вниз. Я так же элегантно это сделать не мог, поэтому, спускался чуть медленней, стараясь надёжно ставить ноги на поперечины, которые практически не видел в окружающей темноте.
В самом низу, спрыгнул на камень башни, который уже подсвечивала не ярким фиолетовым свечением женщина. Достав цилиндр ключа, нерешительно посмотрел на люк, а затем, аккуратно поставил его сверху.
Внезапно от металлической створки пошла какая-то магия, заставившая часть символов ключа загораться в какой-то ему одному ведомой последовательности. Всё это походило на работу электронного чипа, только на магической основе и я вновь восхитился достижениям древних магов. Эти манипуляции с магией были на куда более тонком уровне, чем сейчас.
Что-то негромко щёлкнуло и люк чуть приподнялся, открываясь.
— Получилось! — радостно прошептала Ясула.
— Осталось понять, — буркнул я, не спеша совать пальцы в появившуюся щель, — не ждёт ли там какая ловушка.
— Если и была, то ключ её деактивировал, — серьёзно заметила та, — но ты прав, предосторожность не помешает, хотя для имперской магии и тысяча лет не срок.
Взяв лом, я им подцепил люк, откидывая на шарнирах в сторону. Несмотря на долгое время, они легко провернулись, почти бесшумно, раскрыв тёмный квадрат входа.
— Погоди, — притормозил я сунувшуюся было туда Ясулу, — дамы, конечно, вперёд, но для начала слегка освежим там атмосферу.
Простое заклятие воздуха, перенаправило свежую струю внутрь башни. Подождав с десяток минут, я решил, что уже достаточно, по крайней мере, для верхних помещений и кивнул:
— Можно.
Ясула споро нырнула в люк, мелькнул луч света, а затем оттуда раздался её слегка эмоциональный голос:
— Вольдемар, взгляни, какая красота!
Спустившись следом, я увидел, как она подсвечивает какую-то переливающуюся всеми цветами радуги конструкцию, больше всего напоминающую паутину, где каждый узелок был драгоценным камнем. Да и сами нити между камнями блестели словно жемчужные. Висела эта непонятная штуковина на небольшом, вделанном в стену кронштейне, слегка фонила незнакомой магией, но и только. Сказать, что это и для чего предназначено, было невозможно, без тщательного изучения.
Обшарив весь верхний этаж башни и не найдя ничего особо интересного, кроме нескольких образчиков мебели древних, мало отличающихся от таковой у нас, да пары картин на стенах, мы осторожно спустились по винтовой лестнице ниже.
— О, а вот это, похоже, спальня, — заметила Ясула.
И правда, большая двуспальная кровать с балдахином, почти не оставляла пространства для фантазии. Магией, к слову, от неё не пахло. Но, в то же время, за тысячу лет, простояв тут без дела, она не сгнила и не рассыпалась в прах, оставаясь такой же крепкой. Я проверил, плюхнувшись всем своим весом на неё и не услышав даже скрипа, лишь матрас чуть колыхнулся на пружинах.
— Хочешь сделать перерыв? — мигом присоседилась ракамакская шпионка, запрыгнув следом.
— Небольшой, — ответил я, — а вообще, я тут провожу опыт.
— Я вижу, — улыбнулась та, — опыт по удобству матраса?
Подобравшись ближе, она положила ладонь мне на грудь, а затем припала в долгом поцелуе к губам.
“Вот же женщины, — подумал я мимоходом, — все мысли только об одном”.
Впрочем, занятие было весьма приятным и мы, наверное, несколько увлеклись. Опять же, обстановка располагала, тишина, никого, только кровать и мы. Как тут не отвлечься.
Не знаю, сколько мы так процеловались, но прервал нас, совершенно неожиданно, знакомый, полный отчаяния и возмущения, голос:
— Мама?!
Ясула буквально отпрыгнула от меня, луч света, от её заклинания, метнулся к лестнице и мы оба увидели бледные лица четверых моих студентов, застывших соляными столбами.
— Сын?!
Да, там был и Авсан, буравя мать горестным взглядом.
— Э-э… мальчики, — я поспешно встал с кровати, чувствуя себя не в своей тарелке, — а вы что здесь делаете?
— Парни, ну подождите, парни! — Бари растерянно бежал за остальными, взывая то к одному, то к другому.
Вся четвёрка угрюмо возвращалась обратно в палатку, наплевав на конспирацию и незаметность.
Шедший первым Авсан, только дёрнул плечом, неприязненно покосившись на приятеля, едко ответил:
— Всё, хватит с меня. Я больше не верю в эту чушь.
Резко затормозив, он развернулся, схватил Бари за тулуп, притянул к себе и с горечью выпалил:
— Последнее, что я хотел бы видеть, как моя мать обжимается с Локарисом. Но спасибо тебе, что дал в полной мере испытать этот стыд.
— Получается, Локарис скрыл, что открыл проход, потому, что хотел там без проблем встречаться с госпожой Ясулой? — задумчиво пробормотал Маршуш, — а не задумав что-то плохое?
— Хочешь сказать, это хорошее?! — взвился Авсан, отпуская Бари и волком глядя на вздрогнувшего парня.
— Нет, что-ты, — забормотал тот, оправдываясь, — конечно нет. И вообще, я думаю, что тебе просто не повезло. Ведь это могла быть и мать Бари, и даже Тара.
Под резко нахмурившимися взглядами всех троих, он забормотал ещё тише, затравленно озираясь:
— Но, ведь, Бари же сам, ещё на судне говорил, что и его мама и ваши, все странно смотрят на профессора.
— Я тебя сейчас побью! — с угрозой произнёс Тар, сжимая кулаки.
— Всё, — вздохнув и как-то осунувшись, заявил Авсан, — больше я за Локарисом следить не буду. Вы, уж, как хотите, но дальше без меня. Моя мать, взрослый человек. Это её жизнь и её выбор. И я не вправе ей мешать.
— Друг, постой, — затормошил его Бари, испугавшись фатализма в голосе товарища, — не сдавайся. Твоя мама просто ещё не понимает, кто на самом деле Локарис. Этот гад слишком хорошо умеет морочить головы окружающим. И моей также заморочил и графине Честер.
— Моей, — нет, — тут же быстро заявил Тар.
Графский сын был ещё разозлен на Маршуша, за его предположения, но уверенности не потерял:
— Моя стольким от ворот-поворот дала. Да и она графиня, ты сам сказал. Уж не в обиду, но если для ваших он ещё может быть интересен, то для моей какой-то профессор вообще не пара.
Это задело уже Бари и тот, покраснев от обиды, не сдержался, выпалив в сердцах:
— Ошибаешься, твоя, как раз, в новогодние, на остров Желаний с Локарисом ездила. Думаешь, они там только за ручку держались?
Замолчали все разом. Просто потому, что про остров Желаний слухов было много и разных, но сходились они в одном, ездили туда точно, не только за ручку держаться.
Графский сын сначала побледнел, а затем стал покрываться красными пятнами, то и дело сжимая и разжимая кулаки.
Ботлеру стало неловко и он уже корил себя за несдержанность, но сказанного было не вернуть.
Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, Тар глухо, словно не до конца справившись с голосовыми связками, произнёс:
— Всё,
