– Такая позиция была у Третьякова! Я бы там всех японцев как крыс передушил… Готовьте приказ об отходе дивизии в Артур, штабс-капитан.
– Как в Артур, ваше превосходительство? – слегка обалдел адъютант. – А Дальний?
– А про Дальний, – сухо оборвал офицера Фок, – пусть болит голова у моряков. Наша задача – в первую очередь защищать крепость. Если этот идиот Третьяков не смог удержать перешеек, то нам остается только отступать.
На самом деле, Цинджоускую позицию защищали, вместе с моряками, около четырех тысяч бойцов. Еще почти четырнадцать тысяч штыков под началом собственно Фока стояли в резерве и до сих пор не сделали ни единого выстрела по врагу.
Было совершенно очевидно, что истрепанные, истерзанные и измотанные на штурмах войска генерала Оку абсолютно неспособны на преследование отступающих русских полков. Да и сам командующий японским корпусом прекрасно понимал, что если попытаться сейчас напасть на раненого русского медведя, то он, защищаясь, может так встать на дыбы, так размахаться своими когтистыми лапами и дать волю клыкам, что с Квантуна, может случиться, не удастся вывести и роты уцелевших преследователей.
Но отбыть в Порт-Артур командующему Четвертой дивизии просто так не удалось. К генералу просто-таки вломился лейтенант Салтанов, назначенный командовать морской артиллерией под Цинджоу.
– Ваше превосходительство, – выпалил моряк, – я получил приказ отходить со своими пушками к Артуру… Что это значит?
– Я вас не вызывал, лейтенант, – с нарочитой ленцой в голосе отреагировал на весьма эмоциональную тираду офицера Фок. – Вы получили приказ? Так его надлежит выполнить, и все.
– Это предательский приказ! – сорвался Салтанов. – Морские пушки будут отходить на Дальний.
– Во-первых, господин лейтенант, – спокойно и с презрением ответил генерал, – потрудитесь соблюдать субординацию и не смейте повышать голос на старшего в чине. Во-вторых, вы действительно подчиняетесь не мне, а Макарову, так что можете следовать куда вам угодно. Вместе со своими пушками.
– Не премину так и поступить, ваше превосходительство. – Лицо морского офицера просто горело ненавистью, ненавистью человека, вышедшего из многодневных боев к тыловой крысе, которая все это время провела в комфорте, а теперь еще и мешала выполнять приказ командующего флотом. – Прошу только обеспечить мои орудия лошадьми и выделить стрелков для сопровождения.
– Боюсь, что не смогу удовлетворить вашей просьбы, – продолжал издеваться Фок. – Лошадей не хватает даже для вывоза раненых и армейских орудий.
– Но ведь разумнее отступить к Дальнему – там можно будет вывезти и раненых и артиллерию на судах, – попытался воззвать оппонента к логике моряк, на секунду понадеявшийся, что генерал должен принять такой разумный довод. – Это будет и быстрее, и удобнее, ваше превосходительство!
– Послушайте, лейтенант, я не учу ни вас, ни вашего адмирала, как воевать на море, – холодно отпарировал командующий Четвертой дивизией. – Я вас больше не задерживаю. Ступайте!
Салтанов, выходя, с трудом сдержался, чтобы не садануть дверью на прощание, но нашел в себе силы и аккуратно закрыл ее за собой. И немедленно отправился на телеграфную станцию. В Порт-Артур по проводам полетела последовательность токовых и бестоковых посылок аппаратуры Бодо, и очень скоро перед Макаровым легла телеграмма из-под Цинджоу. Прочитав о столь откровенном саботаже, Степан просто осатанел:
– Немедленно спустить катер! Вызвать двуколку на пристань!!
Ни Моласа, ни Агапеева, ни Васильева рядом не было – все они выполняли сейчас различные распоряжения командующего, поэтому Макаров сначала решил взять с собой только лейтенанта Азарьева, но когда они вдвоем направлялись к трапу, по дороге случайно встретился сам Кирилл Владимирович. Причем на этот раз адмирал даже не ощутил запаха перегара от члена августейшей фамилии, что было достаточно редким случаем. А ведь этим следовало воспользоваться…
– Добрый день, ваше высочество, – обозначил поклон адмирал.
– Здравия желаю вашему высокопревосходительству. – Если «принц крови» и скрывал иронию своей фразы, то только в самой незначительной степени. – Могу быть чем-то полезен?
– Да. – Степан с трудом удержался от того, чтобы добавить «как ни странно». – Я сейчас еду к генералу Стесселю. По имеющимся сведениям, он отдал приказ срочно отводить войска с Цинджоуских позиций непосредственно в Артур. Считаю это решение, мягко говоря, неправильным…
– Это предательское решение! – прервал адмирала князь. – Едемте немедленно!
– Катер у борта, ваше высочество.
Катер под адмиральским флагом запрыгал по волнам Западного бассейна. Находящиеся на борту молчали, Степан собирался с мыслями, чтобы быть максимально убедительным в разговоре со Стесселем, но не использовать при этом матерных эпитетов, Великий Князь не посмел отвлекать адмирала, а лейтенант Азарьев тем более помалкивал в тряпочку – не ему затевать разговор с такими персонами.
Но когда пересаживались в запряженный парой рыжих жеребцов экипаж, Кирилл все-таки нарушил молчание:
– Поражаюсь вашему благодушию, Степан Осипович. На вашем месте я бы прихватил с собой роту матросов с винтовками, арестовал бы этого предателя Стесселя, а потом…
Макаров с интересом посмотрел на собеседника. Очень хотелось услышать на предмет «потом». Напрасно. На этот счет каких-либо разумных планов у князя не имелось.
– Не стоит рубить сплеча, ваше высочество, – милосердно прервал затягивающуюся паузу адмирал. – Сначала выясним у начальника укрепрайона все обстоятельства, а уж потом примем решение, что делать дальше.
К штабу Стесселя прибыли минут через десять, двери по дороге в кабинет генерала распахивались чуть ли не автоматически – никто даже не посмел задать вопроса, по какому поводу пожаловали сюда столь мрачные и высокопоставленные особы. Только адъютант главного на Квантуне сухопутного начальника ротмистр Водяга посмел пискнуть:
– Одну минутку, ваше высокопревосходительство, я сейчас доложу о вашем визите.
Шмыгнул за дверь и выскочил обратно уже через пятнадцать секунд.
– Прошу, господа, генерал ожидает вас.
Моряки молча проследовали в кабинет, где кроме самого Стесселя присутствовали Кондратенко и Рейс.
– Здравствуйте, Степан Осипович! Здравствуйте, ваше высочество! – слегка подрагивающим голосом поприветствовал гостей хозяин кабинета. – Чем обязан визиту?
«Вот гад! – пронеслось в голове у Степана. – А то он не понимает, «чем обязан»…»
– Анатолий Михайлович, – начал адмирал, – я с огромным удивлением сегодня узнал, что Цинджоуские позиции не только оставлены нашими войсками, но и самим войскам приказано отступать сразу на Порт-Артур без попыток закрепиться и организовать оборону где-то по пути.
– Дело в том… – попытался встрять генерал.
– Простите, я не закончил, – оборвал попытку Макаров. – При этом вообще не предпринимается никаких мер по обороне Дальнего, мало того, все попытки эту оборону организовать злостно саботируются генералом Фоком.
– Если мы не получим разумных объяснений, ваше превосходительство, – последние два слова Кирилл Владимирович произнес с откровенной издевкой, – то я непременно напишу в Петербург о том, как организована оборона на Квантуне.
– Ваше высочество, ваше высокопревосходительство, – испуганно заблеял Стессель, – я лишь выполняю приказ командующего Маньчжурской армией…
– Это что, Куропаткин приказал бежать от Цинджоу прямиком в Артур? – Комфлота не отрывал взгляда от лица генерала. Данное лицо начало багроветь так стремительно, что Степан даже забеспокоился на предмет скорых объятий начальника укрепрайона с «Кондратием».
– Да вот, пожалуйста, его телеграмма, – почти истерически выкрикнул Стессель, протягивая листок, на котором заранее было подчеркнуто: «… Не упираться на Цинджоуских позициях, в случае их падения возможно скорее отходить в Артур, сберегая войска для его обороны. Генерал-адъютант Куропаткин».
– Когда пришла данная телеграмма?
– Около месяца назад. А что это меняет?
– Это меняет все, уважаемый Анатолий Михайлович. За этот месяц флот добился кое-каких результатов в боях с японцами. Теперь нашей армии совершенно нечего опасаться высадки вражеского десанта в тылу. Наши канонерские лодки расстреляли весь свой боезапас, поддерживая приморский фланг обороны Цинджоу. Более чем весь боезапас – около сотни девятидюймовых бомб пришлось позаимствовать у генерала Белого. И все они были выпущены по сухопутным позициям японцев. Успешно выпущены. Вражеский флот, обстреливавший наши позиции, понес немалые потери. Так объясните мне причины панического бегства Четвертой дивизии.
– Панического? – попытался защититься Стессель. – По-моему, вы сгущаете краски, Степан Осипович.
