Все в школе были спокойны и счастливы. А что же Симеон?
Этот вопрос царь и задал своему сыну. Алексей только что плечами пожал.
— Так не знаю, батюшка. Не по нраву мы ему пришлись, верно?
— Это чем же не по нраву?
— Симеон — бяка! — радикально вставила Софья. Обижаться или сердиться на ребенка царь посчитал глупостью и потребовал объяснений от царевича. Ну и получил их. На Симеона жаловались все.
Анна считала его слишком уж скользким, Алексей считал, что Симеон не умеет заниматься с детьми, Софья вообще считала его бякой, Татьяна морщила нос, мол, Симеон, может, человек и хороший, но… тут-то он к чему?
И последней каплей стал протопоп Аввакум.
Когда оный выплыл в парадной одежде, величаво благословил всех присутствующих, а потом вдруг отмахнул земной поклон царю и стоял так, пока Алексей Михайлович ему подняться не разрешил, глаза на лоб полезли у всех.
— Прости меня, государь…
Алексей Михайлович аж онемел от шока. А Аввакум продолжил.
— В гордыне своей возомнил я, многогрешный, что знаю все на свете. И господь наказал меня, как наказывают детей неразумных, а затем и вразумил, послав туда, где могу я принести пользу чадам его. Позволишь ли ты мне остаться и далее рядом с чадами, дабы мог я помочь им избежать моих ошибок и бесовских уловок?
И в том же духе еще минут десять!
Царь, естественно, сначала опешил, а потом чуть ли не со слезами умиления обнял Аввакума.
— И ты прости меня, Аввакум Петрович, ежели виноват пред тобой…
Одним словом, карать рука не поднялась. Ругаться тоже. Если уж протопоп, который был одной из заноз, здесь в разум пришел…
Одним словом, если сто голов смотрят направо, а одна — налево, если сто человек говорит «белое», а один «черное» — кто тут прав, а кто неправ?
Алексей Михайлович подумал и решил пока оставить без последствий кляузу. А Симеона пока… а хоть бы и за проект посадить. Он же хотел академию создавать — вот и пусть пишет, какой она должна быть. Опять-таки, вот они, кадры, куются в царевичевой школе! Глядишь, кто из них и дальше пойдет, почему нет?
Одним словом, кляуза не прошла, но Софья все равно обеспокоилась. Мало ли кто. Мало ли что…
Нужны были союзники.
Нужно было… столько всего было необходимо.
Глаза боялись. Руки делали.
* * *
Ближе к концу лета Воин Афанасьевич привез из Архангельска англичан — и вслед за ними пригнали коров и овец. Крестьяне из Дьяково с радостью согласились поработать как на строительстве коровников и загонов, так и на обслуживании стада.
На некотором расстоянии от школы стала строиться первая фабрика. А Софья задумалась над простым вопросом.
Как привлечь инвесторов и капиталы?
Что самое печальное, сейчас бояре сидели на своей земле, драли три шкуры с крестьян, производство не развивали, в крайнем случае, просили подачки у царя. Но развития-то не было!
Никакого!
Как это преодолевалось?
Кто вообще строил фабрики, заводы… порывшись в своей памяти Софья нашла только одну фамилию — Демидовы, и то, спасибо не истории, а историям. Товарищу Бажову с его «Малахитовой шкатулкой». А остальные?
Софья принялась расспрашивать Ордина-Нащокина — и только головой покачала.
В кого из бояр пальцем ни ткни — работать не хотят и не собираются. Дети часто растут неучами, холопы есть — все сделают. А деньги — крестьянин добудет.
Те еще подати, отмена Юрьева дня, крепостничество… Софья помнила, что его отменили, потом, уже пару веков спустя, и вроде бы осуждали?
Ну а ей что делать?
Хм-м… если не будет Юрьева дня — она разорится. Где кадры-то брать? Покупать? Простите, это не пять копеек!
И даже если кто-то сбежит — их все равно хозяева потребуют обратно и исключений из закона не будет. Что это за царь такой, который на свои законы гвоздь забивает?
Но что же делать, что делать?
С отцом на эту тему разговаривать бесполезно. Он сам указ и принял, если его теперь кто отменит — это Лёшка. Но ему до трона еще далеко, а что сейчас делать?
Предложить Сибирь, как альтернативу? Выдавать подъемные и требовать отчета? В принципе, сейчас туда больше бегут и ссылают, чем едут добровольно. Надо ли такое на границе с Китаем?
Нет, лучше, чтобы туда ехали люди сильные, которые не забыли, как держать топор — во всех смыслах. И чтобы дом построить, и чтобы себя защитить.
Хм-м… а если попробовать?
Если у кого-то помещик — зверь, человек куда угодно пожелает уехать. Надо только продумать, как это организовать. Собирать караваны, охранять, плюс еще подсчитать, что надо крестьянской семье на первое время. А еще — организовать дорогу…
Интересно, а если сейчас начать исправлять хоть одну проблему России?
И обязать бояр следить за дорогами в своих вотчинах?
Софья сердито тряхнула головой. Так, не надо растекаться мыслью по древу. Сейчас у нее проблема в другом. Она получает первые дивиденды, но чтобы развивать планы дальше, у нее нет ни денег, ни связей, ни-че-го…
Если колесо начнет крутиться слишком быстро — оно сломается.
Не будем гнать. Получим первую прибыль, получим первых выпускников царевичевой школы, а уж потом…
Если сейчас слишком сильно жать на педали — можно потерять и то, что имеется.
Надо поговорить с отцом и устроить второй набор в школу. Например, детей из бедных семей, но все-таки не холопов, а более-менее благородных. Служилых, например…
И работать, работать, работать, отлаживать механизм, пока все колесики не завертятся и без ее присутствия.
Софья печально посмотрела в окно. Хотелось большего. Но если бы она не умела терпеть и ждать…
* * *
Идея повторного набора вызвала у царя одобрение. А кроме того…
Идея была Софьина, исполнение Алексея, применение его величества. А то ж!
Реклама — двигатель прогресса, вот. Поэтому с начала лета пошли слухи о престижности царевичевой школы. Упиралось на то, что сам царевич не брезгует, что царевны-де эту школы под своим материнским крылом держат, что Аввакум — и тот благословил, что царский духовник не против… про обиженного Полоцкого молчали, да и кого он интересовал?
Самое обидное для Симеона было, что в его Академию, если ее и создадут, придут дети и из царевичевой школы. Даже наверняка придут.
Что боярин Морозов сына отдать в школу не постеснялся… и не поскупился. И просто так туда никого не возьмут. Дети с улицы? Так это во искупление тяжких грехов, детские жизни-то спасти правильнее, чем коленки в молитве протереть. Да и опять же, отработать процесс на ком-то надо. Не на боярских же детях…
А ведь оказавшись в школе, дитятко и в ближники к царевичу попасть может… Важно ли это? Один этот фактор многое перевешивал.
А кто походатайствовать может?
А Ордин-Нащокин. Афанасий. Вот ему и пошли кланяться. Пока еще робко, неуверенно, но Софья смотрела вдаль. Эти деньги она вгрохает в своих овец и фабрику. А еще…
Сейчас землю обрабатывают из рук вон плохо, это она знает. Надо создавать МТС.
Не так, как в советские времена, когда всем все было и никому за это ничего не было, нет. Увольте нас от пьяных механизаторов и вороватых директоров. Сначала МТС будет на базе школы, чтобы можно было за ней присмотреть. Потом расширим.
Добротные плуги, лошади, телеги, бороны…
Цена за прокат?
Пока — двадцатая доля с того, что будет распахано поверх обычного. Пока…
Надо сказать, большинство проектов Софьи так и остались бы мечтами, но ей повезло. Даже дважды.
Боярыня Морозова — Феодосия — была женщиной умной, решительной и… революционеркой. Ей позарез требовалось за что-то и с чем-то бороться. В 1917-м ей цены бы не было, но и сейчас… она с успехом преодолевала обстоятельства. Больной муж, гонения на старую веру…
Мужа вылечить не получилось бы, от старости лекарства не придумали. А вот помочь сыну, в том числе распространить слухи про школы, помочь с кузнецами, каменщиками, ткачами… да если уж на то пошло — Софья вообще планировала выкупить людей из тюрем. Не тех, конечно, кто на дорогах разбойничал… а хоть бы и тех тоже! С голодухи куда не полезешь! И использовать их на стройке.
И Феодосия готова была помогать царевне. Она чувствовала себя необходимой сыну. А еще…
Была у нее такая мыслишка глубоко внутри, была…
Софья — сестрица любимая у царевича, а Иванушка к ней тоже привязался. Неужто царевич, случись так, не поспособствует счастью?
Софья эти мысли легко просчитывала, но разрушать не торопилась. Время у нее еще есть, лет до шестнадцати — точно.
Второе же везение…
Ордин-Нащокин — младший. Воин Афанасьевич, помотавшись по заграницам и наевшись презрения к «русским дикарям» полной ложкой, готов был помогать. К тому же, вина за ним была и немалая, а как ее загладить? У царя ему ничего не светило, а у царевича перспективы были достаточно радужными. А еще в Дьяково была царевна Анна Михайловна, на которую мужчина поглядывал с явным интересом. И то сказать, толстенная русая коса, большие синие глаза и статная фигура могли заставить биться быстрее не одно сердце. А себе Софья честно признавалась — окажись Анна Романова в двадцать первом веке — мужиков бы лопатой разгоняли. И дало было даже не столько во внешности, сколько в сияющей улыбке. Женщина почувствовала себя нужной и счастливой, а что еще требуется для привлекательности?
