У нас убили двоих гусар и одного казака и ранили около десятка. Враги потеряли под сотню конников.
— Быстрые они, однако, — заметил, тяжело дыша, Платов, когда командиры встретились, чтобы обсудить дальнейший план действий. — Сабельками хорошо машут.
— Мы их хорошо потрепали, но они все равно отступили в порядке, — добавил Яковлев. — Ну как, еще попробуем пощекотать?
Платов поглядел на неподвижное войско кокандцев и покачал головой.
— Нет, они теперь под пехоту заманивать будут. Конница не шевельнется. Лучше дождемся наших.
И мы стали ждать подкрепления. Успели перекусить и покормили коней, прежде чем на горизонте появились клубы пыли. Прискакали казаки-разведчики и сообщили, что приближаются два полка пехоты и артиллерия. Все это время я лежал на земле, постелив попону. Плечо я замотал бинтами и старался не шевелиться.
Но враг не дал дождаться подкреплений. Армия кокандцев пришла в движение и медленно направилась к нам. Кавалерия снова вырвалась вперед и поскакала с обоих флангов, вытягиваясь, как две длинные руки для смертельных объятий.
— Попросите Милорадовича ускориться, — сказал Платов, отправляя гонцов к подкреплениям.
Казаки и гусары снова уселись в седла. Я тоже попробовал сесть на Смирного, но плечо пронзила острая боль. Тогда я туже замотал бинтами плечо и грудь и все-таки уселся на коня. Теперь я взял только Смирного, потому что в бою лучше драться на свирепом коне, чем на послушном. Поначалу плечо болело при каждом скачке, но вскоре я перестал обращать внимание на боль и сосредоточился на предстоящей схватке.
Чтобы не терять воинов понапрасну в бою с кавалерией и пехотой, гусары и казаки снова разделились и принялись обстреливать врага.
Я забыл о боли и стрелял из штуцера, находясь дальше остальных гусар. За пять минут я успел выстрелить только три раза, причем от спешки уронил один патрон на землю. Остальные гусары тоже палили из ружей и пистолетов. Огонь получился такой интенсивный, что конница врага захлебнулась в атаке и отступила.
Казаки снова действовали на правом фланге противника. Они стреляли из карабинов, а затем сблизились с его кавалерией, рубились шашками и кололи пиками. Пехота кокандцев быстро побежала на помощь кавалерии. Солдаты были вооружены саблями и копьями и даже пытались прикрываться щитами. Неожиданно для себя казаки увязли в бою с конницей и пехотой. Я увидел издали, как центр вражеского войска выдвинулся вперед, желая полностью охватить казаков.
В это самое время два полка гренадер под предводительством Милорадовича, чей ослепительно белый мундир я увидел еще издалека, построившись в каре, быстрым шагом вышел из-за холмов и бросился на помощь казакам. Я увидел, как светлая фигурка Милорадовича махала рукой с саблей, указывая на врага. Наверняка он кричал что-то воодушевляющее. Пушки изготовились к стрельбе и глухо бахнули выстрелы, один за другим.
Солдаты между тем подбежали к разползшемуся, как оставленное на солнце тесто, центру кокандцев, сделали быстрый залп и бросились в штыковую атаку.
Кокандцы было намного больше, но они не смогли долго продержаться против пушечных выстрелов и штыков. Даже издали я видел, как усталые, покрытые пылью гренадеры работают ружьями, накалывая врагов на штыки. Белый мундир Милорадовича тут и там мелькал среди черных вражеских халатов. Наконец, не прошло и пяти минут, как враги не выдержали и начали отступать.
Гусары к тому времени, ну и я в том числе, продолжали осыпать врагов пулями. Заметив, что в сражении наступил перелом, Яковлев приказал протрубить сигнал к нападению. Гусары мигом перестроились, причем я успел присоединиться к задним рядам и бросились на отступающего врага.
К чести кокандцев надо отметить, что они не бросились врассыпную, как перепуганные кролики, а отходили, сохраняя относительный порядок. Наши пушки продолжали метко осыпать их картечью, а пехотинцы преследовали по пятам. Казаки и гусары преследовали заметно поредевшую конницу.
Наконец, враги не выдержали и бросились бежать. Из-за того, что их было гораздо больше, вскоре Милорадович приказал трубить отбой. У нас были дела поважнее, чем преследовать поверженного противника.
Гусары помчались к Туркестану, а я остановился и поглядел вслед уходящему войску кокандцев. Если бы Суворов был здесь, он приказал бы преследовать их до полного уничтожения. Пока что я только думал о том, что нам удалось четырьмя полками пехоты и конницы разгромить тридцатитысячную армию.
Глава 22. Чрезвычайно плодотворные переговоры
Сразу после отступления кокандцев Милорадович поехал к Туркестану. Мы поехали следом за ним и у меня, сразу после того, как битва закончилась, снова немилосердно болело плечо. К тому же, стрельба из штуцера и последующая отдача в больную руку явно не способствовали выздоровлению раненой конечности.
Город оказался окружен рвом с водою, вырытым под высокой глинобитной стеной, метров десять, как минимум. Наверху, в проемах, виднелись любопытные головы защитников города, облаченные в шлемы, а еще других людей, без шлемов, в обычных тюбетейках и просто платках, видимо, горожан. За стеной высились куполы мечетей и высокий шпиль башни. Вдали от города тоже стояли здания, скорее всего, мазары, как здесь называли погребальные сооружения.
— Хорошие стены, — сказал Рутников, рядом с которым я ехал. — Хотя, если понадобится, быстро пробьем.
Полки подъехали ближе к воротам и выстроились перед ними. Защитники города продолжали молча смотреть на нас. Палящее солнце постепенно клонилось к горизонту. Наступила тишина, изредка прерываемая храпом и ржанием коней, а еще звоном уздечек.
Милорадович громко говорил обращение к горожанам, а рядом с ним стоял переводчик и тут же переводил, крича высоким тонким голосом.
— Уважаемые жители города Туркестана! Вас приветствует командующий авангардом Южной армии Российской империи Михаил Андреевич Милорадович, — сказал генерал. — Мы отбросили от ваших стен злокозненных кокандских захватчиков. Я требую открыть ворота и впустить моих воинов в город. Теперь эта территория, относящаяся к Российской империи.
Он умолк и посмотрел на горожан. Те продолжали стоять молча на стенах и я подумал, что сейчас они вполне могут выстрелить в нас из луков и закидать стрелами. Мы стоим на исключительно удобной позиции для обстрела.
Правда, оглянувшись, я увидел, что наши пушки тоже готовы к стрельбе и канониры стоят возле них с горящими факелами, готовые поджечь запалы. Это зрелище наверняка должно остудить слишком горячие головы в городе. Однако, как видел, к нам на подмогу прибыли только легкие шестифунтовые полевые пушки, а не тяжелая осадная артиллерия. С ними толстые стены взять будет проблематично. Я надеялся, что жители города не знали этих нюансов.
Со стен что-то прокричали в ответ и я услышал, как переводчик сказал Милорадовичу:
— Они предлагают вам зайти на переговоры. Они просят зайти именно генерала.
Чтобы лучше слышать, генерал наклонился к переводчику, стоявшему рядом с конем и я видел, как колыхнулся роскошный длинный султан на его шляпе.
— А не кукиш ли им с конским навозом? — спросил Яковлев. — Ишь, чего удумали. А если они командующего порешат, что делать будем?
Платов ничего не сказал, он сидел на коне перед казачьими полками и казалось, готов был уснуть.
— Хорошо, я заеду к ним, — кивнул Милорадович, не обращая внимания на протесты гусарского полковника и своего адъютанта. — Пусть откроют ворота.
Переводчик крикнул жителям и вскоре ворота чуть приоткрылись.
Милорадович оглянулся и сказал:
— На время моего отсутствия командующим временно назначаю генерала-майора Платова Матвея Ивановича. Со мной поедут ты, Гриша и…
Он на миг задумался и тут Смирный фыркнул и рванул вперед. Я чуть не выпал из седла, поскольку как раз на мгновение отпустил поводья.
— Верно, доктор, как раз составите нам компанию, — обрадовался Милорадович и приветливо махнул мне.
