по течению к Контру, а туда уже и морские корабли заходят.
— А в этом, который рядом…, в Булуне, что ещё там есть?
— Да всё там есть. Главное, большой скотный рынок. Туда со всех окрестностей пригоняют скотину на продажу и, кстати, завтра там начинается большая ярмарка.
— И торговые лавки и трактиры в Булуне есть? — задал вопрос Костуш.
— И лавки, и трактиры, и божий храм есть. Только ты же, ильхиец — ты иноверец. Тебе ведь наш храм, как кость в горле?
— С чего ты взял, что я ильхиец?
— Если у тебя морда ильхийца, говоришь, как ильхиец, и, главное, уважения ко мне, к служителю нашего бога совсем нет, то кто же ты есть?
— Я смотрю, ты был голоден, как пёс, и никто к тебе не проявил уважения и не накормил. А меня, который поделился с тобой едой, обвиняешь в неуважении.
— Что такое пёс — я не знаю, но ты не дал мне вина.
Костуш поставил перед ним кувшин с вином, вскинул за спину заметно полегчавший рюкзак и не прощаясь с паломником, вышел на дорогу.
До села Большая Рыбица добрался без приключений и дальше, свернув на мощёный тракт, подошёл к мосту.
Мост был каменный, с высокими пролётами, позволяющими проходить под ним речным судам.
Перед мостом, на обочине тракта, собралось несколько десятков телег, рядом стояло много пеших и конных людей. Стражники с алебардами перегородили мост, никого не пропуская. Указания им давал одетый в стальные доспехи и плащ всадник, на белом коне.
Как понял из разговоров Костуш, мост перекрыли, чтобы пропустить местного герцога со свитой.
Ожидание затягивалось, толпа начинала волноваться и роптать, но вот по мосту пронёсся с десяток лёгких конников, они поскакали дальше по тракту, криком и плётками освобождая дорогу.
Прошло ещё немного времени и, тряся разноцветными плюмажами на шлемах, проследовали в два ряда рыцари, затем потянулись позолоченные экипажи.
Когда с моста съехал последний всадник из арьергарда, вся куча людей перед мостом враз зашевелилась, закричали и защёлкали кнутами возницы.
Костуш немного замешкался: он почувствовал на некоторых рыцарях защитные амулеты и теперь пытался разобраться в своих ощущениях, оценить мощь этих амулетов.
— Опасность! — пронеслось предупреждение в голове, только вот получая тычки со всех сторон, от сразу «вдруг» зашевелившейся толпы, Костуш не смог сразу определить, откуда исходит опасность, и, как следствие растерянности, — неожиданный удар дубинкой по затылку и последующая темнота.
Пробуждение, как и полагается в подобных случаях, получилось крайне неприятным: он валяется на грязном в нечистотах деревянном полу клетки.
Клетка же была установлена на повозке, которую неспешно тащили тягловые животные, похожие на волов.
В клетке Костуш находился не один: чернявый худощавый мужик, свесивший ноги сквозь ограждение; рыжий здоровяк — тот стоял на ногах, держась за боковые прутья, а ещё у передней стенки устроилась женщина с грудным ребёнком и рядом с ней девочка, лет двенадцати, с окровавленными босыми ступнями.
Подобрав под себя ноги, Костуш сел. Обуви, как и куртки с рубашкой, он лишился. Штаны, правда, не забрали. Оставили и ремешок с амулетами на голени, видимо не разобравшись, что это такое.
Костуш занялся оценкой своего состояния: серьёзных повреждений не нашёл. Припухлость на затылке снял быстро и вдобавок запустил обезболивание.
Заметив, что он очнулся, к нему подъехал всадник с лысой головой.
— Эй, ильхиец! Ты чей раб, чьё клеймо у тебя на руке? — спросил он, показывая на ученическую печать на предплечье Костуша.
— Какая теперь разница, чей он раб, — вмешался другой всадник. — У нас такие не ставят, — их беглых мы не выдаём, а они не возвращают наших рабов.
— Я не раб, я свободный человек, — ответил Костуш.
Оба всадника громко захохотали:
— Забавно такое слышать из клетки для рабов, — давясь от смеха, заметил лысый.
К ним повернулся ещё один всадник в соломенной шляпе, он ехал немного спереди и приостановившись, обратился к лысому:
— Ты его обыскивал, бумаги какие были?
— Да ничего не было: еда, да арбалетный болт, — сказав это, лысый быстро взглянул на Костуша.
В потайной кармашек, пришитый изнутри к рубашке, Костуш спрятал камни-гранаты, и по брошенному на него опасливому взгляду, сразу понял, что лысый камни нашёл и прибрал себе. Была у Костуша и бумага в рукаве куртки— расписка за сданный товар. Лысому, конечно, расписка ни к чему, и Костуш решил, что тот её просто не нашёл.
— Надо будет на него документ сделать, чтобы без заморочек продать на рынке, — заметил кто-то из них.
— У Борга сделаем, — ответил всадник в шляпе. — А может сам Борг и купит.
Надо будет, как приедем, сразу его пригласить. Может и девчонку возьмёт — он малолеток любит.
Впоследствии Костуш узнал: главным среди конвоиров являлся всадник в соломенной шляпе, — навроде приказчика при местном бароне. Остальные конвоиры были баронскими дружинниками, или просто надсмотрщиками.
Судя по экипировке дружинников, дела у барона были не ахти, наверное, отсюда и решение продать часть рабов.
Кроме находившихся вместе с Костушем в клетке, за повозкой следовало ещё около двух десятков мужчин и женщин, разного возраста. У пятерых были связаны спереди руки, и их соединяла общая верёвка, привязанная к повозке, остальные же шли совершенно свободно, видимо, никто не боялся, что эти убегут.
Костуш уже понял, что его попытаются продать, как раба, и дождавшись, когда всадники отъедут подальше, начал расспрашивать соседей по клетке, куда их везут и что их ждёт.
Высокий рыжий здоровяк отмалчивался, а чернявый, сидевший свесив ноги, с удовольствием поддержал разговор.
От него Костуш и узнал, что везут их на рынок города Булун.
Встретившейся Костуша паломник упоминал о большом рынке по продаже скота в этом городе, только вот Костуш не подозревал, что в категорию «скота» входят и люди-рабы.
Ещё «чернявый», представившейся как Тиск, рассказал, что именно тот самый паломник и сдал Костуша.
Когда его встретили на дороге, паломник за кружку вина сообщил старшему, что впереди идёт ильхиец, который даже не знает, где сейчас находится и, будет благим делом схватить его, потому как спина проклятого иноверца просто просит рабского клейма.
После «наводки» от паломника, старший и лысый ускакали вперёд, а затем привезли Костуша в бессознательном состоянии.
Лысый забрал все его вещи, оставив только штаны.
Дальше Тиск, по просьбе Костуша, рассказал и о себе, и о соседях по клетке.
Женщина с младенцем — бывшая наложница барона. После рождения ребёнка барон решил избавиться от неё и своего ублюдка. Для утех выбрал очередную «игрушку» — жену рыжего здоровяка, запертого сейчас вместе с ними в
