– Ага, – сказал я, – это хорошо, не люблю отказывать.
– А вы отказываете?
– Всегда, – признался я. – Я не собираюсь давать титул или землю за то же самое, за что служанке брошу мелкую монету. Это нечестно. А я всегда честный, если это не касается меня.
– Вы настоящий король, – сказал он с уважением. – Очень расчетливый. Это не скупость, это просто понимание вещей.
– Вот-вот.
– И как они это воспринимают? – спросил он и, увидев непонимание на моем лице, уточнил: – Нежелание дарить имения за услуги в постели?
– Я просто избегаю таких, – ответил я. – Выглядеть скупцом не хочу, а давать титулы за такое… В общем, убедили. Поговорю с леди Туснельдой.
Он поклонился.
– Если хотите, ей передадут. И она явится в ваши покои, готовая ко всем услугам хоть сейчас.
– Сейчас не надо, – ответил я сварливо. – Я государственный деятель, а не хто-то. Крупный государственный деятель!
Он уважительно смерил взглядом мой немалый рост и ширину плеч.
– Это точно.
– И вообще, – сказал я с твердостью, – сперва взгляну на нее.
Он посмотрел с изумлением.
– Ваше высочество, а разве не все женщины одинаковы? Да еще в постели? И вы сказали абсолютно верно, что эти их услуги стоят не дороже мелкой серебряной монеты. Неважно, герцогиня в постели или служанка. По мне, так молоденькая румянощекая служанка из деревни слаще старой надменной герцогини, у которой кости стучат, как колеса рассохшейся телеги!
– Давайте бумаги, – прервал я. – О бабах можно говорить до бесконечности, тема неисчерпаемая.
Сэр Генри Кевилшир, государственный казначей, учтиво поклонился, по моему жесту осторожно положил на стол пухлую книгу.
Держится со скромным достоинством, и вообще у него настолько благородное и величественное лицо, исполненное силы и понимания, что ему бы не сыном мясника родиться, а в семье герцога или хотя бы графа.
Однако не все герцоги и графы приближены ко двору, а он, как знающий и умелый, точный в расчетах и всегда предельно исполнительный, быстро поднялся по служебной лестнице и получил почетнейшую и ответственную должность королевского казначея.
– Мелочи меня не интересуют, – предупредил я. – Я человек не мелочный. Сперва общий приход, потом основные статьи расходов. Куда, сколько и зачем. Все понятно?
Он поклонился, поглядывая на меня искоса с великой осторожностью.
– Абсолютно, – ответил он. – У меня это на отдельном листке, что составил перед визитом к вам. А в этой книге все подробно…
– Король, – отрезал я, – должен видеть всю картину, не вдаваясь в мелочи. А я король, хоть и принц-регент. Давайте вашу докладную…
Он опустил передо мной довольно большой лист, исписанный убористым почерком.
– Здесь куда и сколько, – предупредил он, – а зачем… это к Совету Лордов. Я могу только предполагать, я же исполнитель, ваше высочество. Хотя, король говорил, что хороший.
– Не сомневаюсь, – ответил я, быстро пробегая взглядом аккуратно выписанные столбики цифр с краткими пояснениями. – По крайней мере, записка составлена толково…
Когда я заканчивал проверку, которая мне, конечно же, пока не нужна, вошел неслышно сэр Гордон, поклонился и застыл, недвижимый, как вырезанная из дерева фигура Иисуса.
– Сэр Гордон? – сказал я.
Он поклонился.
– Ваше высочество…
– Как там?
– Собираются, – доложил он. – Половина зала уже заполнена. Мои помощники следят, когда прибудут лорды сэр Джеффердин и сэр Уильберг…
– Самые гордые?
– Нет, они в загородных имениях. Гонцы уже сообщили, оба выехали в большой спешке.
Сэр Генри спросил учтиво:
– Ваше высочество, я могу идти?
– Идите, – ответил я. – Но я еще призову вас к ответу, так что бдите!
Он вежливо улыбнулся и вышел.
– Хорошо, – сказал я. – Сэр Гордон, пока что просветите меня по таким мелочам, ничего не значащим для великого правителя, как экономика, состояние ремесел и торговли, месторождения полезных ископаемых… да и бесполезных тоже, когда-то станут полезными, состояние рудников…
По его лицу ничего не прочтешь, но, похоже, изу-мился весьма, однако весьма добросовестно принялся перечислять все, чем владеет Гиксия, от запасов рыбы в озерах и реках, до рудников по добыче железа и меди. Количество сел и городов у него в памяти не разошлось с записями, что хорошо, значит, и в остальном, возможно, не сильно врет.
– Не так уж вас Мунтвиг и разграбил, – заметил я.
– Просто быстро отстраиваемся, – ответил он. – Народ привык к нашествиям, знает, куда прятаться в лесах и как переждать…
– Живучесть человеку необходима, – заметил я. – Ему предстоит весьма и весьма. Я бы сказал даже, зело весьма! Но не скажу, кто знает вашу стойкость?..
– Мы и сами не знаем, – ответил он осторожно, – но если вас интересует экономическое состояние королевства…
Рассказывал он подробно, обстоятельно, чувствуется, что предмет знает, хотя чувствую по крохотным паузам, что некоторые моменты утаивает, где-то, напротив, пускается в подробные пояснения, что-то сокращает или пропускает, как малозначащее, а когда закончил и уставился в меня преданным взором, я сказал мирно:
– Хотите, сэр Гордон, я скажу, где соврали?.. И не один раз?.. Я настоящий правитель, уже научился видеть, когда врут. Но, надеюсь, вы привирали и утаивали в интересах государства, а не своего кармана. Хотя, конечно, я проверю как вас, так и вашу родню. Если окажется, что кто-то неимоверно обогатился с того дня, как вы стали государственным секретарем…
В кабинет заглянул старший слуга, сказал из низкого поклона, не поднимая головы:
– Лорды сэр Джеффердин и сэр Уильберг прибыли. Больше никого ждать вы не велели…
Гордон взглянул на меня, я поднялся.
– Пойдемте. Не понимаю, зачем ждать.
Он придержал для меня дверь, я вышел с прямой спиной и развернутыми плечами, правитель должен быть всегда бодр и ясен, а Гордон засеменил рядом, готовый в любой момент давать объяснения.
Проходя мимо одного из залов, я услышал слаженные чистые и светлые голоса детского хора, заглянул в распахнутую дверь, там их не меньше дюжины, у каждого в розовых ладошках чаша с горящей свечой, выглядят так, что даже я могу расчувствоваться, а про других и говорить нечего.
Дюжина молодых парней в праздничных костюмах весело размахивают с балконов флагами, с перил везде свисают до самой земли красные и алые полотнища, что значит, всеобщая радость по случаю прибытия Ричарда Завоевателя.
Впереди огромный зал с черными стенами, где посреди длинный стол из красного дерева, из высоких стрельчатых окон падает солнечный свет, хотя, насколько я помнил, снаружи тучи. На полу двигаются решетчатые тени, а когда мы вошли, тени угрожающе быстро поползли в мою сторону, быстро меняя форму, а некоторые начали приподниматься над узорчатыми плитами пола, обретать плоть и массу.
Сэр Гордон сказал властно:
– Прочь! Именем святого Менелаиса!
Они остановились, но мы продолжали путь, я изо всех сил заставлял себя идти рядом с королевским секретарем, и они отступили в стороны, пропуская нас.
Я неимоверным усилием удержал себя от того, чтобы оглянуться, спросил как можно равнодушнее, уже подавив дрожь в теле и голосе:
– Это хто?
Он отмахнулся.
– Местные призраки. Говорят, они и возвели замок, а потомки потомков уже перестроили в нынешний дворец.
– Чем-то занимаются? – спросил я.
Он сдвинул плечами.
– Кто знает их жизнь?.. Но цепями не звенят, по ночам не ухают страшными голосами…
– Но сны насылают, – пробормотал я. – Знать бы только, на что намекают…
– Сны? – спросил он с интересом. – Сны бывают вещими!
Я покачал головой.
– Хоть сны насылает Господь, но дьявол вмешивается в них и так запутывает, что снам лучше не верить.
– Жаль, – ответил он почти мечтательно, – а так было бы хорошо жить на подсказках, куда идти и что делать…
Я покосился на его лицо, ожидая увидеть ироническое выражение, но государственный секретарь серьезен, хорошо бы в самом деле жить, когда постоянно шепчут в уши, где лежит большой пряник, а где по дороге яма…
Церемониймейстер громко и торжественно прокричал мои имя и титул, я еще выше задрал голову и вошел в небольшой празднично убранный зал. Под стеной на помосте покрытый красным бархатом трон с широкой спинкой в виде устремившегося к своду треугольника, на вершине что-то вроде богато украшенного резьбой жезла.
Я сел быстро и уверенно, улыбнулся во весь рот, я же не просто принц-регент, но и полевой вождь, тот самый Ричард Завоеватель, что далеко не всегда соблюдает придворный этикет, обеими руками подал церемониймейстеру знак, что я вот уже, можете начинать.
Он начал громко и празднично называть имена и титулы, лорды подходили и, преклонив колено, целовали перстень на моей руке, все знакомо, меняются только лица, так что я, чувствую, провел всю длинную церемонию точно согласно протоколу, нигде не отступив, ничего не нарушив, ничего не добавив.
