– Сочувствую вам, барон. Но у Лиз действительно много поклонников, и среди них есть опытные дуэлянты.
– Отлично, граф, давненько не брал я в руки шпагу.
– Вас изувечат, барон, мне вас искренне жаль.
– Насколько вам меня жаль? Предлагаю пари. Ставлю десять золотых, что я еще выпью с вами «Мокко ветеранов». Это новый рецепт, и я его только что придумал.
– Фи, десятка. А сотню вы можете поставить против моей сотни?
– Могу! Но за ней мне надо пойти в номер.
– Сьерж, я верю вам на слово, у меня, кстати, тоже нет с собой таких денег, но слово вана дороже! Не правда ли?
– Безусловно, Лиг. А вот и оппоненты. Я, с вашего позволения, допью свой мокко.
К столу подошли трое.
– Ван, вы оскорбили девушку и будете наказаны немедленно. Дуэль может спасти вашу честь.
– Кто лично вызывает меня? Вы? Или вы? Или всё же вы? – Я указал на каждого дуэлянта тростью.
Это было очень дерзкое оскорбление, тростью обычно указывали простолюдинам. Вокруг нас собрались зрители, и я добавил:
– У меня с графом пари на сотню золота, я поставил на себя, желающие ответить могут рискнуть и записаться у графа. Я принимаю вызов всех троих, желающих подняться к Матери. Дело в том, господа, что я провинциал. А у нас в глуши не принято царапаться между мальчиками. Так что во двор, господа! Я приглашаю!
«Эх, давненько я не брала в руки шашки», – запела душа.
– Итак, кто из вас первый вступит на тропу? Можете не представляться, вы мне абсолютно не интересны. Ванесса Лиз! Где вы? Вот ваша первая кровь, смерть этого глупца останется на вашей совести. Итак, кто? Все же вы? Ну что же, я провожу вас к Матери.
Мы стояли в круге зрителей, мой противник, криво усмехнувшись, отдал мне салют и тут же атаковал. А я запел: «Вжик, вжик, вжик, уноси готовенького», – и на брусчатке двора забился в конвульсиях и отошел к Матери первый противник. Шаг назад, последнее отдание чести.
– Ванесса! Может, вы пожалеете молодых людей и попросите у меня прощения? Смотрите, как умирает глупец, разменявший свою жизнь на вашу злобную улыбку. Нет? Прошу вас, – теперь уже я отсалютовал своему новому противнику. – Поторопитесь, ваш друг вас ждет.
Мы скрестили шпаги, и четвертым выпадом я проткнул ему горло. И опять ритуал прощания. Подошедший храмовый служитель осмотрел обоих и, горестно махнув рукой, отошел в сторону.
– Ванесса! У вас последний шанс спасти своего поклонника.
– Если они не могут себя защитить, то зачем они мне, – ответила сиятельная сучка.
Я заметил изумленный взгляд последнего противника, брошенный на девушку, и решил не убивать его. Опять стандартные, как под копирку, выпады, и такая же никудышная защита.
– Когда вылечитесь, ван, сходите к вашему учителю фехтования и набейте ему морду, – с последним словом я проткнул ему правую сторону груди.
Служитель храма поспешил на помощь раненому, а я, достав из кармана шелковый платок, демонстративно вытер им шпагу и бросил на мертвых противников.
В полной тишине я прошел к своему столу, постучал по нему тростью и позвал:
– Мэтр Жиндер! – Тот быстро подошел ко мне. – Я дарю вам новый рецепт. Принесите мне чашку мокко без сахара и ликера. Какой самый крепкий напиток есть у вас в заведении? Очищенный перегон? Две рюмки.
Когда все стояло на столе, я пригубил перегон. Так себе, градусов тридцать – сорок, но без запаха сивушных масел. Сойдет. Залпом принял в себя рюмку первака, медленно запил его чашечкой мокко и послал вслед вторую рюмку. Занюхал выпитое рукавом и хряпнул рюмкой об пол.
– Ветеранский мокко! – провозгласил я. Зал опять взорвался аплодисментами, тут же начали требовать подать ветеранский, и вскоре в зале то тут, то там зазвенели битые рюмки. А еще через некоторое время перегон догнал горячий мокко и, проталкиваемый еще одной порцией перегона, принялся валить наповал неокрепшие организмы золотой молодежи.
– Лихо вы их успокоили, барон, – сказал граф, он все еще сидел за моим столом и занимался подсчетом моего выигрыша. – Поздравляю вас, в вашу победу никто не верил. Да и этого следовало ожидать, два ваших первых противника изрезали половину столичной молодежи, а вот третьего вы пожалели, почему?
– А зачем мне лишняя кровь, граф? Ни славы, ни денег она мне не принесет. Да и в его глазах я прочел, что он не потерян для общества.
– Если бы вы только знали, кого вы пожалели! Но это не моя тайна, и я не вправе ее вам открыть. Скажу только одно, вы выиграли гораздо больше, чем эти две тысячи золотых. – С этими словами он пододвинул ко мне кучу расписок.
– Ну и как я получу эти деньги?
– Нет, вы действительно вылезли из медвежьего угла! Отнесите расписки в банк, и вам их оплатят. Здесь привыкли к такому, эти подписи в банке знают, так что деньги вы получите без проблем. Жаль, не удалось послушать ваше пение. И все это из-за Лиз! Разрешите откланяться и поблагодарить за удовольствие иметь с вами беседу.
– Взаимно, граф.
Лиг ван Бара поднялся из-за стола, снял со спинки стула забытую сестрой накидку из птичьих перьев и ушел. А я заказал себе еще «Мокко Рэя», раскрыл футляр, достал сатур, ударил пальцами по струнам, встал из-за стола и выдал в притихший зал «Королевских гвардейцев». Закончив, оглядел с высоты подиума слушавших меня людей, нашел среди них лицо моего недавнего противника, кивнул ему, как давнему знакомому, взял пару аккордов и запел, глядя на него: «Шпаги звон, как звон бокала…»
Припев после второго куплета мы пели всем залом. Затем молодежь сдвинула столы вместе, меня тоже пригласили, я не стал кочевряжиться и согласился. Стол заставили блюдами с закусками и бутылками, звучал смех, кто-то пытался декламировать стихи, но сегодня был мой день. Меня засыпали вопросами об авторстве песен, и я, нисколько не стесняясь, приписал его себе – ну кто здесь знал Энтина и Крылатова? Девы томно глядели на меня, внимая каждому слову, я понимал, что наступила пора съема дивидендов с известности, но колебался в выборе между брюнеткой и шатенкой. Наконец мысленно подкинул монету, и она упала шатенкой вверх. Дабы усугубить свое обаяние, я исполнил малининские «Берега», плод созрел и упал в мои объятия…
Оказалось, гостиница предоставляла и услуги почасового съема номеров. Стоило это дороже, но кто там смотрел на цену? Прихватив бутылку «Графского» и сатур, мы поднялись на этаж, где меня молча встретил Лойм и проводил в однокомнатный номер. Одну волнующую мелодию и бокал вина спустя мы с шатенкой уже срывали друг с друга одежду…
А утром я проснулся от взгляда. Дева была уже одета, сидела на стуле у кровати и, дождавшись, когда я окончательно проснулся, сказала:
– С тебя пять серебра, милый.
– Подай кошель. – Девушка принесла, я нашел золотой, бросил ей со словами: – Это тебе за науку.
– Спасибо, милый, ты мне понравился, давненько меня так не топтали.
– Ступай.
«Вставайте, барон! Нас ждут дела», – сказал сам себе, оделся и вышел из номера. Прошел два десятка шагов, когда меня встретил Лойм.
– Ваша милость, из кофейни принесли ваши трофеи и опечатанный пакет, какие будут распоряжения?
– Два ведра горячей воды и завтрак. С утра сапожник грозился принести пару сапог, приведешь его ко мне. Какие новости вообще?
– По столице?
– Нет, по столице мне еще рановато докладывать, давай по гостинице.
– Вы произвели на публику огромное впечатление, ваша дуэль у всех на устах, но ваши песни затмили дуэль напрочь. Никто и не вспоминает смерть двух ваших противников. Это ваше «Вжик-вжик» распевают на каждом углу.
– Вот и хорошо. Сходи к Жиндеру и пригласи его ко мне в номер. И принеси мне чашку мокко.
Через десять минут я скреб себя мочалкой, обливался горячей водой, смывая последствия бурной ночи. Еще через двадцать минут сидел за столом и пил мокко, разглядывая трофеи. Два берета, три шпаги, три кинжала. Два кошелька, двадцать и тридцать золота в каждом, по горсти серебра. Пакет. Разорвал обертку. Ага! Расписки. Молодец Жиндер, прибрал все вовремя, но потом вспомнил, что́ полагается за воровство по законам королевства. Это у нас клиент мог проснуться голым и босым, а потом с пеной у рта доказывать, что он не нудист, а его банально ограбили. За все время моего попадания в этот мир я ни разу не видел безруких людей. Вот что делает доброе слово закона и топор палача! Та же ночная феечка предпочла пять серебра топору палача. Да здравствует король, его суд и его законы!
Лойм привел в номер Жиндера.
– Доброе утро, мэтр. Как самочувствие? Ты говорил с хозяином гостиницы?
– Доброе утро, ваша милость. Отвечу по порядку. «Мокко ветерана» за вчерашний вечер окупило мне месячную аренду. Правда, мне разбили все рюмки, но я внес их двойную стоимость в цену этого мокко. Вы точно помните рецепт, ваша милость? Там так и написано – «последнюю рюмку вдребезги об пол»?
