Андрюха что-то пробормотал про ненормальных городских, которые ни себе, ни людям покоя не дают, а потом перевернулся на другой бок, снова захрапев. Я тоже устроился поудобнее, хотя в данных условиях это очень относительное понятие, закрыл глаза и моментально вырубился.
Не знаю, сколько прошло времени. Может, пара часов, может, больше. Сквозь сон доносились звуки какой-то кутерьмы, суеты. Разговоры во дворе и посторонние голоса. Вернее, большинство из них были знакомы, как раз. Похоже, тетка, Виктор и Ольга Ивановна. Куда ж без нее? А вот один голос абсолютно точно прежде мне не приходилось слышать. Совершенно уверен, это был левый мужик. Ну, да мало ли какие дела у них тут с утра. Может, к Виктору кто-то явился. Потом меня беспардонно потянули за ногу.
— Вставай! Жорик! Вставай, ешкин кот! Ты чего натворил?
Андрюха настойчиво дергал мою конечность. Тянул так, будто хотел оторвать ее целиком.
— Отвали. Дай поспать. Рано еще. Вон родственники трындят. Значит, на работу не ушли. Иди в задницу!
Я лягнул братца со всей силы, судя по звукам, угодив ему куда-то в район живота, потому что крякнул он и выматерился очень громко.
— Вставай, говорю, придурок! Ты куда быка дел? — Переросток упорно снова подполз ближе и начал меня теребить.
— Иди в задницу, говорю. Какой, к чертовой матери, бык? Чокнулся, что ли? С утра пораньше, блин. Или прикол очередной? Спать хочу.
В глаза будто песка насыпали и они упорно не хотели открываться. А еще я вообще не понимал, что братец от меня хочет. Опять какое-то помешательство в Зеленухах? Давненько ничего не происходило.
— Колхозный бык. Лучший представитель своей породы. Зоотехник его из Волгоградской области притащил. Ездил аж в животноводческое хозяйство "Парижская коммуна". То самое, между прочим. Всей деревней праздновали, когда он прибыл. Бык, в смысле. Да вставай, говорю. Участковый у нас во дворе вон. С батей говорит.
Слово “участковый”, само по себе, не понравилось мне очень сильно. Сочетание слов “ участковый у нас во дворе” вообще вызвало отвратительное предчувствие. С горем пополам я все-таки разлепил тяжелые веки и уставился на Переростка.
Андрюха сидел рядом, у меня в ногах, и вид имел весьма взволнованный.
— Чего тебе надо, извращенец?
Я потянулся. Будто били меня, отвечаю. Хотел бы сказать, что тело приятно ныло, но нет. Оно просто ныло. Я не выспался, устал от ночных нагрузок, они были весьма даже активными, а еще опять чесалось все и везде. Ясное дело, перечисленные факторы вкупе вообще не делали настроение радужным. А тут еще Андрюха со своим бредом про участкового, Парижскую коммуну и зоотехника.
— Бык пропал.
Братец выпалил фразу, а затем уставился на меня с ожиданием. В ответ, сделал то же самое. Потому как вообще не понимал, при чем тут я. Тем более, не видел никакой связи между быком и собой. Хотя… Ну, условно говоря, она имелась, если вспомнить, как прошла ночь. Однако, это больше анекдот, каламбур, так сказать. А вот у Андрюхи лицо совсем не было веселым.
— Ну? И? Ищите. От меня что ты хочешь? Я не Шерлок Холмс, дедукцией не владею. Погоди… У вас был бык? Я не видел.
— Жорик! — Переросток ударил кулаком по полу, — Это вообще не смешно. Нет у нас быка, сам знаешь.
— Мляха муха… Мой дорогой, любимый, правда, очень редко любимый, а сейчас так вообще нелюбимый, брат... Что ты от меня хочешь?
Я снова попытался отвернуться и закрыть горевшие огнем глаза. Ужас какой-то. Интересно, это с недосыпа или аллергия на чертово сено.
— Ты за каким хреном украл быка, придурок? И где он есть? Пока участковый с отцом разговаривает, говори, куда бежать? Надо вернуть эту скотину на место. И главное, как смог-то? К нему зоотехник подходит, когда в кармане шприц со снотворным лежит.
Я резко принял сидячее положение, а затем с подозрением уставился на братца. Пытался разглядеть на его лице признаки очередного "развода". Давно Жорика дураком не выставляли, наверное. Соскучились. Мало ли. Хорошим чувством юмора Переросток не отличается. Может, решил взбодрить меня с утра в отместку за то, что вечером не особо поддерживал его размышления.
— Андрюх, я сейчас процитирую некоторых людей, а точнее их любимую фразу, но скажи мне… Ты бухой, что ли? Утро раннее. Где успел? Что за бред, вообще?
— Жорик, вот очень натурально. Правдоподобно. Так участковому и скажешь. Запомни интонацию. Выражение лица зафиксируй. И еще… Я, конечно, не скажу, что тебя всю ночь хрен было дома... Брат все же... Но… куда ты дел быка? Говори. Я что-то придумаю. Не знаю, правда, что, но попробую. Он, конечно, не носовой платочек, его под порог не подкинешь.
— Ты же спал… — Вот хитрый жук. Получается, прекрасно слышал и как я ушел, и как я пришел. Сделал вид, выходит, будто дрых. Конспиратор, блин. Лучше бы свои шпионские способности применял в другом месте. Например, с Клавкой. Тогда бы все село не думало, будто я по продавщице сохну.
— Спал. Но ты как стадо слонов топал. Вот и проснулся.
Ничего себе. Нормальный слух у Переростка. Я тут карячился, чтоб не разбудить, а он один хрен спалил мои передвижения.
— Жорик, расскажи мне правду, будь человеком. Прошу ведь, чтоб помочь.
Вся абсурдность ситуации начала меня реально бесить. Что за хрень вообще происходит? Если это шутка, то она ни капли не смешная.
— Андрюх, гадом буду не пойму, о чем ты.
Братец открыл рот, собираясь, походу, вывалить на меня новую порцию глупых вопросов, но в этот момент с улицы раздался дядькин голос. Он и до этого раздавался, конечно. Однако, сейчас Виктор обращался непосредственно ко мне.
— Георгий, ну-ка иди сюда!
Вот прям сильно не понравилась его интонация. Я посмотрел на Переростка. Тот стал ещё более взволнованным.
— Мамка на работу ушла с Машкой. А батя задержался. — Пояснил братец, хотя я об этом вообще не спрашивал.
Вздохнул, почесал плечо, потом бок, потом попробовал дотянуться до спины, но ни черта не вышло. Надо идти. Как бы странно не выглядел Андрюха, и какой бы невменяемый бред не звучал в его исполнении, но Виктор, судя по тону, нервничает не меньше Переростка. Я встал на ноги и потопал к выходу.
— Так. Не признавайся, понял? Это уголовная статья, если что. — Андрюха шел следом и громким шепотом продолжал бубнить свою чушь. — Главное, сейчас участкового спровадить. Потом решим всеми, что делать. Бате надо правду сказать. Он, конечно, наваляет тебе, это факт. Но поможет. Не бросит.
Я молча выбрался на улицу, потому что ответить братцу мне было нечего. С сумасшедшими лучше вообще переговоров в период обострения не вести.
Рядом с хозяйственными постройками стояли Виктор и мужик в форме. Мент. На первый взгляд, возраст ближе к пятидесяти, лицо слегка какое-то помятое. Да и вообще, неопрятного вида тип. Зачуханый.
— Здравствуйте. — Несмотря на нелепость происходящего, я культурно поздоровался.
Власть — есть власть. В любые времена. Это мне известно доподлинно. Вести себя требуется соответствующе. Папа мой, надо признать, тут мало кого волнует. Нет, ясно, что знакомство с таким человеком многих прельщает, однако, если смотреть с точки зрения выгоды или бонусов, то особо пока их не вижу. Да и далеко папа. В Москве. А мы с участковым в Зеленухах. Надо понять сначала, что творится. Потом можно козырять фамилией. Все это, конечно, весело, однако, не идиот же товарищ в форме, сына члена политбюро прессовать по своей линии. А там... Хрен знает...
— Ну, привет. — Мент окинул меня взглядом с головы до ног, а потом все же протянул руку. — Ефим Петрович Охридько. Участковый Зеленух.
Я пожал широкую, крепкую ладонь, больше подходящую какому-нибудь работяге.
— Ты Георгий. Верно?
— Вчера вечером был в этом уверен на сто процентов. Сейчас — сомневаюсь, проснулся ли до конца. Какое-то странное утро.
За спиной топтался и выразительно сопел Андрюха. Знаю наверняка, что ни в чем не виноват, но с таким защитником, если бы куда-то вляпался, спалился бы в первые же пять минут. Он так вздыхал, будто меня вот-вот посадят.
