Однако же и в последние годы смуты, охватившей державу ромеев, армяне не стали той силой, что помогла бы кому-то из императоров сражаться с сарацинами. Да и кому? Базилевсы сменяли одного за другим, и все свои усилия и средства тратили на борьбу с целой плеядой полководцев, рвущихся к трону. Причём и те, и другие использовали в междоусобицах сельджуков! Расплачиваясь с ними землями в Малой Азии — либо теряя их из-за слабости расколотого войска, истекающего кровью в гражданской войне…
В этих условиях полунезавимые от ромеев армянские княжества ненадолго объединились в составе царства Филарета Варажнуни, объявив о полной независмости. По иронии судьбы, первыми воинами Филарета стали франкские наёмники, перешедшие на его службу. Не потому ли так благодушно встречают киликийские армяне католиков-крестоносцев? Быть может… А держава Варажнуни прососуществала всего около пятнадцати лет — и рухнула под первыми же серьезными ударами сельджуков.
В итоге же крепкий оборонительный союз между киликийскими армянами и ромеями, направленнный против сарацин, сколь очевиден, столь и невозможен из-за разложения греков и их попыток подчинить армянскую церковь греческой. А также навязать власть своих чиновников в армянских княжествах, даже сейчас ещё относительно независимых от турок… Вон, Кылыч-Арслан сколько времени потерял, осаждая Мелитену — но так её и не взял!
Впрочем, в сложностях зависимости киликийцев от турок, а также междоусобной борьбы сарацинских эмиров и султанов в некогда единой империи сельджуков можно голову сломать! Но если по существу — при появлении на горизонте передового отряда войска крестоносцев, отнявшего у сельджуков столицу-Никею и разбившего султана у Дорилея, армяне поднялись против сарацин — довольно легко изгоняя небольшие их гарнизоны и истребляя малые отряды турок, пытающихся покинуть восточную Киликию…
Впрочем, отряду крестоносцев Танкреда все же дважды пришлось вступить в бой. Так, армяне из Тарса попросили норманнов о помощи, не решаясь в одиночку сразиться с относительно крепким отрядом сарацин — и не имея собственной дружины для боя. Но во время ночного штурма они сумели перебить стражу и открыть городские ворота прежде, чем основные силы сельджуков отбили бы их обратно… В итоге норманнские рыцари лихо протаранили уже не успевших избежать лобового удара турков у воротных башен! А осмелевшие армяне довершили разгром пытающегося вырваться из ловушки крепостных стен врага…
Чуть позже Роман имел не очень приятный разговор с городским советом Тарса — армянская верхушка надеялась отделаться от крестоносцев небольшой платой и сохранить независимость города. Что показательно — Танкред решил не участвовать в переговорах, доверив манглабиту выжимать из армян достойную плату, не претендуя также и на сеньорство в Тарсе… Его поведение в принципе стало казаться Самсону несколько странным — ибо у сотника сложилось полное впечатление, что буйный по натуре Танкред начал тяготиться этим походом. Что он словно чего-то нетерпеливо выжидает — полностью позабыв о единой для всех крестоносцев мечте прославиться на этой войне и раздобыть богатств! Ну, помимо освобождения Гроба Господня и обретения спасения души… Даже норманны барона начали роптать — хотя к чести последнего стоит отметить, что он сумел как-то замять среди своих рыцарей историю с убийством Булонского.
Что же, Роман не подвел союзника — запугав городской совет небылицами о буйном нраве норманнов и варягов, сотник пригрозил, что в случае малых выплат крестоносцам, те просто силой возьмут «причитающееся» с горожан. И что поиск богатств они начнут с домов именно армянской верхушки… В итоге совет со скрипом отдал Танкреду и его рыцарям городскую казну — а Самсон, воспользовавшись испугом армян, также вынудил их поднять над городскими башнями да вратами ромейские знамена. Тем самым, защитив город от разграбления следующим позади войском крестоносцев — ну, а заодно и передав Тарс, один из самых больших и значимых городов Киликии, под руку базилевса…
Схожая история повторилась и в Мопсуестии — с той лишь разницей, что в некогда развитом и большом городе с многочисленным населением, турецкий гарнизон засел в малой крепостце-кастроне; иных действительно надежных укреплений в Мопсуестии не нашлось. Ведь некогда крепкие, возведенные еще в античные времена стены, окружавшие город, ветшали десятилетиями, разбираемые на строительный материал местными жителями. Число которых, впрочем, в эпоху ромейско-арабских войн сократилось раз в десять… А после еще и поменялось с греческого на армянское: первые покидали ставший столь опасным дом, иные же селились в него, спасаясь от еще большей опасности…
Сарацины заперлись в кастроне; небольшой, но спаянный гарнизон под началом решительного командира надеялся отбить атаку крестоносцев. Единственные ворота, ведущие в замок, сарацины заложили камнем, подготовив достаточный запас еды на пару, а если потянуть, то и на тройку недель осады. Источник воды имелся в самом кастроне — и сельджуки рассчитывали, что их меткая, частая стрельба из тугих луков собьет с кретосносцев спесь и заставит отступить от крепкого, зубастого гарнизона!
Однако сарацины недооценили решимость норманн; также неприятным откровением для осажденных стала выучка русичей бою из соленариев, значительно возросшая за последние месяцы. Практически неуязвимые для турецких стрел варанги, прикрытые ростовыми щитами соратников, каждым своим залпом заставляли вражеских лучиков прятаться за зубцами южной стене кастрона — где крестоносцы и начали свой штурм. И каждый раз болты соленариев забирали сразу несколько жизней…
Под прикрытием гвардейцев первыми на стены поднялись спешившиеся норманнские рыцари. Разгоряченные ближней схваткой и истосковавшиеся по настоящему бою, умелые и искушенные воины (да в отличной броне!), они рьяно ринулись на врага! Началась яростная рубка; поначалу сарацины дрались остервенело, еще пытаясь скинуть горстку крестоносцев со стены — но чем больше норманнов поднималось наверх, тем слабее становился натиск сельджуков… И к тому моменту, когда варанги также забрались по лестницам наверх, все было уже практически кончено…
После ожесточенной сечи в живых осталось чуть менее дюжины турок, попытавшихся сдаться — но рыцари не подарили пощады побежденным. Более того — словно обезумевшие от крови, норманны накинулись на армян, покинув кастрон, и принялись жестоко их грабить, позабыв, что именно местные христиане пригласили крестоносцев на помощь!
Но начавшийся было хаос остановил Танкред; по его просьбе варанги тремя плотными группами перекрыли проходы по улицам, построив глухую стену щитов — а сам барон с самыми верными и преданными своими рыцарями принялся приводить разбушевавшихся норманн в чувство… Причем дело едва не кончилось большой кровью — ибо Отвиль, отчаявшись докричаться до своих людей, раздробил булавой голову одному из воинов! По счастливой случайности, не рыцарю или оруженосцу из благородных — так что смерть лангобарда, посмевшего не подчиниться своему вождю, привела норманн в чувство…
А не подтолкнула напасть на своего же господина, столь крутого нравом!
Впрочем, оценив всю свирепость крестоносцев, жители Мопсуестии даже не помыслили отказать норманнам в щедрой выплате, надеясь спасти себя от разграбления — а может, и чего похуже. Также местные армяне беспрекословно согласились поднять знамя базилевса — не только выражая свою верность, но и оберегая себя от грабежей иных дружин крестоносцев…
После боя у Мопсуестии Танкред беспрепятственно провел свой отряд через всю Киликию, опасно приблизившись к Антиохии; в отличие от полунезависимых армянских земель, что турки заняли лишь небольшими силами, Антиохия имеет собственного эмира Яги-Сияна с личным войском! Понимая это, оба вождя крестоносцев решили не рисковать — и, заняв заброшенный кастрон в окрестностях Цезарии Германикеи, принялись с тревогой ожидать основные силы рыцарского войска…
При этом уже полученные дары несколько поумерили пыл рыцарей Танкреда — а сам барон принялся собирать разрозненные сведения о действиях Антиохийского эмира у местных жителей, щедро платя за важные новости. А заодно стараясь набрать и лазутчиков из числа армян… Вскоре выяснилось, что Яги-Сиян осаждает некую крепость с основными своими силами — и что воинов у эмира вряд ли более пяти тысяч. Впрочем, вполне достаточно для обороны даже такого крупного и важного города, как Антиохия! И уж тем более этих сил хватит раздавить горстку норманнских крестоносцев да неполную сотню варангов…
