не прикидывайся дурочкой. Ты всего пару часов назад сломала человеку нос вовсе не детским ударом.
— с-с-Случайно вышло! — потупил я взгляд, типо «невиновата я-я!»
— Ага, случайно, пусть так. Но все же скажи, каковы приделы твоих навыков и регенерации?
Я взглянул на отца, что все так же сидит спиной к двери. На больно много себе позволяющего человека... и решил дать возможность им меж собою разобраться!
— Это у отца спрашивайте! Он меня лучше меня самой знает!
Батя чуть не подпрыгнул от такой подставы! И на его лице, мгновенно повернувшемся в мою сторону, так и читалось крупным шрифтом «чтооо?!».
— Николай? — как видно не понял шутки визитер, и в его голосе прорезался металл.
