И при этом Виктор-на-изнанке обладал колоссальными запасами, которые, так-то, не могли болтаться по этому измерению отдельно от маны в его материальном теле. Ведь если мана в материальном мире есть отражение маны на изнанке, то оторваться от тела, оставив в том ману, проклятый не мог просто никак. Но он оторвался, и на мане в материальном мире это никак не сказалось.
Теория маны плавно превращалась в, простите, четырежды переваренный кал.
Так или иначе, но перемещаться и сносно ориентироваться как минимум в пределах своей комнаты проклятый научился. Правда, понимания ему это не принесло, и едва ли принесёт в ближайшие годы. Изнанка «работала» по другим законам, которые нужно было изучать. И почему-то проклятый сомневался в том, что одиночка в принципе может это сделать. Что люди в родном мире практика, что люди в этом изучали мир вокруг себя на протяжении многих веков, и до сих пор ни там, ни там не понимали мироздание целиком и полностью. Даже наполовину вряд ли понимали, если говорить честно. А это значит, что приоритеты Виктору всё-таки придётся изменить, перенацелившись с простого познания на познание с извлечением практической пользы в моменте.
В следующий раз Виктор твёрдо вознамерился заняться изучением своего физического тела, в частности — каналов, по которым ныне двигались потоки маны, и неиспользуемых из-за проклятия линий жизни. Сейчас же проклятый ограничился освоением базиса по существованию на изнанке, после чего лёг, — буквально, — в своё тело, предприняв первую попытку вернуться. Вот только просто лечь на место оказалось явно недостаточно, и Виктор задумался. Ничего не зная об изнанке и её природе, по сути впервые осознанно покинув тело, мог ли он догадаться о том, как в него вернуться? Осознанно — едва ли. Но проклятый шёл по жизни рука об руку со своей интуицией, которая не подвела его и сейчас.
Взяв под контроль потоки маны в теле-которое-не-тело, Виктор попытался синхронизировать её течения с аналогичными в физической оболочке. И чем дальше заходил процесс, тем меньше оставалось от тела-не-тела, и тем чётче проклятый начинал ощущать своё привычное вместилище. Удивительно, но вид на изнанку пропал лишь в самом конце, когда Виктор мог даже руками-ногами худо-бедно шевелить. Отметив этот очень важный факт, проклятый первым делом замер, выровнял сбившееся на мгновение дыхание и начал со всем тщанием проверять состояние своего тела и, что важнее, маны.
Концепция использования маны с изнанки всё ещё ускользала от Виктора, так как по ту сторону он буквально не видел вариантов позаимствовать даже частичку внушительной мощи. Но не исключал того, что процесс мог быть пассивным, и протекать сам по себе. Что-то вроде смешения жидкостей или, чего уж мелочиться, диффузии. Собственно, по этой причине ещё полчаса парень провёл за тщательнейшим изучением своей маны, не найдя в той ничего лишнего.
— Даже как-то подозрительно…
Развалившись на простынях, Виктор заметил, что его сердце маны уже почти отошло от навалившейся из ниоткуда нагрузки. Собственно, для этого органа пребывание на изнанке прошло ничуть не проще тренировки с очень активным применением маны, но причина, опять же, ускользала от понимания проклятого. Нагрузки по факту не было, но сердце отчего-то напрягалось.
— Какая-то связь между телом материальным и телом на изнанке всё-таки существует? Способы проверить, конечно, есть, но приятного в этом… — Поморщившись, Виктор всё-таки решился на наиболее оптимальный опыт. Ничего серьёзного или страшного: всего лишь временное исключение мизинца левой ноги из круга циркуляции маны. Уже следующим вечером можно будет увидеть эффект, выйти на изнанку и проверить, повлияло ли это на местное тело. И если результат покажет себя, Виктору придётся продолжить эти жизненно необходимые эксперименты над самим собой. Понять, как изнанка взаимодействует с оказавшимся на той стороне человеком было критически важно, и перед этим меркли любые другие проблемы кроме, разве что, тренировок, необходимых для выживания. — А ведь по дороге в столицу на изнанку выбраться вряд ли получится. Что, если люди церкви могут это обнаружить? Слишком рискованно…
Виктор и так поступил не слишком разумно, ибо в стенах поместья ныне проживали не последние в плане силы и навыков церковники, но тут он мог хотя бы надеяться на фон, создаваемый стенами обители Бельвиосов. Особенно сейчас, когда все уцелевшие системы защиты были приведены в полную готовность. Их бы всегда такими держать, да только маны на это удовольствие не напасёшься. Но экономия привела к тому, к чему привела, так или иначе. Логика тут проста: если незваного гостя от тебя отделяет дверь на засове, который можно тихонько открыть изнутри, то это одно. А если вместо деревянной двери возвышаются могучие ворота, открыть которые без шума едва ли получится — это совсем, совсем другое. Бельвиосы забылись, посчитали, что угроз на данный момент нет.
И об итоге уже судачат во всех знатных домах королевства, посмеиваясь над зазнайками, получившими по носу.
Перед тем, как лечь и уснуть, Виктор достал из своего стола небольшую пустую колбу, покрытую замысловатой вязью рун. Секунда — и в той оказался запечатан образец его нынешней маны. Не то, чтобы это было необходимо, но проклятый решил перебдеть. Если какие-то метаморфозы всё-таки будут происходить, и по каким-то причинам он их не заметит, на выручку придёт образец, который можно будет лоб-в-лоб сравнить с маной, наполняющей тело. И если последняя будет сильно отличаться…
Что ж, значит не так уж и неправы были те, кто говорил, что тёмным можно стать от одного лишь соприкосновения с изнанкой…
* * *
— Есть, что добавить, Оран? — Артур стоял, подпирая спиной каменную стену коридора, и пристально смотрел на лицо улыбчивого, добродушного старика. Лицемерием от того и не пахло, так как Гезелер действительно был самым светлым человеком из всех, кого паладин только знал. Вот только причина этой добродушности могла отвадить от такого наставника даже Виктора, который особой притязательностью не отличался.
— Я успел поговорить со многими, Артур, но так и не смог составить его однозначный портрет. Можно сказать даже, что за последние пару лет что слуги, что знать в этом поместье сталкивалась с тремя разными Викторами. Один существовал до травмы, второй после неё, а третий появился лишь несколько месяцев назад…
— Мы все понимаем, что такого не может быть. Больше конкретики, Оран. — Оборвала старика на полуслове Аннет. — Если, конечно, тебе есть, что сказать.
В ответ служитель посмотрел на не в меру наглую девушку суровым взглядом.
— Виктор расчётлив, умён и импульсивен. За то, что считает своим, будет бороться до конца. Прецедентов не было, но всё указывает на это. — Несмотря на предшествующую этому пикировку, Аннет слушала «коллегу» не менее внимательно, чем Артур. — Очевидно так же, что он мало кому доверяет и предпочитает организовывать свою жизнь самостоятельно. Он основательно готовился к отправке на север, насколько я могу судить, но становление Святым эти планы порушило.
— Ха. Не столицей единой, Оран. Обучаться можно где угодно, было бы желание и наставники. — Своё веское слово снова ввернула Аннет.
— Сейчас, насколько я, опять же, могу судить, Виктор разрывается между самосовершенствованием в качестве вирфорта и мирскими делами. Учитывая провальную попытку делегировать полномочия, конфликт интересов может выйти нам боком. Его следует направить…
— Подробнее про провальную попытку? — Артур требовательно взглянул на старика, которого это ничуть не смутило.
— Виктор пытался использовать грамотных слуг для поиска нужной ему информации в книгах. Безо всякого толку, как я и говорил. Рабы… с ними сложнее, ибо кроме самого юноши с ними мало кто контактировал, если не считать, конечно же, северянина. На него мне удалось собрать неплохое досье…
— Варвар нас не интересует. — Отмахнулся паладин. — Предложения касательно того, как нам вывернуть ситуацию с этим конфликтом себе на пользу?
