Дубрава – это слишком громко сказано. Всего-то пяток дубов. И только в нашем конце овала. Правда, весьма могучих. Стволы метра полтора в диаметре, не меньше. Я бы не обхватил.
– Ну, объяснение всегда найдется. Например, о буераке этом только ты не знаешь… Как о том водопое, помнишь? И потом, что особенного в дубе?
– Дуб – это вода, еда, топливо и кров, – не слишком понятно, но достаточно емко объяснил Василий, пропуская мимо сентенцию о степени информированности. – Позже поговорим, если живы останемся… А теперь смотри сюда… Здесь делаем завал из кустарника. В рост и пошире, чтоб не перепрыгнули и не подползли. Самый хреновый для обороны участок… Широко. Могут массой смять. Здесь поуже, но тоже повыше… И побольше хвороста под низ. Он и колючее, и зажечь легче. Здесь, – Василий указал очередное направление, – завал пониже. Пусть скачут. Вдвоем не поместятся, а по одному справимся. Костер вот здесь надо разложить… и еще один вон там… У нас за спинами. Псы хоть и не боятся огня, но в пламя же не полезут. Коня тут привяжем. Всё понял?
– А чего не понять? – пробормотал я, нагибаясь – сапог поправить. – Руби, тащи, подтаскивай. Потом жги и руби тех, что перелезут…
– Ну, что ты скажешь… Приперлись на чужое подворье… Ни доброго здоровья хозяину пожелать, ни разрешения спросить. Сразу рубить да жечь…
Василий уже повернулся спиной и с таким рвением ринулся рубить кусты, что только треск стоял. Я и не стал переспрашивать: с чего на казака ворчливость напала? Ничего ж особенного не сказал. Практически повторил распоряжения. Странно… Впрочем, когда у человека что-то болит, трудно ожидать хорошего настроения. Не зря охотники считают, что нет хуже, чем нарваться на медведя с больным зубом…
Сухой хворост для растопки собрался быстро. Под дубами нашлось достаточно опавших веток. А вот с кустарником пришлось повозиться. Видел в каком-то ролике, как казаки лихо половинят на всем скаку лозу. Вжик, и снес под корень. Красиво… Вот только у меня так не получалось. Может, потому что те, в телевизоре, рубили шашками, а не саблей? Может, вербовые прутья помягче терновых кустов? Ну, или руки кривые…
Глядя, как быстро растет куча веток за спиной у Полупуда, остановился на третьей причине.
– Давай я лучше баррикады строить буду… – предложил я, реально оценивая ситуацию. – Тебе рубить сподручнее, а мне ходить.
– Чего будешь строить? – оглянулся Василий.
– Завал… – объяснил я, вновь запоздало зарекаясь использовать слова иностранного происхождения. Только кто б мне вовремя напоминал, какие из тех, что у меня в голове, чужеземные, а которые родные и легитимные. – Баррикада – это по латыни. Или по-французски…
Но Полупуда такие тонкости не интересовали. Суть понял, остальное побоку. Постоял минутку, прислушиваясь, но псы пока голос не подавали. Как мы в кустарник нырнули, так разом и поутихли. Надеяться, что след потеряли, глупо. Скорее – добились, чего хотели, вот и замолкли. Дожидались отставших. Это в стае все одинаковы, а в своре разных пород намешано.
– Добро… Укладывай. Слой тонких – верхушками от нас. После – слой поперек. Из прутьев потолще. И так дальше. Уразумел?
– Да. Дело нехитрое…
Тут мой взгляд зацепился за одну из нижних веток на ближайшем дубе. Очень уж удобно она в сторону отходила. Толстая, крепкая… Правда, примерно на уровне потолка обычной квартиры. Чуть повыше двух с половиной метров. Дотянуться кончиками пальцев можно, а зацепиться в прыжке сложновато. Учитывая толщину сука. А если другого варианта не будет? В смысле, хотим мы того или нет, а придется искать спасение на дереве. Тут каждое мгновение…
– Слышь, Василий! Как считаешь, стоит на этом дубе зарубку сделать? Чтобы взобраться удобнее было?
– А вот тут хрен тебе вместо редьки! Накось, выкуси!
Полупуд стоял вполоборота ко мне, и хоть я вроде не сделал ни одного движения, тяжелый желудь с размаху влепился мне в лоб.
– На челе себе зарубку сделай, дурень стоеросовый! Чтобы все видели!
– Эй, ты чего? – возмутился я. – Ничего же не сделал, только спросил.
– Что я «чего»? – оглянулся Василий.
– Желудями бросаешься…
– Я? – запорожец выпрямился и взглянул на меня из-под приставленной к глазам ладони. Я стоял западнее, так что ничего странного. Кроме удивленного тона. – Ну-ка, ну-ка? А подробнее?
– Издеваешься? Я предложил засечку на стволе сделать, ступеньку, значит. А ты обругал меня… всяко. И желудем в лоб засветил. О… – я продемонстрировал явно напухающее место контакта с плодом дуба.
– Вот так даже… – Полупуд осторожно, оберегая ногу, уселся на землю. – Гм… Поверишь, если скажу, что ничего такого я не делал.
– А кто ж тогда?! – вгорячах воскликнул я. – Кроме нас здесь никого больше нет.
– Значит, есть… – все так же неторопливо ответил казак.
– Только и горазды, что жечь и рубить…
Голос звучал ближе. И доносился будто бы сверху. Я поднял голову, но не то что какого-нибудь сказочного, говорящего ворона – ощипанного воробья на дереве не разглядел. Вообще никого. Ветки, листья… Воронье гнездо…
– Неужто с лешим сподобилось встретиться… – хмыкнул Василий.
– Сам ты леший! – немедля прокомментировал его высказывание невидимка.
Тот крякнул, но не обиделся.
– Извини, хозяин. Не признал. Но ты и сам виноват. Отчего не покажешься? Совсем другой разговор бы у нас вышел. Честь по чести… Мы ж не басурмане, разумение имеем. Тем более что не своей волей с пути свернули. Гонят нас…
– Гонят… – не спешил сменить гнев на милость тот. – Можно подумать, вы первые или последние, с кем это случилось.
– Правда твоя… Мир жесток и несправедлив. И давно ты здесь хозяйничаешь?
– Да как деда помер, так и остался за старшего.
– Погоди. Так вы тут вдвоем жили?
– А я о чем толкую?
– С плена бежали или уходники?
– Не то и не другое. Казаки мы.
– Казаки? – удивился Василий.
– Да. Только мне с чужими о том говорить не велено. Деда сказывал, только свои знать должны. Так что лучше не выспрашивай.
– Не буду… Скажи только, как давно вы здесь?
– Чего? – хмыкнул тот. – Делать мне больше нечего, только года считать. Кому надо – тот знает. А кто не знает – тому и без надобности.
– Разумный подход! – Василий не стал возражать. – Тогда вот что скажи, хозяин любезный.
А не помог бы ты и нам схорониться? Веришь, у самого сердце кровью обливается – такую красоту рубить.
Безумное переплетение колючего кустарника в моем понимании мало тянуло на достопримечательность даже для Дикого Поля, но тут наши взгляды с хозяином буерака не совпадали. А вот запорожец, похоже, сумел нащупать нужный нерв.
– Правда?
– Чтоб мне днем не спать, а ночью не обедать! – истово поклялся Полупуд. – Чтоб мои кобылы никогда тройней не ощенились, а куры доиться перестали! Чтоб со свиней ни пера, ни пуха, а гуси…
– Верю, верю… – успокоил разошедшегося не на шутку казака байрачник. – Когда человек искренне говорит, это сразу понятно. Так и быть – помогу. Но не задаром. Согласны за свое спасение службу мне сослужить?
– Если в наших силах, отчего не помочь? – кивнул казак.
– Думаю, сдюжите. Я и сам бы смог, да сила уже не та, – вздохнул байрачник. – Видите, в другом конце яра камень лежит? Сейчас он безвредный. А как весной дожди хлынут, да ключ оживет… Плотиной ручей перегораживает. В иной год – до июля вода под ногами хлюпает. Сырость такая, что даже змеи уползают. И ломота в костях. Потом всю зиму мучает… Ну, так что? По рукам?
Огромный валун, которому чуть-чуть не хватило высоты, чтобы именоваться утесом, впечатлял. Не то что убрать – сдвинуть с места его смогли бы только объединенные усилия сотни невольников и дюжины воловьих упряжек. Вот только времени на размышления не оставалось. Все время вертя головой в поисках невидимого собеседника, я первым заметил появление псов. Вернее, пока только одного. Но мне и его хватило. Прав был Василий, говоря, что предпочел бы волчью стаю своре одичалых. Особенно если там все такие… Наверху, морща морду и издавая едва слышимое, на грани инфразвука, рычание, стоял огромный грязно-белый волкодав.
* * *
– Да… Договорились! Останемся живы – камень уберем, – торопливо протараторил я, опасливо косясь на псину. Черт! От такого зрелища не только ночью окочуриться можно. Бедный сэр Чарльз… Я его понимаю.
Василий, если и хотел возразить, то проследив за моим взглядом, благоразумно промолчал. В конце концов, не он обещание дал. Не с него и спрос. Хотя вроде, по казацкому обычаю, наставник за новика в ответе? Надеюсь, нежить степная о том не ведает, а мы объяснять не станем.
– Слова достаточно или крест целовать надо?
– Не надо… – зашебуршало наверху. – Верю. А-а…
