И лишь когда темные узоры пропали с моих рук, а София дернулась в последний раз, я рухнул на грязный пол, а Роман навис надо мной — взволнованный, бледный.
— Глупый вопрос, но… Ты как?
— Нормально, — прохрипел я.
— Врешь.
— Не самый подходящий момент для рефлексии, тебе не кажется, — огрызнулся я и попробовал подняться. Охранник подал мне руку и помог выпрямиться.
Я еще раз оглядел последствия нашего визита. Да уж, судя по всему, воспитанников в этот день ждет освобождение от работ. Администрация будет заметать следы в мастерских.
— Просьба есть, — сказал я и взглянул на Софию. — Нужно куда-нибудь ее перенести. Боюсь, как бы в кислоте не утопили, чтобы все скрыть. А я не хочу, чтобы она… Хочу, чтобы ее похоронили по-человечески.
Роман кивнул.
— Сделаю. Ну… Постараюсь. Все равно не смогу пойти с тобой — у меня-то нет никаких способностей.
Я удивленно приподнял бровь.
— Серьезно?
— Я из простых, — печально улыбнулся товарищ. — Проще некуда. Обычный парень. В охрану одаренных не берут. Сам понимаешь… Низковато это для аристократа, на страже стоять. А вот надзиратели все из одаренных, им положено. Но их не так уж и много — по двое на отряд. Зато моя форма сейчас поможет мне протянуть подольше. Скажу, что погнался за вами, вы меня вырубили… Даже особо выдумывать не придется.
Он опустил глаза, и только сейчас я увидел, что он был ранен. Насколько серьезно, предположить было трудно, но я видел, что его левый бок был темным от крови.
— Сам-то как? — спросил я, указав на ранение.
— Терпимо.
— Точно?
— Владимир… Сейчас не до этого, да и справлюсь. Не такое бывало. А вот тебе нужно поскорее сваливать с этого острова. И теперь у меня к тебе будет ответная просьба.
Интересно.
— Слушаю, — хрипло отозвался я.
— Не знаю, какой именно у тебя план… У вас, аристократов, всегда есть подвязки на всякого рода влиятельных людей из вашего сословия. Особенно у тебя — ты же из тех самых Оболенских… Как выберешься, что именно планируешь делать?
Хороший вопрос. Может и правда лучше подумать об этом именно сейчас — вряд ли у меня будет время планировать действия, сражаясь со стихийными защитами острова. К тому же это возможность хоть как-то отвлечься от того, что я только что сделал. Находиться рядом с Софией было невыносимо.
— Доберусь до деревни, там должен быть телефон. Хоть у кого-нибудь, — размышлял я. — Позвоню родителям…
Ага, прекрасно. А ты номер знаешь, Хруст? Не знаешь, черт тебя дери!
У меня был мобильник с забитой телефонной книжкой, но его отобрали при поступлении. И сейчас соваться в главный корпус, чтобы его добыть, идея хреновая.
Первая дыра в плане. Может есть какая-нибудь справочная? Должна же быть! Номер официальной резиденции тоже наверняка есть в открытом доступе. Ладно, что-нибудь придумаю.
Еще бы маякнуть Темной матери Друзилле. Лазарь и Драгана со своей подпольной тюрьмой — это, конечно, важно. Но Тьма никуда не делась. И где-то на этом острове бродил человек, способный убивать. Непонятный человек. Неизвестно, по чьей воле он действовал и чего добивался.
— Я попрошу тебя позвонить кое-куда, — голос Романа заставил меня вернуться в реальность. — Отсюда не могу.
— Почему? — удивился я.
Охранник усмехнулся.
— Тебе разве не говорили? На этом острове личных средств связи нет даже у надзирателей. А общая линия, проводная, как ты понимаешь, прослушивается и даже подвергается цензуре.
Ну, если найду телефон, сделать лишний звонок мне труда не составит.
— Кому нужно позвонить? Твоей родне?
— Я же сирота, — отмахнулся охранник и внезапно стал еще серьезнее. — Это прозвучит очень странно, но я попрошу тебя внимательно запомнить все, что я сейчас скажу, и в точности воспроизвести это, когда окажешься на суше и наберешь номер.
Я с недоверием глядел на Романа. Что этот товарищ задумал? Говорил загадками, конспирировался… Боялся возмездия?
— Говори, что нужно сделать, — кивнул я. — Запомню.
Так-то у меня никогда не было особых проблем с памятью. А вот насчет Оболенского — черт его знает. К тому же башкой он и правда здорово треснулся, а органические повреждения мозга, насколько мне было известно, напрямую влияли не только на эмоциональное состояние, но и на когнитивные способности.
— Просто сделай все так, как я скажу, и не задавай вопросов, хорошо? Потом, когда здесь все устаканится, я все объясню. Но сейчас не до этого.
— Диктуй уже! — Прошипел я и приготовился запоминать.
— Набери номер. Семь, гудок, семнадцать-ноль-три, гудок, сто тринадцать, восемнадцать, ноль, восемь. С любого аппарата набирай через гудок, понял?
— Да.
Номер непривычный. Впрочем, ничего удивительного — здесь-то история уже сто лет как шла другим путем. Наверняка и прогресс, пусть и развивался, но со своими особенностями.
А номер запомнить было легко. Семь — такой же международный код страны, как и в моем родном мире. Семнадцать-ноль-три — год основания Петербурга, удобно. Возможно, потому такой префикс и присвоили… ну а остальные цифры легко ложились — хорошее сочетание.
— Ответит девушка, — продолжал Роман. — Попроси ее соединить тебя с Евгенией Ильиничной из архива. Тебе ответят, что она на совещании, и спросят, что передать. И вот здесь самое важное. Слово в слово запоминай! Скажи, что ты Филимонов, ее сосед из двенадцатой квартиры, и что она вас заливает. Что вода уже течет прямо по стенам и скоро затопит персидский ковер.
Я вытаращился на охранника во все глаза.
— Что за чепуху ты несешь?
— Это не чепуха, — сурово ответил Роман. — Сделай все, как я сказал. Выполнишь — и можешь выдыхать.
— Ну скажу я это — и дальше что?
Роман пожал плечами.
— Дождись ответа. Тебе могут задать пару вопросов. Потом скажут, что делать.
Я затряс головой, пытаясь уложить в нее весь этот бред. Черт возьми, это уже походило на какой-то абсурд. Но если предположить самое дикое, звучало это все как шифр. Сперва пароль, затем передача информации…
Я мигом подхватил нож Драганы и направил его на Романа.
— Ты кто такой, мать твою?
— Я здесь работаю, — охранник на всякий случай отпрянул. — Не нервничай, Владимир. Я тебе не враг. Я просто здесь работаю.
— Ага, — выплюнул я. — Вот только на кого?
Невзрачное лицо Романа исказилось гримасой раздражения.
— Сказал же, все объясню позже, — процедил он сквозь зубы. — Ты вроде не тупица, Оболенский. Сам пораскинь мозгами, что все это может значить. Просто у нас сейчас действительно очень мало времени. Ты, вероятно, слабо представляешь, что такое протокол «цитадель» на острове. А именно его сейчас и активировали.
— Вообще не представляю, — отозвался я. — И мне, если честно, наплевать.
— А зря. «Цитадель» — это полный контроль над всей территорией и над каждой душой. Воспитанников, скорее всего, запрут. Объявят тревогу и придумают правдоподобный повод. А затем начнется зачистка. Ты же понимаешь, что те, кто здесь всем рулят, прекрасно знают о том, что творилось в том подвале. И у них беглецы. Директор пойдет на все, чтобы скрыть инцидент и прикрыть свою одаренную жопу.
Он сказал это с таким презрением, что я невольно задумался — а насколько он вообще может быть мне другом, если я тоже одарен и потенциально опасен? Если это классовая ненависть, то лучше держать ухо востро.
— Сейчас идеальный момент, чтобы за эту самую жопу его и ухватить, — продолжал Роман. — И ты единственный, кто может с этим помочь!
— Значит, это код?
— Да, — торопливо кивнул Роман. — Подробностей не будет. Но сигнал нужно передать как можно быстрее, пока здесь все не зачистили.
М-да. Влип ты, Хруст.
Выходит, этот Роман — шпион какой-то? Агент или кто он там под прикрытием, прости господи? Ничего другого на ум не приходило. Это кино все больше походило на артхаусный шпионский триллер.
— Почему сам телефон не сопрешь и не позвонишь?
