— Тем не менее, пойдёмте посмотрим, — улыбнулся Марбелл.
Камергер взглянул на него с отвращением, но натянуто улыбнулся в ответ.
Палёным тянуло уже в галерее. На дворе несло ещё сильнее, а в подвале стояла стеной тошнотворная вонь. В каменном подземелье особенно нечему было гореть, разве что — деревянным рамам и кое-какой утвари, оттого и потушили достаточно быстро, но смрад сгоревшей плоти вызывал тошноту даже у привычного к духу падали некроманта. Горелые трупы — худшие трупы из всех, старая истина.
— Тут надо проветрить, — процедил Марбелл. — У меня бывает государь, эта вонь ни к чему.
— Я приказал оставить все двери нараспашку и не закрывать окон, — кивнул Кайл. — Жуткое дело. Страсть, как он жёг всё кругом. Гляньте, Марбелл: железо расплавилось, как в тигле…
Марбелл окинул взглядом обугленные и оплавленные остатки двери, за которой ещё пару часов назад подыхал раненый дракон.
— Как интересно… — пробормотал некромант. — Ведь выбивал дверь изнутри. Верно я говорю, Кайл?
— Похоже…
— Значит, эту дверь никто не отпирал. Дракон вырвался из клетки, расплавил своим дыханием замок и выбил дверь. А потом прошёл — или пролетел — по подвалу и вырвался на волю. Верно?
— Да, — согласился Кайл. — Похоже на то.
— Плохо, — подумал вслух Марбелл.
— Да уж чего доброго… — отозвался камергер, но некромант не ответил.
Он было думал, что какой-то петый дурак отпер дверь в подземелье, желая показать дракона своей подружке или собутыльнику, а увидев полуживую тварь, отпер и клетку. Но — нет.
Дракон сам вырвался наружу. Этого быть не могло. Просто не могло.
У природы и магии есть законы, которые невозможно нарушить. Дождь не идёт с земли в небо, а брошенный камень падает вниз. Демон — даже маленький демон, дракон или вампир — не в состоянии разорвать очарованный круг.
Это сделал кто-то ещё.
Может, этот «кто-то» вошёл, запер дверь за собой и тогда уже выпустил дракона?
Марбелл вошёл в каземат и внимательно его оглядел. Замок и дверца клетки тоже оказались выбитыми изнутри. По всему выходило, что дракон вырвался сам.
Но этого не могло быть.
Этот каземат посетил Божий вестник, раздражённо подумал Марбелл. И выпустил дракона, хищную тварь, демона огня. Как всё просто.
— Скажите, Марбелл, — вдруг подал голос камергер, — вы тоже беспокоитесь из-за того… этого самого?
— Не обучен понимать столь тонкие намёки, — хмыкнул Марбелл, но навострил уши.
— Ну как же, — Кайл снизил голос до шёпота. — Ведь говорят… — и продолжил совсем уж беззвучно. — В городе говорят… на рынке… о благом короле.
Марбелл обернулся. По тому, как шарахнулся камергер, некромант догадался, что выглядит просто страшно.
— На что это вы намекаете, голубчик? — спросил Марбелл вкрадчиво.
Кайл, очевидно, трижды пожалел о том, что сболтнул.
— Я… так…
Но тут и Марбелл взял себя в руки. В его голове осколки мыслей вдруг сложились в мозаику. Он заставил себя улыбнуться.
— Оставьте, Кайл, — сказал некромант небрежно. — Не думаете ли вы, что вам чем-то грозит попытка меня предупредить? Вы ведь знаете что-то, что касается интересов короны?
Камергер некоторое время думал, блуждая взглядом по закопчённым стенам — но, в конце концов, решился.
— Вчера ты был занят весь день, — сказал он очень тихо. — Пропустил кое-какие новости. Шеф Тайной Канцелярии рассказывал: на рынке сумасшедший в монашеском балахоне вопил, что царствование демона кончилось, грядёт благой король, истинный… среди черни ходит слух, что сын Эральда жив, его, мол, воспитали монахи, ангелы или волки — вот он грядёт…
— Безумцу заткнули глотку? — спросил Марбелл, у которого заныло под рёбрами.
— Тайная Канцелярия выясняет, не подучил ли его кто, — прошептал Кайл. — Давно уж никто вот так не орал посреди площади… страх потеряли, а может, просто ошалели… Но на сердце всё равно тяжко.
— Это почему? — Марбелл смерил камергера мрачным взглядом.
Тот жалобно взглянул на некроманта:
— Так ведь — вдруг правда? Что будет тогда? А тут ещё и Рыжая едет…
Это прозвучало так неожиданно смешно, что Марбелл коротко расхохотался. Кайл смотрел на него потрясённо.
— Что — «правда»? — спросил Марбелл, улыбаясь. — Благой король, которого волки воспитали? Даже если и так, то он может только выть и кусаться. А если ангелы — ещё лучше. Что питомцу ангелов делать на грешной земле, даже если она и называется Святой?
— Нет, но если — придёт?
Марбелл безмерно снисходительно хлопнул камергера по спине, отчего тот передёрнулся, но не отстранился:
— Ну, а если и придёт — что будет? Что будет, если ко двору явится какой-то самозванец, безродный, безземельный, без гроша в кармане, зато в чине ангельском?
— А если начнёт мутить чернь?
— Тогда рядом с ним повесят десяток мужиков, — снова хохотнул Марбелл.
От его сердца отлегло. Ну надо же! — благой король. Трижды забавно, если это правда. Если допустить, что впрямь вернулся благой король, то можно объяснить и метку проклятого, проступившую на лице, и этот новый запах, и холодок предчувствия. Если так, то маленький некромант ни при чём, ничего он не будил и не поднимал — и это сильно облегчает и упрощает всё. Никаких нечеловеческих сил. Просто, как ржаная краюха: отсвет древнего пророчества, последний лучик в давным-давно осквернённом храме.
И всё это пройдёт, когда благой бродяжка тихонько подохнет от голода. Хуже будет, если он впрямь явится ко двору… хотя, в таком случае его просто вздёрнут на ближайшей перекладине. Ещё одно убийство короля, подумаешь! Да они даже и знать не будут, что убивают короля, наоборот — они будут защищать королевскую честь, наши гвардейцы. Почти без греха.
Всё равно Святой Земле уже не быть благословенным местом. Благость убили, продали, пропили, изнасиловали. Даже не Бриан, несчастный принц-регент, который доломал всё окончательно — просто людям не нужны благие короли, их раздражают благие короли, ангелам на земле не место. Случилось то, что уже давно должно было случиться.
И чем помешает Рыжая принцесса? Королю пора жениться. Лишь бы Алвин случайно не прикончил её до венца — а больше ничего дурного случиться не может.
Может, кто-то и жалеет о прошлом. Но всё равно ничего не изменится.
— Ладно, — печально сказал камергер, — ты меня почти успокоил.
— Дальше будет ещё веселей, — покровительственно пообещал Марбелл и направился к себе, размышлять о том, кто выпустил дракона, и не мог ли это быть мальчишка-некромант с какой-нибудь особенно хитрой каверзой… О благом короле Марбелл больше не думал.
Он просто вернулся к Агнессе — хоть суета беспокойной ночи и испортила ему прекрасное расположение духа.
* * *
Довольно ранним утром Марбелла разбудил посыльный от канцлера. Такая новость моментально выбила некроманта из остатков сна.
Слушая, как мессир Дамьен желает видеть мессира лейб-медика, Марбелл упивался моментом. Что бы ни происходило — происходит нечто такое, что сделало Марбелла страшно нужным сильным мира сего. Вот уже и правитель Святой Земли «желает видеть», а не «приказывает явиться».
— А чем занят государь? — спросил Марбелл у посыльного.
— Почивает, — ожидаемо ответил тот.
Некромант не сомневался, что демон будет «почивать» до полудня — утомлённый приступом одержимости нынешней ночью, да ещё и хлебнувший сонной микстуры. Но он хотел знать точно и быть при особе демона, как только он проснётся.
Для визита к канцлеру выкраивалось предостаточно времени: мутный зимний рассвет ещё и не занимался — часы на ратуше только что пробили восемь.
Марбелл был настолько уверен в себе, что потратил четверть часа на придание внешности светского лоска: заплёл в косу бесцветные волосы и напудрил лицо, сделав довольно-таки тщетную попытку скрыть адское клеймо. Украшать себя — бессмысленное занятие для некроманта, но Марбелл желал, чтобы Дамьен проникся его полной и абсолютной неуязвимостью и силой.
