клетке.
Когда разговор зашёл о нём и его жене, Здоровяк скользнул по Тиску яростным, полубезумным взглядом, но говорить ничего не стал и опять уставился на дорогу.
Сам Тиск- бывший моряк, захваченный вместе с судном в плен. Судно было торговое, владелец выкупил капитана с помощником, а экипаж выкупать не стал.
Тиска, вместе с другими матросами, продали в рабство. Если остальные его товарищи отправились гребцами на галеры, то за Тиска, в силу его грамотности и умения читать карты, запросили большую цену. Не сразу, но нашёлся покупатель и на него. Из каравана, который должен был доставить Тиска к новому хозяину, он по дороге сбежал, старался добраться до родных мест, но был схвачен людьми барона.
Не раз пытался сбежать и от барона. После очередного побега от проблемного раба и решили избавиться.
— Вот поэтому нас со Здоровяком и везут в клетке, как самых опасных, — заметил Тиск.
— А эта? — Костуш показал на сидящую в углу девочку.
— Она просто по дороге поранила ногу — сюда посадили. Девочки двенадцать лет ценный товар, — берегут.
— А почему пятеро идут связанные, а остальные нет? — продолжал расспрашивать Костуш.
— На рынке в Булуне крепких мужиков покупают в основном на галеры, — это всё равно, что смерть, только не сразу. Они могут сейчас попытаться и сбежать, потому как галеры верная смерть, а сбежишь — есть шанс подольше прожить.
Остальные же слабы — гребцами не возьмут, а дальше им самим без разницы на кого работать, да и на побег не способны: смирились они, — уже и в душе рабы.
Один из всадников подъехал к повозке, и Тиск замолчал.
Костуш стал осматривать клетку: она состояла из толстых бамбуковых стволов и её низ был привязан к телеге. Дверей у неё не существовало, и, видимо, сначала клетку ставили на телегу так, чтобы один край свисал, загоняли снизу людей, ну а дальше выравнивали и привязывали.
Решив бежать ещё по дороге, Костуш стал обдумывать, как можно выбраться из клетки.
Конечно, можно было добраться на повозке и до города, поскольку Костуш изначально туда и собирался, но запах разогретых солнцем испражнений, исходящий от клетки, с каждой минутой сильнее и сильнее мотивировал его, устроить побег.
Момент выбрал, когда дорога пошла по краю не очень глубокой балки, с бегущем внизу ручейком.
Костуш вызвал судорогу на передних ногах идущего слева быка, отчего бык завалился на бок. Сипло крича, стал лягаться задними ногами и задел копытами другого быка, тот тоже закричал, рванул вправо в балку, таща вниз за собой и повозку, и своего бьющегося товарища.
Повозка завалилась на бок, несколько прутьев у клетки сломалась, лопнули удерживающие её верёвки, и Костуш, заскользив по липкому полу, просто вывалился в открывшуюся прореху между клеткой и повозкой, упав плашмя в прохладную воду ручья.
Опрокинутая повозка продвинулась ещё на несколько метров, пока не упёрлась углом в стенку балки.
Бык, вырвав дышло, прошёл дальше по ручью, уже без телеги, таща только застрявшего в ярме своего напарника и, выбившись из сил, вскоре остановился.
Из клетки выбрались Тиск и Здоровяк, крикнув Костушу: «Давай с нами!», они быстро побежали по направлению к роще.
На краю балки появился лысый, он понуканиями стал заставлять коня спускаться вниз. Костуш «помог» ему спуститься: парализовал ноги скакуна. После такого ускоренного спуска, животное ткнулось мордой в землю, но лысый, — опытный всадник, ловко перекатился через голову коня, правда, затем, даже не успев подняться, свалился парализованный в грязь у ручья.
К краю балки подлетели ещё два всадника, на этот раз вооружённые луками.
Увидев спокойно стоящего Костуша, крикнули что-то наподобие: «Ни с места!».
Разобрать, что они сказали было сложно: ревел бык, ржала лошадь, плакал младенец, выла женщина в клетке, но Костуш больше догадался, что они ему кричат и кивнул головой.
После его кивка, оба лучника потеряли к нему интерес, и подняв луки, стали выцеливать убегающих Тиска со Здоровяком, при этом сами превратились в замечательную неподвижную цель для Костуша.
Первый из них вывалился из седла вперёд, скатившись к ногам Костуша, второй упал рядом с лошадью, запустив стрелу в небо.
Костуш, выбрался из балки и огляделся: он уже выбил трёх дружинников барона — основную силу отряда, остались два надсмотрщика и ещё приказчик.
Надсмотрщики настроились было скакать на перехват сбежавших Тиска и Здоровяка, однако увидев свалившихся лучников, остановились, и медленно, с опаской стали приближаться к Костушу. Немного отставая, за ними двигался и приказчик.
У обоих надсмотрщиков имелись небольшие копья, которые они сейчас держали на плече, приказчик же извлёк из ножен меч.
— Там лучник за телегой прячется, — сказал Костуш, показывая рукой в направлении балки.
Оба надсмотрщика, одновременно посмотрели в сторону телеги, и, опять же, почти одновременно, свалились парализованные на землю.
Приказчик, учуяв неладное, стал разворачивать в надежде сбежать. Костуш ударом силы, сначала попал в коня, затем подошёл и отправил в беспамятство застрявшего под упавшим животным, приказчика.
Дальше Костуш стал обходить поле боя: с лошадей снимал судороги, а охранников отправлял в беспамятство.
С пояса надсмотрщика забрал нож, подошёл к веренице привязанных к телеге рабов и стоящему последним, перерезал верёвку на руках. Нож воткнул в землю рядом, чтобы дальше тот сам освободил своих товарищей. Остальным же рабам, которые не были связаны, велел стащить тела с дороги в балку, что они беспрекословно и выполнили.
Дальше Костуш стал искать свои вещи: сначала обыскал мешки, притороченный к седлу лысого, где отыскал свои рубашку с курткой и обувь. Расписку в рукаве куртки нашёл, но в потайном кармашке рубашки камней не было. Начал осматривать тело лысого, и, в прикреплённом к поясу кошельке, вместе с местными монетами, наконец-то обнаружил свои камешки.
Пока обыскивал лысого дружинника, вся толпа рабов собралась вокруг, молча за ним наблюдая.
Однажды в детстве, Костя — Костуш, видел сцену, когда стадо коров окружило сдохшую собаку. Коровы стояли тесно прижавшись друг к другу, опустив рогатые головы, и тупо пялились на труп собаки.
Посмотрев на безмолвно стоящую вокруг него толпу, Костуш ассоциативно вспомнил эту картинку с коровами из детства.
Вдруг молчание прервала одна из женщин:
— Сапу-погонщика, телега придавила, — сказала она.
— Чего, чего? — переспросил Костуш.
— Телега Сапу придавила, насмерть! — повторила женщина.
— Ну если насмерть, значит и спешить не надо, — ответил Костуш.
— Можно его куртку себе возьму? Она вам не нужна: вам мала, а ещё вся в мозгах и в крови. Себе возьму, можно?
— Хорошо, отстирывай мозги и забирай, — разрешил Костуш, и женщина скоренько убежала.
— А можно я, а
