это твои проблемы.
В чем-то он был прав. Теперь это действительно были ее проблемы.
- Моя царица? – голос Анем, одной из ее многочисленных рабынь, раздался сзади неожиданно.
Едва заметно вздрогнув от неожиданности, Клеопатра обернулась и кивнула ей, давай разрешение продолжать.
- Молодой фараон отказывается ложиться спать. Требует тебя. Мы никак не можем его уговорить.
Упрям, прямо как его отец.
- Я сейчас приду, - ровным тоном ответила Клеопатра и жестом указала рабыне, что она может идти.
Возвращаться в стены дворца, что до сих пор сохраняли остатки дневной жары, не хотелось, но было необходимо. Если уж Птолемей уперся, он не будет спать хоть всю ночь, пока не получит того, чего хочет.
Ему шел всего четвертый год, но он характером уже был так похож на своего отца. Что же будет дальше?
Маленький Птолемей XV Цезарион сидел в своей кровати и громко плакал. Рабы суетливо бегали вокруг. Одни пытались отвлечь его от истерики игрушками, другие пытались рассказывать истории, третьи просто корчили смешные рожицы. Ничего не помогало, он продолжал рыдать навзрыд и требовать, чтобы пришла мама.
Сейчас еще нельзя было понять, в кого из родителей он пошел внешностью, и ей оставалось только молиться богам, чтобы он взял как можно больше от нее и как можно меньше от Антония. Вся придуманная ими легенда держалась только на том, что Птолемей был сыном Цезаря, и поддерживать ее стало бы невозможно, если бы он вырос похожим на Антония.
Только богам было известно, какие последствия принесло бы это откровение.
Стоило Птолемею заметить ее, истерика прекратилась мгновенно, словно ее и не было.
- Ну, все-все, мама здесь, - мягко сказала Клеопатра по-египетски, присаживаясь на край кровати.
Птолемей перевел на нее взгляд честных-честных глаз.
- Расскажи еще про Одиссея, - на хорошем для своего возраста греческом сказал он.
Как она и рабы-воспитатели ни старались, он никак не хотел говорить по-египетски. Прекрасно все понимал – но упорно продолжал отвечать только по-гречески. Египетский фараон не признавал языка своего народа. С этим нужно было что-то делать, пока не стало слишком поздно.
Но каков же маленький хитрюга! Устроил такое представление только для того, чтобы она пришла и рассказала ему историю.
Чем-то он все-таки пошел в нее, и это не могло не радовать.
Клеопатра тепло улыбнулась сыну и тоже по-гречески спросила:
- Напомни, на чем я закончила в прошлый раз?
Дурные вести разминулись с Антонием буквально на несколько дней. Его след еще не успел простыть, когда испуганный Элпид, что командовал ее войсками, несмотря на все запреты, вломился в ее покои прямо ночью.
В любое другое время этого было бы достаточно для того, чтобы он распрощался со своей должностью, и возможно – даже жизнью, но сейчас она предпочла его выслушать прежде, чем предпринимать хоть что-нибудь.
- Моя царица! Пришли вести из Рима. Луций Антоний потерпел поражение, - скороговоркой выпалил бледный, как мел, Элпид.
И все остальное перестало иметь значение.
- Когда? Как? Где? – ничто в голосе Клеопатры не выдавало бушующих внутри переживаний.
- Несколько недель назад. Его заблокировали в Перузии и Октавиан разбил его в бою. Сожалею, но это все, что мне известно. Новости только что пришли, - Элпид низко склонил голову, не решаясь посмотреть ей в глаза.
- Наведи все справки. Узнай, чем нам это грозит. У тебя семь дней. Свободен, - со сталью в голосе отчеканила она.
Все, что угодно, только бы не выдать разразившейся внутри бури.
Очередной план Антония в очередной раз провалился с оглушительным треском. Возможно, она все-таки поставила в этой гонке не на того скакуна.
Ровно через семь дней, ранним, но жарким утром, судьба нанесла ей следующий удар.
Время выделенное Элпиду на сбор информации, закончилось накануне и сегодня Клеопатра ждала его с отчетом. Рабы докладывали, что он прибыл и ожидает ее в тронном зале. Рабыни бегали вокруг нее, приводя ее в приличествующий для царственной особы вид. Глухое беспокойство клокотало внутри и ее так и подмывало, не обращая внимания на весь церемониал, сразу пойти на встречу с Элпидом, но она не могла и не хотела нарушать традиций.
Бритый евнух Каунос перехватил ее во дворике дворца, на полпути к тронному залу. Как и подобает, он упал перед ней на колени и скороговоркой выпалил по-гречески:
- Моя царица, там посланник!
Одним властным жестом руки она разрешила ему встать. Так он, немедля ни мгновения, и поступил.
- Что за посланник? Ко мне? – ровно спросила Клеопатра, смотря на него снизу вверх, несмотря на то, что он был на полголовы выше.
Каунос отрицательно помотал головой:
- Нет, к Антонию. Из Рима, - сердце пропустило несколько ударов, но ни одна мышца не дрогнула на ее лице, - Я не стал ему говорить, что Антоний отправился в Сирию, сразу к тебе побежал.
- Правильно, - кивнула она, - Он не говорил, зачем ему Антоний?
- Нет, моя царица, - ответил Каунос, - Но он выглядит как-то возбужденно. Мне кажется, там что-то важное.
- Хорошо, - кивнула Клеопатра, - Иди к нему, скажи, что мы ожидаем его в тронном зале.
- Но…? – Каунос осекся на полуслове и недоуменно оглянулся.
- Мы, - с нажимом повторила Клеопатра, - Ему нет никакой необходимости знать о том, что Антония тут нет. Понял?
Каунос молча кивнул в ответ.
- Хорошо. Тогда просто приведи его ко мне, - приказала она, - Выполняй.
Кивнув еще раз, Каунос споро засеменил в сторону двери во внутренние помещения. Его тучная, мокрая спина уже успела скрыться в тени портика, когда она снова окликнула его:
- Погоди! А он не представился?
Каунос оглянулся и немедленно ответил:
- Представился. Его зовут Квинт Педий, если тебе это о чем-нибудь говорит.
Квинт Педий…
Она махнула рукой, отпуская евнуха.
Квинта Педия, которого Клеопатра знала, - того, что фигурировал в завещании Цезаря наследником второй очереди, - уже не было в живых. Этот Квинт Педий наверняка был его сыном.
Его сыном, который прибыл от Октавиана к Антонию.
Вопрос оставался только один.
Ультиматум или предложение договора?
Несмотря на удушающую жару, Клеопатра почувствовала, что ее обдало холодом.
Антоний неспроста сбежал в Сирию. А может быть вовсе и не в
