Снайпер опустил правую руку параллельно земле. Словно мегалитический пласт земли вздрогнул, сдвинулся и ринулся на башню.
От увиденного у Виктора захватило дух. Он сжал в гневе губы, передёрнул рукоятку перезаряжания, сплюнул и заорал:
– На, хавай, мёртвая падаль! – Грохот пулемёта взорвал притаившуюся тишину вместе со всепоглощающим ором мертвецов. Первые пули прошили тело Снайпера; он резко ушёл в сторону, упал на колени, склонив голову, продолжал держать перед собой талисман. – А-а-а, ха-а-а-а! – орал Солдат. – Жри стальные огурцы! – Пулемёт лупил, дрожал; вырывающийся огонь из дула отражался в обезумевших и радостных глазах Виктора. – Ах ты, шкура инфернальная, уворачиваться вздумал! Хотели запугать Солдата! Я вас сейчас сам запугаю! Были мёртвыми… станете ещё заиками! В-в-вали их всех, брат!.. А я и валю!
Солдат понял, что Снайпер замедлил время, чтобы излечиться, но только замедление не поглотило всех и вся. Вокруг этого «махины» образовался шар, переливающийся слабым полупрозрачным воздухом, и пули больше не пробивали его тело. Он словно выпал в какое-то другое измерение. Мчащиеся «утопленники» не затрагивали его пространство.
– Я тоже так хочу! Я заберу у тебя эти умения! – кричал Солдат, брызжа слюной, перевёл стреляющий ствол пулемёта на «утопленников». От удара их массы содрогнулись стены. За считаные мгновения они почти полностью поглотили башню, создав из своих тел гору.
Виктор отпрянул от окна, от пулемёта, схватил с пола уже полюбившийся дробовик. Худой мертвяк, успевший на половину тела проскочить в окно, пока его не придавили свои, всё же достал лицо Виктора размашистым движением руки с разбитой бутылкой в кулаке и порезал кожу под глазом.
Солдат чуть ли не выстрелил, но замер, разглядывая мёртвые рожи, мешавшие друг другу влезть. Их глаза жёлтые, словно когда-то умерли от цирроза или рака печени; их глаза мутно-молочные, словно когда-то были ослеплены мощным огнём; их глаза чёрные и красные, будто недавно посетили преисподнюю. Пальцы, цепляющиеся за углы оконного проёма, в струпьях, с отделяющейся кожей; чёрные и синюшные ногти тут же ломались, от малейшего царапанья по стене; их вопли клокочущие, хриплые, визжащие, стонущие. Все они желали неистово разорвать живого человека.
Глубоко морду просунул ещё один мертвец, стараясь по спине «брата своего» пролезть ближе к Виктору. Своими ногтями он сдирал кожу со спины, добрался до затылка. Ладонями, чтобы протиснуться глубже, вцепился в голову и подтянулся. Кожа на лбу нижнего лопнула, скальпель с редкими волосами хлопнулся на бетонный пол. Рука – под прогнившей кожей напряглись сухожилия – тянулась к Виктору; скрюченные пальцы старались уцепиться за рукав футболки.
– Ух и какими же вас мама родила! – гневно закричал Солдат, размахнулся дробовиком и проломил голову верхнему, затем нижнему. Оба тела свисли по стене, раскинув руки и содержимое черепов по полу. – Как протухшие яйца. – Солдат отёр зловонные капли с лица.
Неожиданно через оконный проём завиднелся свет от прожекторов с крыши башни. «Утопленники» расступились, и в образовавшуюся дыру плюхнулся на балконный пол новый мертвяк. Следом влезал ещё один.
«Они учатся, – шептала мысль. – Они учатся».
Виктор понял, что срочно нужно закрыть окно: как-то не ожидал он такого. Два выстрела из дробовика создали дыру размером ведра в спине поднимавшегося на ноги мертвяка. Ещё одним выстрелом снёс полголовы, почти влезшему в окно. И пока тот лавировал, словно размышляя, в какую сторону упасть, Солдат ударом подошвой берца отправил его на землю. Подскочил к стальной коробке на стене и ударил ладонью по кнопке. Жалюзи поползли вниз, прищемили шею следующему взлезающему «утопленнику». Ресничку было рано закрывать: её всё равно заблокируют тела, прилепившиеся к стене башни как мухи.
Духота и вонь от мёртвых наполняли балкон, будто здешний мир надув щёки вдувал ядовитое зловоние, создавая газовую камеру.
Солдат подбежал к следующему блоку с кнопками и пробежался большими пальцами обеих ладоней. Ритмично и быстро заработали стальные стержни в стенах. Виктор не мог видеть мёртвую орду, покрывшую каланчу, сделав её похожей на муравейник, но по крикам и визгам понял, что бегающие туда-сюда острые штыри из башни раздробили единую сущность из мертвецов. Бегом вернулся к окну с пулемётом. Металлические слегка поржавевшие жалюзи толщиной в три миллиметра полностью закрылись, отсечённая голова валялась под треножником. Солдат нажал кнопку, закрылась бронированная ресница окна. Сквозь щели успел увидеть, как зажививший себя Снайпер воздел руки к небу, из пальцев исходили извивающие слабо заметные молнии, тянулись к головам мёртвой орды.
2
Расслабляться некогда.
«Каким образом они смогут осадить башню? – подумал Виктор. – На бесконечность утопленников мне патронов, гранат и снарядов не хватит. Но… их ногти с палками не смогут отодрать бронированные пластины с окон и уж тем более проломить метровые стены каланчи. Но есть ещё одно «но» – они учатся. И чему они могут научиться в этой осаде… только одному дьяволу известно. И ещё, скорее всего, Снайперу. – Солдат невесело усмехнулся. – Есть ещё динамит. В самый раз стать героем – подорвать себя и башню вместе с врагами. И – Снайпер не остановится. Ему спать и есть не нужно. Разве, что-то другое заставит».
Виктор подскочил к перилам и высунулся, чтобы взглянуть на Мертвячку. Она сидела на кресле, откинувшись на спинку, взирала на него исподлобья. Ладони через ткань рубахи гладили собственное тело. Из горла иногда вылетали стоны и всхлипывания.
«Что с ней не так? – задумался Солдат. – Да всё не так. Она же – мёртвая. Труп, поддерживаемый сатанинской энергией. Поэтому и красивая как с картины величайшего художника».
Виктор съехал с лестницы. Из шкафа достал армейский вещмешок. Кинул внутрь чёрную водолазку, фонарь, стоя с открытой дверью и рассматривая одежду и некоторые другие вещи, подумал, что пихать всё подряд не стоит, подбежал к кровати, возле задней спинки кинул несколько пачек с патронами для дробовика и ринулся к сейфам.
«Главное карта, главное карта, – советовала торопящаяся мысль. – А оружие? Оружие тоже. Без него быстро сдохнешь».
Сначала всё содержимое сейфов сгрёб в мешок, но решил, что запасные обоймы пистолетов лучше держать при себе. Переложил в боковые карманы штанов, чуть ещё подумал и переложил в карман второй пистолет. Усмехнулся над тем, что получилось – переложил из сейфа лишь неполную пачку сигарет с зажигалкой. И то – достал её из кармана, а из сейфа вызволил раньше.
Разложил карту на столе, чтобы по-быстрому ознакомиться. Хотя бы представить, куда держать путь, если придётся бежать из башни: а, скорее всего, придётся, да причём сегодня.
Эта часть земли находилась на правой нижней четверти карты и окружена, как определил Солдат, горами. Остальные земли на трёх частях не заканчивались и обрывались на синей бумажной полосе. Красными отрывистыми чёрточками нарисован выход с этой земли.
– Но я там был, ничего не увидел. Там извилистая скалистая гряда, окружённая озёрами. Наверное, существует какой-то очень узкий проход. Или что ещё хуже, нужно его проплывать под водой.
Много разных мест отмечено на карте: чёрными, синими и зелёными чернилами. Но ровно на Север – толстая красная полоса, над которой каллиграфическим женским почерком написано: «К сокровищам «Ваал-Уэль».
От этой стрелки и надписи защекотало где-то под сердцем.
Виктор прошептал:
– К сокровищам Ваал-Уэль. Неплохо бы.
Свернул карту и сунул в карман штанов.
3
На балконе грохнули шаги, визги и хрипы. Виктору показалось, что даже услышал в голове низкий утробный смех Снайпера. Резко поднял глаза, обернулся. Со всех окон лезли «утопленники». Мертвячка стояла возле балконных перил, крепко сжимая ладонями, и с какой-то зверской гордостью взирала сверху вниз на Виктора.
– Ах ты ж, собака. Ей бы ещё сильный ветер навстречу, развивающиеся волосы и длинный флаг с серпом. – Виктор схватил дробовик, который опирался стволом об ножку стула. – Открыла все бойницы. Как же я не услышал, замечтался?
