Танкред, как-то устало усмехнувшись, только покачал головой:
— Да-а-а, вроде бы варанг — но красноречием своим уже не уступаешь прожженным ромейским придворным. Вот что делает с нами, северянами, жизнь в Константинополе!
Самсон, уже понявший, в какую сторону клонится разговор, вернул улыбку соратнику:
— Я русич только по отцу — и родился в Азии, так что северянином меня можно величать весьма условно… Впрочем, и ты, насколько мне известно, появился на свет на юге Италии, разве не так?
Отвиль вновь скупо усмехнулся, после чего решительно тряхнул головой:
— Бьерн, зови посла — и передай по лагерю: сворачиваемся! Завтра утром выступаем в поход!
Даниил Витальевич, сообщив обрадованному посланнику князя Тороса о своем согласии выступить на Эдессу, остался в гордом одиночестве (оруженосца он отправил за едой). Со вздохом сев на грубый топчан, он мысленной командой вызвал пользовательский интерфейс — после чего несколько тягостных мгновений боролся с собой, всей душой желая выйти из игры! В конце концов, он выполнил перед интелом все возможные обязательства — а его пребывание в виртуальной реальности затянулось на столь продолжительный срок… Он явно вышел за пределы двухнедельного отпуска капитана!
Или еще не вышел? Белик, честно сказать, уже сбился со счета дней, проведенных в реалиях крестового похода. Причем капитан настолько привык к происходящему и проникся им, что изредка ловил себя на мысли, что воспринимает окружающую реальность именно как Танкред Отвиль! И что досконально проработанная игра словно вытесняет из его сознания воспоминания о реальном мире, о родителях, о службе… О зазнобе-однокласснице, имя которой он почему-то уже запамятовал…
— Зараза!!!
В гневе Белик (или уже Танкред⁈) смахнул интерфейс в сторону, перевернув стол ударом ноги. А ведь такие вспышки накрывают его все чаше в последнее время… Накрывают от безысходности: Даниил не может вытащить застрявшего в виртуальной реальности Романа, явно ведущего какую-то свою игру в парадигме развития своего персонажа — точнее даже личности манглабита! И в тоже время капитан и сам никак не может покинуть игру — по той простой причине, что в этом случае друг окончательно завязнет в ней.
А если он еще и погибнет в бою с сарацинами, то закольцуется в сюжетной линии, где его сознание начнет постепенно разрушаться, а собственно «я» Ромы Самсонова подменится личностью манглабита варанги…
И понимая, что именно он является единственным шансом Романа на выход из игровой реальности, в коей сознание Самсонова вот-вот заблудится, Белик так и не смог выбрать команду «Выход из игры». Сегодня не смог — и завтра не сможет. И послезавтра. И послепослезавтра… Насколько хватит душевных сил дожидаться сигнала от интела.
— Сам погибай, а товарища выручай. Сам погибай, а товарища выручай…
В последнее время эти слова стали для Белика чем-то вроде рыцарского девиза.
…- Я начинаю терять к тебе доверие, друг мой!
Романа вначале зацепили слова «друг мой» из уст Танкреда. Но в очередной раз посмотрев на недовольного норманна-крестоносца, он вдруг поймал себя на мысли, что действительно не испытывает никакой неприязни ни к нему, ни к его воинам. Более того, признательность за помощь с Балдуиным и уважение к рыцарю, с коим они уже не раз сражались плечом к плечу, действительно переросли в чувства более крепкие… Коими и является настоящая мужская дружба.
Манглабит невольно улыбнулся своим мысли, после чего уточнил:
— Чем же я оскорбил твое доверие?
Отвиль немного помолчал, пристально рассматривая виднеющиеся впереди горы и каменистую равнину, залитую солнечным светом — после чего недовольно ответил:
— Чем больше я узнаю от посла про эту твою Эдессу, тем больше понимаю, что мы лезем в самое пекло! Всего в нескольких десятках южнее города расположен город-крепость Харран, а чуть севернее — Самосата. Ближайшие города соседи Эдессы, в каждом из которых сидят сарацинские эмиры, Караджа и Балдук! И у каждого по меньшей мере две тысячи воинов; это не говоря об эмире Мосула Кербоге… Но даже без него — ближайшим нашим врагам будет достаточно объединить усилия, чтобы иметь четырехкратное, а то и пятикратное превосходство! Это если рассчитывать, что армяне решатся драться… Самым уместным будет сравнение, что мы забираемся в раскрытую пасть дракона, вот-вот готовую сомкнуться!
Роман, вновь усмехнувшись, только пожал плечами:
— Ну а разве весь крестовый поход, в коий отправился и ты, и твой дядя — это не попытка залезть змею в самую пасть? Прося о помощи папу римского, император Алексей рассчитывал, что в его войско прибудет несколько сотен наемников, часть из которых позже принесут присягу, примут христианство по греческому обряду и станут ромейскими прониариями. Он лишь надеялся укрепить свое личное войско… А не получить в качестве союзника огромную рать неуправляемых крестоносцев, не имеющих даже единого военачальника! Рискуя при этом потерять столицу и трон из-за вероломства последних…
Немного помолчав, Самсон продолжил:
— Захватить Иерусалим? Быть может, у вас и хватит сил… Если эмиры сельджуков не выступят против крестоносцев единой силой, если христианские вожди сумеют договориться с египетскими Фатимидами, если они вообще сумеют захватить Антиохию, что является первоклассной крепостью… Да если ромеи вообще сумеют обеспечить должное снабжение войска за сотни верст от своих постоянных границ! Очень много «если»! Но — предположим, вы все же захватите Иерусалим и все прибрежные города на пути к нему. Что дальше?
Танкред промолчал, но с интересом посмотрел на русича, и тогда манглабит продолжил:
— А я скажу, что дальше. Вы захватите узкую полозку приморской земли с несколькими портами, не нужную даже в Царьграде! И не потому, что не хочется, вовсе нет. А потому, что невозможно контролировать столь удаленные от столицы земли, не имея должной опоры среди местного населения — да очень большой армии в гарнизонах местных крепостей! Поверь мне, у Комнина просто нет таких сил, чтобы удержать Иерусалим и восточное побережье «Римского озера», когда везде вокруг владения мусульман. Ему бы хоть переварить то, что поближе; до начала вашего похода он вряд ли мог даже мечтать, что вернет Никею и западное побережье Малой Азии! В любом случае, главное ареной схватки ромеев и сарацин станут владения Конийского султаната, бывшие греческие фемы. А вовсе не Святая земля…
Немного помолчав, сотник варанги продолжил:
— Допустим, крестоносцы сумеют захватить Иерусалим для себя, завоевав окрестные земли как собственные владения. Допустим. Но что дальше? Среди ваших господ нет единства — не будет и единого государя, по одному лишь слову которого прочие католические христиане тотчас встанут под его знамя. Союзы — да, они само собой должны появится для выживания христиан среди мусульман. Но неизбежна и грызня промеж недавних соратников! А заодно и интриги, и предательства, и недоверие, и ложи… Но сколько вообще христиан из вашего войска решится остаться на Святой Земле, добыв достаточно богатств для себя лично?
Отвиль только усмехнулся — и вновь ничего не ответил, так что Роман вновь взял слово:
— И потом, вашим ратям не устоять перед сарацинами в открытом поле. Да, вы — точнее мы! — дважды разбили Кылыч-Арслана в сече. Но как? Под Никеей он неразумно атаковал в лоб и попал под рыцарский таран. Но у Дорилея он уже побеждал! Что могли сделать ваши тяжелые всадники с конными турецкими лучниками⁈ Да ничего! Только появление Раймунда Тулузского со второй армией крестоносцев и то, что местность в долине позволила графу незаметно обойти врага, подарили нам победу… Но что будет дальше? Сколько еще раз мусульмане потерпят поражение от христиан-католиков, недооценив таранную мощь рыцарей — и скорость разгона их жеребцов накоротке⁈ Вряд ли очень много… А потому, даже завладев Иерусалимом, вы не сумеете его удержать. Рано или поздно — и скорее всего именно рано — Святой град падет, и мы все вновь потеряем Гроб Господень… Так что, Танкред Отвиль, заставило тебя отправиться в крестовый поход?
