Задерживаться там я не стал и на ходу спросил:
— Лекарь среди вас есть?
Куприян покачал головой.
— Нет, Константин Платонович. Сами кой-чего знаем, перевязать можем, но лечить не умеем.
— Пошли кого-нибудь из слуг в Муром за доктором. Пусть возьмёт экипаж и немедленно везёт его сюда.
Я вошёл в комнату к Марье Алексевне, и в лицо ударил тяжёлый болезненный дух. Спёртый и влажный воздух пах лекарствами. Возле постели княгини сидела осунувшаяся Настасья Филипповна и держала её за руку. Рядом стояла Диего и кто-то из орок-служанок.
— Костенька! — Марья Алексевна слабо улыбнулась. — Уж и не думала тебя увидеть. Теперь и помирать не страшно. Живой…
— Вот ещё, — я шагнул к ней, наклонился и поцеловал руку, — никто здесь помирать не будет. Немедленно открывайте окна, нужно проветрить комнату.
Настасья Филипповна кинулась отдёргивать шторы и распахивать створки, а я занял её место подле княгини. Дело было плохо — я чувствовал, как в её песочных часах жизни сыплется вниз последняя горсть песка.
— Поздно, Костенька. Закончилось моё время.
— Все выйдите, — скомандовал я.
— Констан, — попыталась возразить Диего, — не нужно напрасных…
— Все вон! Немедленно!
Глава 27
Песок, предатель и минута
— Хорошо, что напоследок тебя увидела.
Княгиня вымученно улыбнулась.
— Никаких «напоследок». Вы нам нужны, Марья Алексевна.
— Костенька, перенапряглась я щит держать. Нет больше сил никаких.
Она с трудом подняла руку и провела ладонью по моей щеке.
— Живой, выкрутился. Не сомневалась я в тебе, мальчик. Отдала должок, теперь и уходить можно.
— Марья Алексевна, немедленно перестаньте! Никто никуда уходить не будет.
Я взял её сухую руку, сжал в своих ладонях и закрыл глаза. Посмотрим, как же это делается.
* * *
Верхняя чаша песочных часов княгини практически опустела. Ещё чуть-чуть, и последние песчинки упадут вниз. Но у меня есть против этого средство!
Потянувшись, я зачерпнул из своих запасов полные горсти. Песок оказался горячий и свежий — награда за магов Еропкиных. Была в этом сермяжная правда: их жизни становилось вирой за причинённое зло.
Песок неожиданно оказался тяжёлым, и мне пришлось напрячь все силы, чтобы перенести две горсти до цели. С шуршанием чёрные песчинки посыпались в часы княгини, а над головой зазвучал хорал. Ангельские голоса выводили слова, которые я не мог ни разобрать, ни понять. Хотелось остановиться, закрыть глаза и вслушаться в пение, но задерживаться сейчас было никак нельзя! Я зачерпнул снова, высыпал и снова зачерпнул. Раз, другой, третий…
По лбу катился пот, заливая глаза, сердце билось как сумасшедшее, а в голове звучали звуки хорала. Перенося в руках минуты, часы и годы, я ощущал себя то ребёнком, то дряхлым стариком. Ещё, ещё, ещё — словно плетью подстёгивал я себя, пока в часы княгини не упали два десятка лет.
* * *
— Костя!
Я вывалился из видения, словно ударенный пыльным мешком. Перед глазами плыли цветные разводы, а в ушах звучали отзвуки ангельского хорала.
— Что ты делаешь⁈ — Марья Алексевна смотрела на меня с мистическим ужасом. — Ты не должен…
— Тс-с-с! — Я приложил к губам палец. Сил, чтобы объясняться с княгиней, у меня не осталось. Потом, всё потом. — Вам нельзя сейчас много разговаривать, постарайтесь заснуть.
К счастью, мои слова подействовали. Княгиня откинулась на подушку, закрыла глаза и сонно проговорила:
— Спасибо, Костенька. Ты не представляешь себе…
— Спите, Марья Алексевна. После поговорим.
— Должна тебя предупредить, — пробормотала она, — в усадьбе предатель. Кто-то выдал Еропкиным…
Не договорив, княгиня затихла. Дыхание её стало ровным, на щеках появился румянец, а морщины разгладились.
Вот и чудно! Я улыбнулся — у меня всё получилось. Работодательница не обманула, дав мне в руки настоящее чудо.
Отпустив руку княгини, я встал и вышел из спальни, осторожно прикрыв за собой дверь.
* * *
За дверью меня ждала Настасья Филипповна, с покрасневшими от слёз глазами. Вот ведь как иногда жизнь поворачивается: год назад они с княгиней терпеть друг друга не могли, а теперь подруги не разлей вода, несмотря на сословную пропасть.
— Ну, что?
— Будет жить, — я ласково улыбнулся ключнице. — Сейчас пусть поспит, не надо её беспокоить.
— Слава богу, — она перекрестилась.
Усталость после «процедуры» отхлынула, да и бессонной ночи я не чувствовал. Но мне страшно захотелось умыться и переодеться в чистое.
— Настасья Филипповна, прикажите, чтобы мне в комнату принесли горячей воды.
— Ой, конечно-конечно, — засуетилась ключница, — сейчас всё будет.
Она быстро засеменила по коридору в сторону кухни. Тут же непонятно откуда выскользнул Мурзилка и побежал вслед за ней, басовито мяукая и дёргая хвостом. Ага, сейчас кого-то будут грабить, вымогая сметану и куриную печёнку. Да и пусть, заслужил подобрыш, здоровенного опричника в клочья изодрал.
На пути к гостиной случился небольшой казус. Передо мной появился один из крепостных орков, молодой паренёк, кажется Тришка. Упал на колени и заголосил:
— Константин Платонович, отец родной! Умоляю, не оставь! Константин Платонович! Барин! Век буду за тебя богу молиться!
По лицу его текли крупные слёзы, а в глазах стояла вселенская тоска, граничащая с сумасшествием.
— Что такое? Ты чего вопишь?
— Барин, Прошку, брательника моего убили! Эти стрелять начали, а он коней увести хотел. Ему прямо в грудь, навылет! Упал и даже слова мне не сказал. Так и помер, брательник. Константин Платонович, сделай милость, верни Прошку! Я слышал, некромантам под силу!
Я сделал шаг вперёд, положил руку ему на макушку и заглянул в глаза.
— Не надо тревожить мёртвых. Коли Господь забрал, не мне его волю нарушать.
— А…
— Ему здесь хуже будет. Мучиться станет, да и тебе рядом с ним плохо будет.
Тришка всхлипнул и закрыл глаза, сдерживая слёзы.
— Поплачь о брате, заупокойную службу по нему справь, помолись. Мёртвым лучше на небе, поверь мне.
Рядом появился Киж. Понимающе покачал головой, подхватил Тришку подмышки и легко поднял на ноги.
— Идём, дружок, — потянул он парня за собой. — Ты плачь, плачь, легче станет. Я тебе сейчас кое-что расскажу…
Не сомневаюсь, Киж успокоит парня. Уж кто-кто, а он понимал в смерти и покойниках, возвращённых к жизни. Я благодарно кивнул ему и сделал знак, чтобы он позже заглянул ко мне.
* * *
Я зашёл в гостиную и проверил, как там раненые опричники. За лекарем уже послали, только не в Муром, а в Меленки, где обитал военный хирург в отставке. Ваську в импровизированный лазарет тоже перенесли — денщик спал, тоненько посвистывая носом.
Беспокоить здоровых я не стал, рассудив, что расспросить можно и позже, когда жизнь в усадьбе вернётся в нормальное русло. А сейчас всем надо отдохнуть и подготовиться к визиту старшего Еропкина. Надежды, что он внемлет голосу разума и не станет устраивать драку, у меня не было.
Так что я поднялся на второй этаж к себе в комнату. От вида знакомой обстановки сердце в груди защемило. Как же хорошо дома! Честное слово, не ожидал что буду настолько рад сюда вернуться.
Почти следом за мной в спальню вошла Настасья Филипповна. Она лично принесла кувшин с горячей водой, не доверив такое важное дело ни одной из служанок.
— Прямо знала, что ты возвратишься. — В глазах у ключницы стоял неподдельный восторг. — Не мог ты просто так на войне сгинуть, сердцем чувствовала. Такая радость!
— Я тоже рад вас видеть, Настасья Филипповна, — улыбнувшись, я обнял её и поцеловал в щёку. — Очень скучал по вам.
Она смутилась и махнула рукой.
