Третья грамотка от Кости Маслова. Друг звал Андрея принять участие в польско-литовской войне.
Свидригайло собирает войска и ждет помощи от московских и тверских бояр и князей. Ярослав Тверской уже подтвердил свое участие в походе. Сигизмунд Корибутович – чешский король и герой гуситских войн и тот принял предложение Свидригайло, и уже ведет свой полк в Литву. Смоленские, витебские и полоцкие бояре и княжата дружно вооружаются и набирают новых ратников в свои дружины. Ливонский орден не останется в стороне и даст войско. Костя решил попытать счастья в войне с поляками и предлагал Андрею присоединиться к походу.
Четвертая грамотка от милых сердцу, Катерины и Прасковьи. Андрей даже испытал чувство неловкости, читая нежные слова признания в любви. Сам-то он о девушках и не вспоминал. Главная новость – он стал отцом. Сын или дочь – то не известно. На момент написания грамотки девушка ходила на сносях. Если парень родился – Андрей признает сына. Если дочь – то тоже неплохо. Жив будет, даст ей в приданое столько серебра, что ни одна сука не вякнет о ее происхождении. Женихи в очередь станут записываться. Но то дело будущего. Кстати, не такого уж отдаленного. Бывает, дочерей отдают замуж и в восемь лет, и в десять. Такова жизнь, и с этим не поспоришь.
И наконец, последняя грамота оказалась самой таинственной. Андрей, было, подумал, что это розыгрыш, тем более что печать князю незнакома. Неизвестный доброжелатель лаконично сообщал, что те, кого ищет князь, отплывают из Кафы.
– Сенька! – окликнул князь парня, старательно рисующего чертеж ближайших окрестностей. – День сегодня какой?
– Так известно. Постный.
– Тьфу на тебя, – разозлился Андрей на непонятливого парня. – Дату скажи.
– Месяца июля, шестого дня, – парень быстро догадался, чего хочет князь.
– Найди мне Шателена, – приказал Андрей и, видя, что Сенька не торопится выполнять приказ, грозно нахмурив брови, прикрикнул: – Живо!
– Сей часок, – Семен вальяжно поднялся из-за стола, откладывая в сторону карандаши, и уже на выходе из шатра спросил: – Случилось чего?
– Откуда грамотка? – спросил князь.
– Так я тебе, княже, и без баронета скажу, – Семен назвал титул Шателена на немецкий лад, так как баронет приравнивался на Руси к боярину. Не думному, но боярину, и среди княжьих слуг Шателен стоял рангом повыше остальных.
– Ну, – нетерпеливо понукнул князь зарвавшегося парня.
– Грамотку сию Прохвост привез, а не баронет.
– Ну, так давай сюда Прохвоста, – заволновался князь.
– Не можно, – покачал головой Семен, вновь усаживаясь за стол.
– Я тебе покажу не можно, – с этими словами князь отвесил наглецу подзатыльник.
– Прости, княже, – взмолился парень, сообразив, что дело серьезно. – Лука Фомич его с собой забрал на рыбалку. Я мигом баркас возьму и приведу его.
– Булата еще кликни и Кузьму, – уже вдогонку убегающему парню крикнул Андрей.
– Нету Булата, – подал голос стоявший на страже Кузька.
Андрей вышел из шатра с озабоченным видом.
– И где его черти носят?
– На охоту отправился с Ахметом. И Кулчук с ними, – добавил он, предупреждая следующий вопрос государя.
– Так… А…
– А Кузьма сторожи проверяет, – быстро ответил парень.
– Нормально так, – недовольно поджал губы Андрей. – А на кого усадьбу оставили?
– Так Данила, Прохор и этот, как его… баронет.
Андрей обреченно махнул рукой, возвращаясь обратно в шатер. Проблем выше крыши, а ближникам хоть бы что. Одна радость – Афоня выжил, но на ноги стрелец встанет еще не скоро. Чудо, что выжил стрелец, обычно с такими ранами не живут.
А проблем действительно хватало. И все требовали взвешенных решений.
Если с набегом, учиненным Лукой, еще можно разобраться, то с теми, кого он привез из набега, князь не знал, что делать. С пятилетними малышами разобраться просто – отдали под начало Петьки с сестренкой. Андрей даже опешил, когда увидал, как с вернувшихся из набега кораблей на берег сводят малолеток. Лука человеколюбием не страдал, сохранил жизнь только тем, кто меньше чеки колеса повозки, остальных фрязинов убили. На немой вопрос князя воевода ответил:
– Вот. Привез.
– И на кой они мне сдались? – не удержался тогда князь от упрека.
– Раздадим холопам, лишние руки в семье всегда нужны.
– Лука! Ты в своем уме? – взорвался князь. – Мы в Крыму!
– Ништо. Даст бог, вернемся, – беспечно махнул рукой воевода.
– Ладно, хоть не предложил продать, – буркнул князь.
Продажа в рабство – здесь обычное дело. Но как говорится, всегда есть нюансы. Продавали редко и только тех, кого взяли в полон во время военных походов. Крестьян, можно сказать совсем не продавали – садили их на землю. А вот воинов – тех продавали. Татар – немцам и фрязинам. Немцев – татарам. Это если веру менять отказывались. Литовцев или к себе в дружину брали как свободных, или в боевые холопы записывали, если их боярин не вносил окуп.
Ну да бог с ним, с этим детским садом. Вот то, что Лука привез боярыню местную вместе с дочкой – это проблема. С властями Кафы вопрос решался просто. Дать серебра Иснардо и представить дело так, что Савка – пострадавшая сторона. Выставить дело так, чтобы никто даже не подумал, что убийство фрязинов – дело рук Андрея. Списать все на татар хана Солхата. Его татары и так набеги устраивают. Или на воинов государя Феодоро, или на осман. Кстати, об этом княжестве, лучше бы Лука порешил боярыню, сохранить тайну с живым свидетелем не получится. В Кафе рано или поздно станет известна правда, но с живой боярыней, боюсь, это случится совсем скоро.
Жизнь научила Андрея не торопиться. Пока ближники соберутся – есть время отписать грамотки домой. Женам писалось легче всего: «Люблю. Целую. Ждите».
Спиридону, отцу его женщин, князь отписал обстоятельно, в основном одобряя все начинания управляющего. Андрей плохо представлял, как дворецкий умудрялся управлять княжеской вотчиной, что и овцы, то бишь крестьяне, были целы, и волки сыты. Продовольственная безопасность – главная задача, которую решал Спиридон. С частыми неурожаями – это проблема номер один. Дворню прокормить и стражников осадного воеводы Демьяна – запас нужно иметь не малый. Хорошо, что большая часть его двора сама себя кормит – постоянно в походах. Но о крестьянах тоже думать надо – случись неурожай, никому они окромя своего государя не нужны. Потому и старался Спиридон, чтобы крестьяне жили богато, ему в том – прямая выгода. С зажиточного можно и поболее содрать, и в голодный год такой крестьянин сможет без помощи государя обойтись – запас имеется.
Идея с мастерскими по производству доспеха оказалась хороша, но железа и стали в вотчине – кот наплакал. Болотное железо из Пронского княжества годилось разве что на удовлетворение хозяйственных потребностей. Для броней и оружия оно не подходило, тут нужно качественное железо. Гаврила в Новгороде не мог выправить ситуацию. Да, скупал Гаврила местное железо, но его качество оставляло желать лучшего, а немцы железо в Новгород возили малыми партиями и спрос на него был высок, Гавриле перепадали крохи.
Такого мастера, как немец Гельмут, качество местного железа не устраивало, ему подавай лучшее, а где его взять?
Выход один – отправить Гаврилу в Стекольну. Двойное гражданство – бюргерство в европах не редкость, главное заручиться рекомендательными письмами ганзейских купцов. Андрей уселся писать письмо Гавриле, подробно описывая, что должен сделать купец. Первое – нанять корабль. Второе – делай, что хочешь, но получи рекомендации немецких купцов. Серебра на это не жалей. По прибытии в Стекольну предъявить письма магистрату и вручить поминки всем, от кого зависит принятие решения на дарование бюргерства Стекольны. Для этого лучше всего подойдут меха белки и по одной шкурке соболиной и горностая. Как получит добро – сразу дом покупать. Вот тут скупиться не следует. При средней цене городской усадьбы в семьдесят марок, стоит переплатить, то показатель статуса. Так что пускай Гаврила берет двор с домом побогаче и обязательно с каменной оградой и погребами, на это дело Андрей разрешает потратить до трехсот стокгольмских марок. И сразу лавки купить на корнторге[45]. Позиционировать Гаврила должен себя исключительно суконщиком, но лавки должны быть две: отдельно для торговли сукном и отдельно для торга пряностями. За занятие двумя видами стационарной торговли полагался штраф – сорок стокгольмских марок, так пусть Гаврилу это не смущает, князь дает на то свое позволение.
Андрей отложил в сторону гусиное перо, улыбаясь, представляя лицо брата Луки, когда он будет читать грамотку. Познания Андрея о жизни столицы свеев удивили бы не только Гаврилу, но и любого купца. У Шателена в слугах есть один свей, родом из Стекольны, вот он и просветил князя. Парню все равно ничего не светило, его папаша, местный бонд, решил серебра срубить по-легкому. Продал на торгу два куска мыла, а для пущего веса спрятал внутри кусков мыла камни. Обман раскрылся быстро. Решение суда простое – папашу-бонда признали виновным и приговорили к уплате штрафа в двести двадцать марок. Простенько и со вкусом: сто марок – королю, сто марок – магистрату и двадцать – пострадавшей стороне. Усадьба папы-бонда потянула на сто марок. Их король забрал себе, а на выплату остального штрафа серебра не хватило. Папашу тогда приговорили к уплате «телом», то бишь сделали рабом пострадавшей стороны. Вот так, нефиг обманывать честных покупателей.
