Толоконников налился багрянцем.
— Товарищ Ракитин, это попахивает махровым антисемитизмом! Не боитесь ответить перед партией?
Семен широко улыбнулся, он заметил генеральскую игру словами.
— Ну что поделать, не люблю я евреев. Да и не обязан. Они мне кто? А если серьезно, то фактов из истории не выкинешь. Как и безнаказанность репрессивных органов, в какой-то момент вышедших из-под контроля. И без её понимания сложно осмыслить начало того трагического процесса, который затем задел уже широкие массы советских людей. Сколько их пострадало от неумения властей владеть чрезвычайно острым инструментом. Так что те методы уже устарели к началу Великой Отечественной. Не зря Берия стал менять их, но не успел закончить свою работу.
Толоконников мрачно обронил:
— Вот поэтому в те дела лучше не лезть. Никита и так дров наломал, что до сих пор не расхлебали. Ты просто молод…в смысле родился позже, не видел того, что в годы после смерти Сталина творилось. Не хватало нам еще все по новой проходить!
Сидевший тут же за столом полковник Стаханов негромко заметил:
— Но он прав, Лев Сергеевич. Проблемы в Интернационале существовали. Не зря товарища Троцкого из Союза турнули.
— А потом по кумполу топориком.
— Ледорубом, — автоматически поправил Семена преподаватель Академии.
— Какая в жопу разница! — захохотал истерически Ракитин.
Потом ему пришлось долго рассказывать ГРУшникам сюжеты двух культовых фильмов его поколения. В конце Семен стукнул себя по лбу. — Так у меня на ноуте в отдельной папке куча фильмов. И Брат один и второй там есть. И про войну что-то новое было. Вы сами офигеете, когда увидите. Хм, даже про космос есть. Правда, «Звездные войны» вам точно не нужны. Черт, я же уже не спасу Юру!
Семен погрустнел, а ГРУшники переглянулись между собой и дружно сплюнули.
— Тяжело с тобой, Ракитин. Отдам сегодня распоряжение в первую очередь переснять ваше кино.
Заметив недоуменное лицо попаданца, Стаханов пояснил:
— Ты не помнишь, кто у нас в стране первый любитель кинематографа?
— Ах да, — Ракитин снова стукнул себя по лбу, — через кино проще воздействовать эмоционально! Надо Ильичу первой «Брестскую крепость» показать. Один из немногих стоящих фильмов о войне. Потому что белорусы контролировали. Кстати, вам также полезно его проглядеть. И коньяк прихватите, сцены там больно реалистичные. Как в документальном кино.
— Схватывает на лету, — одобрительно кивнул генерал-полковнику. — Сегодня же и посмотрим.
Затем Семен поменялся в лице:
— А вы когда собрались все докладывать Генсеку?
Толоконников разом посерьезнел:
— Пока мы вводим в имеющийся материал отобранных нами лиц.
— Это кто? Говорите, иначе сотрудничества не будет.
— Ты вымогатель, а не сотрудник! — заместитель начальника ГРУ вздохнул и пододвинул человеку из будущего тонкую папку. — Мы как раз хотели с тобой обсудить следующие кандидатуры.
Ракитин открыл обычную канцелярскую картонную папку, внимательно прочитал лежащие там два листа и задумался. В это время дверь неслышно открылась и появилась голова Рашида. Получив разрешение, старший лейтенант принес на подносе чайный набор. Все трое любили чай в любых его проявлениях. Разве что Ракитин по утрам просил крепкий кофе и был очень удивлен его качеству. Прямо с латиноамериканских плантаций его, что ли сюда привозят?
Семен взял мятный пряник и неспешно выпил чашку горячего напитка.
— Кандидаты хорошие. Даже удивительно, учитывая, с кем имею дело.
Толоконников чуть не поперхнулся, давно отвык от такого изощренного издевательства над собственной персоной. Все-таки погоны генерала создают некую ауру в отношениях между ним и подчиненными. Стаханов лишь ехидно улыбался. Он, наоборот, довольно близко сошелся с пришельцем и его юмор ему нравился. Человек даже после смерти и перемещения не унывает! Значит, цельный характер у него.
— Слушай, Ракитин, тебя никогда не били на твоей журналисткой работе?
— Да нет, пытались, но у меня кулаки стальные. А вообще, стреляли из автомата, ранили, суки, тогда сына.
Стаханов упредил своего бывшего начальника:
— Извините, Лев Сергеевич, забыл вам об этом рассказать.
— Что еще я не знаю? — генералу стало неудобно. Он понял, что коснулся какой-то семейной трагедии. — Это случилось на войне?
— Нет, бандитские разборки. Меня заказали припугнуть, но братва перестаралась. Обычное дело в те времена. Можно было пойти за хлебушком и оказаться в центре гангстерской перестрелки. Сколько людей тогда сгинуло ни за грош. Да и парни тысячами гибли тупо за бабло.
ГРУшник помрачнел:
— Надо бы подробней об этих годах у тебя почитать. И дать ознакомиться этим товарищам. Значит, возражений нет?
Ракитин помотал головой. Ему импонировал тот факт, что с ним разговаривают не для проформы. А серьезно советуются и спрашивают мнение.
— Если по составу ЦэКа определились, то, может, обсудим кандидатуры из других ведомств?
— По армии у нас уже имеется контакт. Твои рекомендации подтвердились, Огарков дал согласие. Бьет копытом и рвется сюда. Он любит все новое и необычное.
— Его бы вместо Гречко поставить. Тот полностью завалил работу с ведомством.
Генерал снова вздохнул, до чего же наглый ему «попаданец» попался.
— Ты сейчас, кстати, о целом маршале рассуждаешь!
— Но я же вам сразу объяснил, что пиетета перед военными у меня не существует. В Грозном весь вышел.
ГРУшники переглянулись. Крыть им было нечем. В такой жопе им обоим бывать не приходилось. Хотя Стаханов в конце сороковых побегал в Карпатах за бандеровцами под командованием легендарного капитана Бойко. Местные горцы с почтением рассказывали о бесстрашном офицере НКВД, чуть ли не в одиночку гонявшего бандитов из схронов. За плечами Толоконникова также имелось несколько «острых акций», но это все не то. Городской бой — вот настоящий ад любой войны.
— Считай, что твои возражения приняты.
— Кроме Косыгина кто-то будет из правительства?
— Так Мазуров уже есть!
— Хорошо. Тихонова оттуда также надо гнать. Вы даже не представляете, сколько там развелось болванов.
Толоконников вздохнул. Какой резкий парень!
— Посмотрим. Ты пойми, Семен, это если и будет, то коллективным указом сверху. В СССР с кондачка такие решения не принимаются. Сначала заинтересованные лица изучат документы с твоего ЭВМ, затем уже примут рекомендации. Кстати, ты ничего не вспомнил больше по катастрофам?
— Завтра займусь. У техников будет час отдыха, покопаюсь в ноутбуке.
— У тебя разве нет там порядка?
Ракитин причесал начинающие отрастать вихры и смущенно ответил:
— Все руки не доходили поставить хороший каталогизатор. Но зато благодаря этому в мусоре я нашел много чего интересного. Еще покопаюсь позже в кэше, может, чего выужу.
Стаханов посмотрел на Толоконникова:
— На днях должны подъехать люди из НИИ. Они займутся переносом информации.
— Что-то я сомневаюсь, что у них получится решить проблемы интерфейса.
— Семен, ты бы по-русски, что ли говорил. Временами мы тебя не понимаем.
Ракитин ехидно глянул на офицеров:
— А я думал, в ГРУ английский в обязательном порядке учат.
Стаханов не выдержал и захохотал, а Толоконников покачал головой:
— Ты в такой манере и с Брежневым собрался шутковать?
— А что? Он вроде мужик компанейский.
— Допрыгаешься.
— Я уже допрыгался, товарищ генерал. Помер и в вашем мире оказался. Чем меня еще можно испугать?
ГРУшники снова переглянулись. Ну и фрукт им достался! Спаситель СССР!
Но на самом деле Толоконникову Ракитин понравился с самого начала. Человек в первый же день после переноса из будущего развернул бурную деятельность. Не каждый подготовленный агент сможет так обдуманно действовать в чужой обстановке. Да, для человека двадцать первого века она была в большей части незнакома. Одно дело изучать документы об эпохе, совсем другое — столкнуться с ней воочию. И если Семен не растерялся, а начал целенаправленно идти к цели, то значит, у него самые серьезные намерения.
