— Принят. К первому дню Снега прибыть в крепость Баервор на западе от Йорн-Хеля с этой бумагой. Свободен!
Мальчишка улыбнулся, обнажая кривые зубы, и двумя пальцами схватил протянутый сверток.
— Я слышал, что рекрутам будут платить по три Сольт каждые десять дней. Это правда?
Страж кивнул, а потом вновь опустил перо в чернильницу и что-то дописал в книгу.
Настала очередь Эйнара. Ему задавали такие же вопросы, как и Борилю. Всё шло гладко до тех пор, пока страж не спросил, почему он хочет попасть в Видящую стражу.
Эйнар задумался. Он не мог ответить то, что хотел. Получится, будто он подражает Борилю, а это может вызвать подозрения. Подумают ещё, что он неискренен или что-то скрывает. Нужно придумать другой ответ. Эйнар закусил нижнюю губу, почесал затылок, а потом рассказал про отца.
— Рекомендации? — поинтересовался страж.
— Вам должны прислать.
Страж удивлённо посмотрел на него.
— Мне Оратор пообещал, что отправит Вам рекомендацию.
Зашелестели страницы книги. Страж брал какие-то бумаги, заложенные между ними, быстро прочитывал и хмыкал. На одном листе он задержал внимание.
— Вот, наверное, это. Лаерд…
Эйнар кивнул.
— Принят! — возвестил страж, ставя печать. — К первому дню Снега прибыть в форт Баервор на западе от Йорн-Хеля с этим листом.
— Это всё? — поинтересовался Эйнар, забирая свёрток бумаги.
— Если хочешь, можешь станцевать.
Эйнар помотал головой.
— Тогда всё. Иди!
Глава 20: Оратор
Когда Оратор вышел из зала Советов, тёмное хмурое небо разразилось дождём. Улицы в мгновение ока превратились в грязные ручьи. Деревья сгибались под резкими и сильными порывами ветра. Ослепительно сверкнула молния, вскоре за ней загрохотало и завыло. Оратор шёл домой и чувствовал, как в нём закипает раздражение. Он толком не мог сказать, почему злился. Вроде не от того, что моментально промок и в ботинках хлюпала вода. Это чувство было шире и глубже. Хотелось кричать, топать ногами, как маленький ребенок, обвинять мир в несправедливости. Злость переполняла его, комом стояла в горле, мешала дышать, поэтому, когда Оратор пришёл домой, сразу бухнулся на колени и зашептал молитву-прошение об усмирении. После неё стало легче. Злость ещё кипела внутри, но больше не захватывала. Оратор переоделся в повседневное тёмно-коричневое платье, заварил чай, отрезал кусочек хлеба и сел у окна. Дождь барабанил по крыше, стекал каплями по стеклу.
Непогода понемногу успокаивалась: небо светлело, раскаты грома стали слабыми и глухими. Оратор натянул вязаные ноговицы, поверх — болотни (так в простонародье называли сапоги из кожи теленка с высоким голенищем), крепко перетянул их бечёвкой, накинул на плечи плащ и вышел на крыльцо. Дождь всё ещё шёл, но уже не такой стеной. Тучи ползли на север, подобно грязным льдинам по весне.
По дороге к холмам Оратора преследовало странное чувство: возбуждение вперемешку с тревогой. Ему не терпелось начать поиски. Хотелось найти то, что прольёт свет на ночное происшествие на холмах. Нужно ещё что-то сделать с трупами иллидов. Нельзя их просто так оставить, а уж тем более закопать или выбросить. Может, показать их Прозревшему? Ведь они единственное подтверждение колдовства.
Оратор чувствовал: перед ним важное и трудное дело.
Возле холмов уже стояло несколько мужчин. Рядом с одним сидела большая рыжая собака. Она зарычала и залаяла, когда Оратор подошёл ближе.
— Фу, Айза! Нельзя! — Мужчина в меховой шапке ударил собаку по уху.
Ветер свалил обнимающуюся пару иллидов, а труп, что лежал у подножья холма, поток воды отнёс по дороге ближе к лесу и прибил к камню.
Оратор поднялся на холм, обвёл крестьян взглядом и проговорил:
— Славно, что вы собрались здесь и не убоялись непогоды. Всевидящий знает про этот поступок, про вашу смелость, и он не забудет этого и одарит вас своим взглядом и убережёт вас от злых и нечестивых взглядов.
Собака подошла к нему и обнюхала ботинки.
— Айза, фу, паскудная псина ты! Ко мне! — окликнул её хозяин.
Собака тут же затрусила обратно и села возле ноги. Оратор смотрел на Айзу и вдруг с ним произошло нечто странное. Возникло такое ощущение, будто до этого момента его разум, подобно небу, был затянул тучами, но божественный свет снизошёл на него и разогнал непогоду. Оратор словно прозрел. Он понял, почему злился и почему ему так не нравился ливень. Он смыл весь запах колдунов. Собака теперь не возьмёт след!
Старейшины оказались хитрыми и обыграли его: завлекли на Совет, специально растягивали собрание пустыми разговорами, пока колдун вызывал непогоду! И как всё успешно получилось: ливень начался ровно в тот момент, когда закончилась встреча. И он, Оратор, попался на эту уловку, как ребёнок! От злости он скрипнул зубами, а затем почесал лоб. Ничего, он выведет всех на чистую воду!
Оратор приказал себе успокоиться и сосредоточиться на людях. Вон, с какой надеждой они смотрят, а в их напряжённых позах читалось желание действовать. Нужно только приказать, направить их, и они побегут хватать предателей и сжигать магов.
От озарения и переизбытка эмоций, Оратор немного растерялся. Все слова как будто забылись, не желали собираться в предложения, и на уме вертелось одно сплошное “э-э-э”. Оратор прошептал про себя начало молитвы, попросил Всевидящего даровать ему спокойствие, а затем облизал губы и обвёл взглядом толпу
— Сегодня мы прочешем ближайшие лес. Может, найдём какие-то… вещи колдунов. Жаль, что ливень стёр многие следы. Надеюсь, нам повезёт. Всевидящий на нашей стороне. Но давайте немного подождём, может кто-то ещё подойдет.
Люди закивали и вернулись к разговорам. Мужчина в шапке погладил собаку по голове. Кто-то закурил, и по воздуху поплыл грибной запах с лёгкими нотками копчёного мяса.
Оратор спустился с холма. Нужно было обдумать пришедшие мысли. Он опёрся спиной о дерево, которое росло за дорогой, и закрыл глаза. Непогоду вызвали специально. И в этом замешаны старейшины. Наверное, кто-то из них связан с колдунами, которые сожгли иллидов, и очень боится разоблачения. А может, даже все старейшины как-то связаны с магией. Наверняка они друг друга покрывают. Оратор улыбнулся этой мысли и отложил её на потом. Сейчас нужно заняться поисками и играть в дурачка: делать вид, что он не уловил связи между произошедшими событиями и совершенно ни о чем не догадывается.
Людей становилось больше. Подошли мужчины и женщины. Привели ещё несколько собак. Раздалось лошадиное ржание. Из-за поворота показалась бричка. Погонял лошадь молодой парень с широкими и плоскими, как у бобра, передними зубами. В пассажирах Оратор узнал лысого старейшину и старика с кучерявой бородой. Ну как же без него!
А где остальные? Скорее всего колдуют, чтобы запутать следы и напустить туман в головы. Или опять вызывают ливень, который размоет землю и помешает поискам. Оратор сузил глаза и поклялся себе, что ни ливень, ни град, ни камнепад не выгонят его из леса. Он будет искать до тех пор, пока не наткнётся на следы колдунов. Даже если это будет ниточка. Или волосок! Кстати, у него уже есть странный чёрный волос, который обязательно нужно показать Яснослышащему!
Кучер натянул поводья и скомандовал.
— Стой! Прр! Прр!
Лошадь остановилась. Старейшины вылезли из брички.
— Так-так-так, — поцокал кучерявобородый и обвёл взглядом всех, кто собрался.
Оратор зло сощурил глаза и наблюдал за стариком. Тот вёл себя так, будто он руководит поисками, будто люди к нему обратились за помощью. Горькая детская обида затопила Оратора. Захотелось подбежать к этому старику, колотить по нему кулаками и кричать “моё! моё! моё!”. Обида выплеснулась в душу и превратилась в ненависть. Он уничтожит этого наглого старикашку!
— Как я понимаю, не все будут принимать участие в поисках, поэтому прошу выйти на эту сторону дороги, — кучерявобородый кивнул в сторону холмов, — тех, кто готов, а остальные пускай отойдут.
