блин! Одно слово — тевтонец!
— Завидно, — хихикнул Зубченко над Ясюлюнцем. — Молодец, Микола! Так держать, Питерский! А не дерзи Варвару — хуже будет!
Сахаров не знал, что ему и думать по поводу реплики и реакции отпущенной в его адрес практикантропами. Сокурсники переменились, и изменения в их поведении были разительными, а сказались уже на троих студентах, уложенных варваром на больничную койку.
За неимением лазарета и соответствующей мебели, использованной в заграждении, валялись тут же по соседству на траве и стонали время от времени, ощупывая больные места.
— Неслабо ты их, — пожурил Мих отчасти Ясюлюнца. — Одно слово — Варвар!
— Да ну, меня, когда учили быть сильным, не так ещё били — домой частенько возвращался с переломами. Но кость болеть не может! Верно? А когда срастётся, только крепче становиться!
— Заметно! Часто череп ломали? А контузили в голову? — прыснул Зуб.
Вот балагур и проныра. И тут он влез, пусть и на словах, приглядывая в сгущающихся сумерках за кустами. Скоро хоть глаз коли, ничего не увидят как стрелки на пару с Михом.
Проблему предстояло решить за счёт костра — и двух в соответствии с двумя замкнутыми пространствами меж бараками, поскольку дверью со стороны мужского послужило окно в женском и было раскрыто настежь.
Там и сидел Зуб с луком, свесив ноги с подоконника. Болтал ими, а не только языком.
Нервничал — адреналин блуждал в неимоверном количестве в крови. Не у него одного. Ждать неизвестности всегда было тяжело. Кто знает, что затеял лютый и беспощадный враг?
— Не спать! — то и дело разносились по лагерю голоса трёх практикантропов. Ими они в первую очередь подбадривали себя, не позволяя уснуть — даже задремать. Ну и соответственно тем, кто примкнул к ним с лопатами наперевес, а и топорами вооружились с молотками — всем, что могло представлять грозное оружие по меркам дикого, но отсталого мира.
Дикари меж тем продолжали сидеть по зарослям.
— Когда же они начнут? — не выдержал Зуб, едва Мих приблизился к нему — прохаживался, проверяя посты и целостность хлипкого заграждения из решётчатых и сетчатых составляющих деталей кроватей.
— Я думаю: ближе к рассвету, — озадачил напарник.
— С чего вдруг, а такие мысли?
— Сам посуди: в четыре часа самый сон — и сморит нас, плюс просветлеет прилично и будет сносно всё видно на расстоянии до десяти-двадцати метров.
— Так ты хочешь сказать: дикари спят по кустам?
— Т-ш-ш… Тихо! Не ори!..
Зуб притих и зашептал:
— А почему бы нам ни навестить их?
— Рано, слишком рано…
— Смотри, Мих, чтобы потом не было слишком поздно!
— Доверься мне, дружище!
— Хорошо хоть не предложил положиться на тебя, а то бы я не понял: на что намекаешь… Ха-ха…
— Вот язва!
Зуб довольно улыбнулся своей щербатой ухмылкой Михею, и также вызвал у него ехидную ухмылку. На том и расстались.
— Что видно, а слышно, Варвар? — присоединился тот к нему после Зуба.
— Да ни хрена!
— А ты, зверюга?
— Ы… — коротко отреагировал Вый-Лох на обращение хозяина — по-прежнему держал ухо востро и был начеку, располагаясь на четырёх лапах. Порыкивал время от времени, заставляя разноситься по округе собственное эхо, мешая дикарям чувствовать себя в безопасности.
— Предлагаю его спустить и немного поохотиться, — выдал Варвар на-гора.
— Ну и кто из вас двоих зверюга, а? Ещё большой вопрос… — покинул Мих напарника, напоминая лишний раз: — Не спать! Держаться…
— Ты это скажи им, а не мне… — кивнул Ясюлюнец на сокурсников, валяющихся подле него в траве, и пытавшихся уснуть — хотя бы вздремнуть. А ещё уметь надо было — и набраться наглости, поскольку о смелости в их случае даже речи ни шло.
— Что же ты затеял, Беккер? — уловил Мих то, что пока было недоступно его соратником, как по оружию, так и несчастью.
Ведь кто, как не он вооружил кольями дикарей-людоедов, вот только обращаться с ними должным образом не был способен научить, а соответственно сам к здешней жизни неприспособлен. Хотя на ошибках учатся. Возможно, также мотал на ус. И кто бы мог подумать, что именно они с ним и будут противостоять один другому в заочном споре здесь.
Судьба… злодейка. Её ухмылка им обоим казалась оскалом смерти.
* * *
Беккер недолго думая, решил, когда именно они нападут, не обращая внимания на то, что сокурсники предприняли попытку соорудить примитивную защиту по периметру меж бараками.
Он всё-таки какой, а никакой геодезист — и пусть учился, но также на собственных ошибках. На ум пришли фильмы, которые он смотрел — и как любой мальчишка в его годы про войны в средних веках. А там рвы преодолевали с охапками вязанок, а невысокие стены при помощи лестниц или тех же шестов. Один мчался, держась за передний край, а иные держали сзади, помогая ему взойти на отвесную стену.
Этим сейчас и занимался Беккер, стараясь донести смысл дикарям. Вырубил длинный шест четырёхметровой длины, и схватился за его край спереди, а сзади него поставил дикарей и заставил толкать его к дереву больше подобному на пальму с кроной на самом верху.
— Ща я взойду и наберу плодов! — заявил он.
Как собирался взлететь предводитель людоедов, те недоумевали. Но помогли ему так, как поняли в силу собственных умственных способностей — и значительно разнились у питекантропов-неандертальцев с хомо-сапиенс.
Не попали они с первого раза в ствол дерева, а вот когда со второй попытки угодили Беккером в ствол, на того посыпались все «шишки».
— Что я говорил… — застонал он — всё-таки достал плоды с древа, а точнее оно его ими.
Понял, как тогда Ньютон, изобретя под яблоней закон всемирного тяготения: не стоит учить дикарей перемахивать препятствия — с ними проще их сносить. По причине чего
