Стоит ли удивляться тогда, что обладающий неизмеримо большим могуществом высший вампир мгновенно забыл о любых обещаниях, клятвах и десятилетиях службы семье Хеллсинг ради возможности еще раз посмотреть в глаза сына?
Думаю, Интегре вообще не приходила в голову такая мысль. Она-то своего отца, насколько я помню, почти и не знала. Об этом и Руди, кстати, говорил, насчет того, что с родительской точки зрения, поступок Алукарда безупречен — какой отец поступил бы иначе, будь у него шанс?
Черт, опять Руди. Что же он сказал такого, что почти навело меня на правильный ход мыслей? А ведь это было совсем недавно, что-то мелькнуло в его беседе с Интегрой, что-то про Владу, и про нашу операцию в Белгравии, суммируя все неудачи и чудовищные провалы в исполнении…
Стоп.
«Не удивлюсь, если эта милая девушка на самом деле не мертва, а просто уложена куда-нибудь в камеру длительного хранения, я знаю, у вас такие есть.»
«Я знаю».
Что это значит?
Это значит, что Руди осведомлен о секретных военных разработках организации «Хеллсинг». Вероятность первая — он узнал о них во время своего заключения, пока подвергался не слишком милосердным экспериментам со стороны организации.
Вероятность вторая — внутри «Хеллсинга» у него есть информатор.
Первый вариант отметаем сразу — у беспомощного, пускай и долго живущего, пленника вряд ли была возможность знакомиться с перспективным оборудованием организации. Куда интереснее выглядит вторая возможность. И я, кажется, даже знаю, с кем мне сейчас стоит поговорить. И куда приведет эта ниточка, если только мне удастся за нее потянуть с нужной стороны и распутать этот дурацкий клубок.
Если только.
* * *
Главное правило, когда шантажируешь кого-то — не говорить всей правды. В этом случае шантажируемый будет пугаться и предполагать, что тебе известно больше, чем ты показываешь. Точнее, он не будет ничего знать, и на всякий случай станет ожидать худшего. Ну, если он не совсем дурак, конечно.
Уолтер дураком никак не был, и перспективы свои оценивал правильно. Поэтому и раскололся относительно быстро.
— Мы познакомились с господином Гессом почти сразу, как только его перевезли сюда из Шпандау, — справедливости ради, держался старый дворецкий хорошо. Разве что слова чеканил тверже обычного. Наверное, изнутри его все же поколачивало — адреналиновый шок. — В мои обязанности входило следить за его самочувствием, исполнять мелкие просьбы и создавать благоприятный эмоциональный фон. В рамках разумного, конечно.
— Ага, — рассудительно киваю я. — Тут-то вы и сошлись. На почве общего эмоционального фона, надо полагать.
— Мы оба были немолоды, — с достоинством отвечает Уолтер. — Два старика всегда найдут, о чем поговорить. Но потом произошло нечто, что существенно изменило природу нашего общения.
— Дай-ка угадаю, — предлагаю я. — Руди перестал стареть.
Уолтер наклоняет голову.
— Поначалу наблюдать за этим было скорее забавно — все-таки наши эксперименты увенчались успехом. Это было любопытно и интересно. Однако, постепенно на смену интересу пришла горечь. На мне уже заметно сказывался возраст, а Руди молодел, казалось, не по дням, а по часам. Да и характер его изменился, стал более заносчивым, даже дерзким. Это уже не походило на отношения подопытного и экспериментатора.
— Ну, конечно, — покладисто соглашаюсь я. — Это он во всем виноват, такой порочный и нехороший. Он заставил тебя предать.
— Мне было почти восемьдесят, — Уолтер задирает гладко выбритый подбородок. — Я чувствовал себя старой развалиной. А еще столько нужно было сделать… столько хотелось успеть. При всем уважении, мисс Виктория… вы были обращены в столь юном возрасте… вы не поймете.
Конечно, не пойму. Я вообще предателей понимаю всегда очень плохо, по какой-то причине. В любом мире и с любыми объяснениями.
— И ты ему помог бежать в обмен на что? Средство от старости?
Уолтер выпрямляется.
— Бежал Руди, могу вас заверить, никак не с моей помощью. Ума до сих пор не приложу, как это ему удалось. Но через некоторое время после этого, мне пришло сообщение. От него. С предложением время от времени передавать интересующую его информацию, касающуюся не слишком важных, второстепенных аспектов функционирования организации. Поверьте, мисс Виктория, если бы это касалось чего-то существенного…
Ну, понятно. «Я же по мелочи сотрудничал с врагом, чисто формально». Тоже знакомо, ох как знакомо… Разные миры, разные времена — а люди везде одни и те же. И мотивации тоже у них — одинаковые, как под копирку.
— А взамен Руди предложил тебе тот самый волшебный препарат, останавливающий старение, правда? — предполагаю я.
Уолтер пожимает плечами.
— В то время это казалось разумной сделкой.
Вот как. Настоящий джентльмен.
— И совесть, я так понимаю, не мучает?
Дворецкий смотрит на меня равнодушными серыми глазами.
— В настоящий момент, тем более для вас, это совершенно неважно. Исходя из того, что леди Интегра здесь сейчас отсутствует, полагаю, вы ведете какую-то свою игру, не связанную с приказами непосредственного руководства. Давайте перейдем к ней.
Я вот не обращала внимания, а Уолтер, оказывается, очень умный. Не будем терять времени, в таком случае.
— Во-первых, меня, конечно, интересует, где прячется этот урод Руди, но ты этого, наверное, не знаешь?
— Вы очень догадливы, мисс Виктория, — голос дворецкого шелестит, как сухой осенний лист на пороге дома. — Разумеется, он был весьма осторожен и ни разу не выдал своего точного местонахождения.
И тут тупик. Глупо, конечно, было рассчитывать на такую удачу…
Уолтер чуть изгибает тонкие губы.
Стоп.
— Ты сказал «точного»?
— Именно, — соглашается дворецкий. — Не могу говорить с полной уверенностью, но по некоторым случайным оговоркам — хотя их и было немного за эти годы — он находится где-то в центральном Лондоне. Возможно, рядом с Темзой. Почти наверняка, в доме, а не на плаву.
Я морщу лоб.
Центр, да? Центр — это дорогие исторические дома, магазины, отели… А самое главное — это значит, что Руди и не планировал заражать «лилит» весь Лондон — как бы он тогда продолжал тут жить? А мы, значит, повелись на шантаж, дурачье, чертовы спасители человечества… Еще раз стоп. Самобичевание — это полезно, поскольку разгружает психику, но неперспективно. Отложим. Информация хорошая, своевременная, да только как ее приложить к окружающей реальности и обернуть нам на пользу? Проверять все мало-мальски подходящие дома по такой слабой наводке — безнадежное дело, конечно, но все же это след, это уже определенно след…
Уолтер смотрит на меня с чем-то, напоминающим интерес.
— Если не возражаете, хотел бы спросить — что вы собираетесь делать сейчас, мисс Виктория?
Ага. А ведь и верно, я же еще с ним не закончила.
— Я собираюсь спасти Алукарда, — сообщаю я с уверенностью, которая на самом деле почти полностью является иллюзией. — А также нас всех — за компанию. Если понадобится, то и самостоятельно, но лучше, конечно — совместно с кем-нибудь по-настоящему умеющим. Есть у тебя такие на примете?
Уолтер мерцает слепящим бликом своего монокля и опускает глаза.
У него есть.
* * *
Не думаю, что Руди настолько продвинут технически, что имеет возможность отслеживать перемещения всех служащих организации «Хеллсинг». Деньги у него наверняка имеются — золото нацистов, все такое, а вот возможности все же серьезно ограничены. Вряд ли у него остались выходы на людей, готовых копать под организацию, причем именно здесь, в Лондоне, а новые выходы найти — дело не одного дня и даже года. Да и не любит он людей, насколько можно судить. Любой вампир — в первую очередь социопат, в лучшем случае рассматривающий окружающих как неразумных детей. Но на лучшее я бы в случае с Руди даже не закладывалась. Людей он совершенно явно ненавидит.
Я кстати, тоже к ним особой любви не испытываю. Но от меня этого и не требуется, к счастью.
В общем, несмотря на исчезающе малую вероятность слежки, базу я покинула продуманно, на одной из патрульных машин, договорившись заранее с лысым Фергюсоном в обход Интегры. Секретное задание, типа. А уже этот патруль, доехав до своего блокпоста у Смитфилда, высадил меня, и там я уже сама добиралась.
Вообще, конечно, мне казалось, что оперативный штаб Католической церкви будет располагаться в здании повнушительнее. Ну, например, в Вестминстерском соборе, похожем на смесь пряничного домика и футуристического инопланетного завода. С другой стороны, в незаметности сейчас было куда больше плюсов.
Церковь Сэйнт-Мэри Мурфилдс — это на Элтон-стрит, между ювелирным магазином и небольшим ателье, если не знать, легко пройти мимо. Ни мощного фасада, ни золота и лепнины, ни даже отдельного здания — скромная каменная арка с ангелами, да стеклянная дверь под ней. У нас в таких помещениях располагались сначала художественные музеи, а потом туристические агентства.
