Спина у меня давно взмокла от пота, мышцы рук ломило от топора. На ладонях вздулись мозоли. А Фёдор Игнатьевич только покрикивал:
— Ровнее руби, Андрей Иваныч! Топор поправь — вишь, плохо берёт!
Около двух часов дня устроили перерыв — развели костёр, повесили над огнём разномастные котелки. Сидели на поваленных брёвнах, делились бутербродами и консервами.
Кое-кто потащил, было, из рюкзака бутылку. Но Тимофеев строго посмотрел на мужиков.
— В автобусе — пожалуйста, если милиции не опасаетесь. А на работе чтобы ни капли.
После чаепития в охотку поработали ещё пару часов. Поясницу ломило не на шутку, перепачканные сосновой смолой ладони липли к гладкому топорищу.
Но мы ещё раз проверили, насколько надёжно лежат камни в фундаментах. Потом дотащили все брёвна к месту стройки и очистили их от коры.
Самому не поверилось, когда Фёдор Игнатьевич, выпрямившись над очередным поваленным деревом, вдруг сказал:
— Всё, Андрей Иваныч, хватит на сегодня! Всё равно тут одним днём не управишься.
* * *
В клуб я решил не ходить. Какой, к чёрту, клуб после таких трудовых подвигов? Проводив автобус с охотниками, я заглянул в холодильник, с удовольствием обнаружил там остатки вчерашней картошки. Поглядел на неё и понял, что помыться мне хочется гораздо больше, чем поесть. Хлопнул дверцей холодильника и отправился топить баню.
Воды в бочку и в котёл я натаскал заранее. Как чувствовал, что сегодня будет не до того. Сунул в топку два сухих полена, зажёг между ними приготовленную бересту. Огонь разгорался медленно, а кожа под сырой от пота одеждой зудела уже невыносимо. Да ещё и комариные укусы чесались.
Не выдержав пытки, я скинул с себя одежду и голышом побежал к реке. Плюхнулся с мостков в парную воду, окунулся с головой. Вынырнул, отфыркиваясь, и тут же нырнул снова.
Доплыл до противоположного берега, развернулся. А потом разлёгся на воде и раскинул руки в стороны.
В небе надо мной плыли белые кучевые облака. Донышка у них были синеватые, словно наполненные водой. Облака от этого казались тяжёлыми и двигались медленно-медленно.
Как там говорил Воронцов? На что больше нравится смотреть? С водой я уже пробовал, почему бы не попробовать с облаками?
Я расслабился. В воде это было нетрудно — усталое тело невесомо парило. Выгнал из головы мысли, оставил только ощущение лёгкости и счастья.
В мозгу сами собой стали появляться картинки из прежней, неведомой мне жизни.
Вот я сижу на лекции. Арнольд Борисович — пожилой сутулый профессор — скучным голосом читает лекцию по зоологии. Большая голова профессора втянута в широкие плечи, ворот серого пиджака режет ему затылок. Голос у профессора монотонный, словно жужжание одинокой мухи.
Я не вслушиваюсь в слова Арнольда Борисовича. Куда больше меня интересует коротко стриженая брюнетка, которая сидит передо мной. Наклонив голову, она делает какие-то пометки в конспекте. В задумчивости ерошит волосы, и я вижу узкую ладонь с длинными пальцами и крошечный золотой гвоздик серёжки в мочке уха.
Вот мы с приятелями покупаем пышки. В крохотном помещении всего три высоких столика, около которых надо стоять. На наше счастье крайний, возле окна, свободен.
Продавщица кладёт на бумажные тарелки горячие, воздушные, пропитанные маслом кольца. Щедро посыпает их сахарной пудрой. Пудра немедленно тает в масле, пальцы, губы и щёки делаются липкими. Пышки проглатываются одним движением челюстей.
Вот я еду в электричке. Сижу возле окна на жёстком деревянном сиденье и считаю столбы. Ехать мне больше двух часов, и почему-то очень важно не пропустить ни одного столба. А они, как назло, попадаются совершенно разные. Высокие бетонные цилиндры, к которым крепятся провода от тяговой подстанции. Шестигранные фонарные столбы.
За окном мелькает решетчатая опора, и я не понимаю — считать ли её тоже...
— Андрей!
Я вздрогнул и с громким плеском перевернулся в воде.
Ого!
Незаметное течение отнесло меня метров на семьдесят от мостков. А на мостках, с тревогой глядя на меня, стояла Катя.
— С вами всё в порядке, Андрей?
— Да, в полном, — отозвался я и поплыл к мосткам.
— Извините, — смутилась Катя. — Просто вы лежали неподвижно, и я подумала...
— Задумался, — улыбнулся я.
Нащупал ногами илистое дно. Ступни мягко тонули, пока не упёрлись в крупный шершавый песок, который лежал под слоем ила.
Стоя по грудь в воде, я взглянул на Катю. Катя прижимала к груди толстую тетрадь.
— Помните, вы спрашивали про раннюю диагностику раковых опухолей? Вот, я нашла!
Катя быстро пролистала тетрадь. Нашла нужную страницу и начала с выражением читать:
— В одна тысяча девятьсот шестьдесят втором году профессором Зильбером и профессором Абелевым открыт метод маркерной диагностики раковых заболеваний... Вам это нужно?
— Да, Катя, спасибо.
Воодушевлённая Катя прочла ещё несколько строчек, из которых я мало что понял. Потом нерешительно подняла глаза от тетради и снова посмотрела на меня.
— А почему вы не вылезаете из воды? Я вам мешаю, да?
Хороший вопрос! Может быть, потому, что вся моя одежда осталась в бане.
— Катя, — осторожно сказал я. — Вы можете пройти в дом? А я приду через десять минут, и угощу вас ужином.
Уши Кати залились краской. Со стороны это выглядело очень мило.
Катя развернулась и легко побежала по мосткам. Надеюсь, она не убежит совсем?
Вытянув шею, я увидел, как приоткрылась дверь дома.
Отлично!
Я опёрся ладонями о тёплые шершавые доски, вытянул тело из воды и быстро побежал в сторону бани. Прикрыл за собой заедающую дверь. Кстати, надо бы её поправить, как будет время.
Обжёгшись о раскалённую дверцу, подбросил в печку ещё дров. В голове невольно промелькнула мысль — ведь не просто так Катя ко мне ходит. А что, если пригласить её попариться?
Откажется же, дурак!
А если нет?
Перед глазами сами собой поплыли картинки. По телу прошла волна возбуждения.
Фух!
Я забежал в нагретую парную, зачерпнул ведро холодной воды из бочки и вылил на себя.
Остынь, Андрюха! Что ты как подросток, в самом-то деле?
Холодные струйки текли по лицу и телу, заставляя ёжиться. Ещё ведёрко, чтоб охолонуть?
Я улыбнулся, и тут же столкнулся с новой проблемой.
Надевать обратно грязную потную одежду категорически не хотелось. А вся чистая одежда осталась в доме.
Несколько секунд я размышлял над возникшим затруднением. Ну, не голышом же идти?
Потом махнул рукой на условности и завернулся в большое вафельное полотенце. Сунул босые ноги в сапоги, вышел из бани и нос к носу столкнулся с Лидой.
— Привет, Андрюша! — улыбнулась она. — Почему не пришёл сегодня в клуб? Занят был?
— Э-э-э... — ответил я и покосился на раскрытое окно кухни.
Лида перехватила мой взгляд и увидела в окне изумлённое Катино лицо. Снова перевела глаза на меня. Оценила мой наряд из сапог и полотенца и коварно прищурилась.
— Катюша, и ты здесь? А ты разве не домой пошла после фильма? Я слышала, у тебя голова разболелась.
Катя снова залилась краской и отпрянула вглубь комнаты. Через минуту она появилась на крыльце, крепко прижимая обеими руками к груди тетрадь.
— Я пойду. Я только на минутку забежала, кое-что подсказать Андрею по медицинской части.
Не глядя на меня, она решительно зашагала к калитке.
— Подожди меня, Катюша! — улыбнулась Лида. — Я ведь тоже только на минутку зашла. Андрюша, ты спрашивал, не привезут ли в магазин шпроты? Сегодня с базы позвонили, огорчили — не привезут. Придётся селёдочкой утешаться. Ну, идём, Катюша! Не будем мешать Андрею отдыхать с работы — а не то у него банька перестоится!
С этими словами Лида подхватила Катю под руку, и девушки выбежали за калитку.
— Как у тебя голова, всё болит? — услышал я. — а может, на танцы? Там Кирилка новую пластинку достал, заграничную!
