— Он же старый, как сам Дзержинский? – еще более недовольным голосом переспросил я.
— И он так сказал. Но все равно загребли, щас на инструктаже в актовом зале сидит вместе со всеми приданными силами. Верещал, что ничего не смыслит в обысках. Его, мол, дело маленькое. Собачек кормить да какашки за ними убирать. А начальник управления его мордой тыкнул в его же прошлое. Напомнил кинологу, что тот десять лет опером землю топтал. До службы в собачатнике.
— Ну, я же говорю, старый дядя Вася, — усмехнулся я. — Склероз, видать, вот и забыл. А от меня-то что требуется?
Я давно уж понял, что отвертеться у меня не получится. Не по-дружески будет. Да и прав Горохов, мне на сборы много времени не нужно.
— Да ничего особенного. Приезжай на Литейную 234 через минут сорок. Поможешь квартиру блокировать. Чтобы не смылся никто… Я туда только с дядей Васей и следаком отряжен. Трое нас всего. Вот и представь. Жопа чует, что облажаемся. Сам-то я тоже ни разу в обысках не участвовал. И следак зеленый совсем, как тля по цвету. Да и по размерам тоже. А с тобой спокойнее как-то будет…
— А что за рать у вас такая? Из двух человек и одного старика? Не могли вам людей выделить?
— Так я же говорю, нету больше. Всех уже раскидали, кого могли. А наш адресок посчитали самым бесполезным. Якобы там живут сродные братья подозреваемого. Армяне. Вроде как не при делах. Недавно в городе. Но для формальности проверить надо их. Чтобы исключить, так сказать.
— Вдвоем живут?
— Да, квартиру сняли. Переехали недавно из Алаверди. Мясом в коопторге торгуют. Представляешь?
Погодин был искренне удивлен.
— А что такого?
— Ну, как бы это не мужское занятие… Продавцом работать. Так что? Поможешь?
— Ладно, только я ненадолго. Через часик Быков с Трошкиным должны прийти. Помогу тебе в квартиру проникнуть, а там уже дальше сам.
— Спасибо, Андрюх!
Я положил трубку. Баба Глаша, что с интересом слушала мой разговор (детективы она обожала), теперь демонстративно уперла руки в бока:
— Петров! Я думала, никогда не наговоришься! Аппарат, поди, уже перегрелся. Сколько трещать-то можно? Вернешься с командировки – три пролета подметешь!
— Не греется телефон, баб Глаш, — улыбнулся я. — А подмести — подмету.
Я наказал Соне встретить друзей и развлекать их до моего приезда. Квадратный коротыш “Саратов” затарен пивом и воблой. Будет чем заняться гостям, соскучиться не успеют.
Я поцеловал Соню, шлепнул ее там, где звонко, и поспешил вниз, где у подъезда в гордом одиночестве стояла моя ласточка. Похоже, что среди обитателей общежития я вообще был единственным обладателем автомобиля. Да еще и “Волги”.
До нужного адрес добрался быстро. Даже опередил опергруппу. Прибыли они минут через десять на стареньком красном “Москвиче” четыреста двенадцатой модели с пожамканными дверями и замятыми передними крыльями.
— Привет! — воскликнул я, разглядывая вылезающих из машины троих милиционеров. — Что, служебки все по “нормальным” обыскам разъехались, а вам это корыто досталось?
— Вообще-то это моя машина, — насупился возрастной широкоплечий детина с лицом Валуева, но глазами добрыми, как у спаниеля.
Когда он выгребся из машины, ее задние рессоры облегченно скрипнули.
— Извини, дядь Вась, не признал твою ласточку. У тебя же шестерка вроде была. Новая совсем.
— Была да сплыла, — буркнул здоровяк. — Развелся я, Андрюха, вот разменял ласточку на корыто.
— А я-то думаю, почему в машине псиной несет? — подал голос молодой следак. Внешне он напоминал Максима Перепелицу. В плечах неказист, непослушный вихор на полголовы, глаза шкодливые, но умные. — Ты что, дядя Вася, собак на нем возишь?
— Да я сам как собака, — вздохнул тот. — Пропах насквозь на питомнике, только что не гавкаю. Ну что, молодежь! Пойдемте делом займемся.
Вошли в подъезд. Тесный лифт едва нас вместил. Кинолог даже голову пригнул. Сколько в нем роста, интересно?
— Жмите уже на кнопку кто-нибудь, — ворчал “Перепелица”, тщедушное тельце которого приперли в угол.
— Какой этаж? — спросил я.
— Четвертый, — ответил Погодин. — Одиннадцатая квартира.
Я потянулся к панели с кнопками, но туша Василия все перегородила.
— Дядь Вась, подсоби, — прокряхтел я. — Не могу дотянуться.
Тот неуклюже развернулся и ткнул заскорузлым толстенным пальцем в панель. Как таким пальцем он умудряется еще в кнопки попадать? Кажется, что он надавил на несколько сразу.
Лифт дернулся и загудел. Натужно повез нас наверх. Ехали слишком долго. Или лифт дохлый, или нас много. Двери открылись, и мы высыпали на лестничную площадку.
— Вот эта квартира, — следователь уверенно повел к средней, что была почти напротив лифта.
— Откуда ты знаешь? — спросил я. — Тут же номеров нет.
— Посчитал. По три квартиры на этаже. Эта, значит, — уверенно заявил он. — Звоните. Только надо представиться службой какой-нибудь. Газовой, например. А то вдруг не откроют.
Насчет этого он был прав. Обыск – это такое скользкое следственное действие с непредсказуемым началом и концом. Бывало в прошлой жизни, на обысках, в которых мне приходилось участвовать, “клиенты” глотали смертельные дозы наркоты (чтобы не приписали хранение — ума, конечно, палата), некоторые вообще пытались выброситься из окон. Приходилось их от окон оттаскивать, а первых от наркоты откачивать.
Я позвонил в дверной звонок. Тот мерзко затрезвонил, казалось, на весь подъезд. Слышим шаги. Глазок погас, кто-то прильнул к нему изнутри. Мы, естественно, попрятались за угол, оставив Василия в гордом одиночестве. В отличие от нас, мажористой молодежи, Василий больше всех походил на газово-сантехническую службу своей одеждой и вообще потертым видом. Даже куртка цвета узбекского ослика напоминала спецовку.
Обитатель квартирных недр нас обозрел и через пару секунд выдал стандартный вопрос, поданный через дверь голосом таким, будто мы его семью похитили, деньги и куртку замшевую в придачу. Две.
— Х-кто?!
— Горгаз, — не моргнув бессовестной мордой, выдал Василий. — Утечки проверяем.
— Время уже не рабочее, — пробурчал мужик за дверью.
— А аварии, гражданин жилец, не по графику случаются. Откройте, если не хотите пострадать от утечки. На соседнем участке квартира рванула так, что в живых остался только попугай. И то потому, что его еще не успели купить и принести из зоомагазина.
— Поздно уже. Не открою, — заявил бесстрашный жилец, которого судьба попугая никак не вдохновила.
Мы ретировались за угол на мини-совещание.
— Раз не открыли, значит, в квартире прячут что-то, — суетился молодой следак. — На верном пути мы, товарищи. Уж у меня чуйка - будь здоров. Попались армяне.
— Что делать-то будем? — чесал репу Погодин. — Как внутрь попадем?
— Конечно, — поморщился я. — Дядя Вася никак на газовика не похож. В плечах сажень, морда, как кирпич, и ростом с дядю Степу. Вот и не поверил ему жилец.
— Может, ты попробуешь? — обратился ко мне следователь, озадаченно зажевав нижнюю губу. — Поаккуратнее как-то поговорить. Издалека.
— Ага, — усмехнулся я. — Скажу, что из ЖЭК-а, что соседей топите. Так они и поверят после того, как к ним газовик-бандит долбился. Я предлагаю теперь уже не церемониться. Постановление на обыск законное имеется?
— Да, — кивнул “Перепелица”.
— Ну так а что мы голову ломаем? Дверь надо ломать, а не мозги…
— Подожди, — остановил меня Погодин. — Попробуем официально.
Он снова позвонил в дверь, в довесок для пущей настойчивости постучал кулаком по дерматину и прокричал в замочную скважину:
— Граждане Агавеляны! Откройте! Милиция. В случае отказа мы вынуждены будем ломать дверь.
Бум! Бум! Бум! — барабанил Федя по дери, показывая всю мощь советской милиции.
За дверью снова раздалось шарканье тапочек. В этот раз более энергичное. Глазок снова потух и оценивал нашу гоп-компанию. Признаться, на работников милиции мы слабо походили. Хоббит-следак с пронырливыми глазами. Пара поджарых парней (мы с Погодиным), напоминающие хулиганов городских джунглей. И громила дядя Вася, больше похожий на Франкенштейна, чем на советского милиционера.
