class="p1">И девушка рассказывает. Сочинский договор — это пакт нескольких субъектов о недопущении друг с другом масштабных военных противостояний. Сочи и еще несколько городов договорились решать конфликты между собой поединками двух князей-защитников. Как стать этим «князем»? Сперва Совет должен одобрить твою кандидатуру, затем ты едешь в специальный Центр, где проходишь короткое обучение и проходишь выпускной экзамен.
— Князь-защитник — лицо города. — Катя очень наивная девушка, раз в это верит. — Мы представляем интересы жителей Сочи и не даем тем же екатеринодарцам обижать их.
— Забавно, что ты называешь «жителями Сочи» семь человек из Совета, — усмехаюсь.
— Что⁈ — хмурится брюнетка. — Почему ты так говоришь⁈ Что ты вообще можешь знать⁈
— Кать, ну вспомни сама свои поединки, — пожимаю плечами. — И скажи мне, что они ни разу не проводились в ущерб интересов большинства жителей Сочи.
Катя секунду молчит, потом раскрывает ротик, хочет что-то сказать, но тут же смыкает губы и отворачивается, а в глазах ее блестят слезы.
— Так я и думал, — вздыхаю и сжимаю ладонь девушки. Она мешкает мгновение, но в итоге пожимает мою руку в ответ.
— Господин, еще вина? — голос Радмилы выдает ее волнение из-за наших с Катиными прикосновений.
Я хочу согласиться, но не успеваю. Раздаются резкие хлопки, и в трапезную из коридора прилетают то ли гранаты, то ли дымовые шашки. Все же шашки. С шипением синеватые клубы газа заполняют всё вокруг.
Гости с хрипами кашляют и падают лицами в тарелки. У меня щиплет глаза, но в целом держусь. Что делать? Уходить? Прыгать в окно? Исключено. Гости останутся беззащитными.
Застонав, Радмила заваливается набок, но я ее подхватываю, прежде чем она падает, и осторожно кладу плечами и головой на стол.
В тумане ничего не видно. Я усиливаю слух и улавливаю осторожно шорканье шагов. В синих клубах появляются несколько черных силуэтов…
Мда. Ситуация не фонтан. Мягко говоря. Не для меня — для сволочей, что это устроили. Прикончить выродков мало. Их души будут страдать долго и мучительно.
Понятно, что я уже вскочил. Биокенетика не позволяет этой дряни отравить меня, нивелирует любое воздействие газа.
Быстрый взгляд на стол. Заснули все, кроме Кати, Добромира и Аркадия. Грандмастеров газ отравляет тоже, но слабее. Старики и девушка, пошатываясь, встают со стульев. Хммм. Не бойцы. А Лёня и остальные гридни сейчас охраняют территорию и знать не знают, что в доме происходит. Конечно, если молодцев тоже не положили.
Скверно, скверно. Итого, куча беззащитных тел, один разозленный царь и незваных гостей в количестве… Усиливаю слух… Ага, пять засранцев. Пять будущих трупов. Пять душ, что вскоре лишатся посмертия.
Тресни Навь! Уже не могу дождаться, как прикончу их. Но наспех срываться в бой нельзя. Отморозки могут задеть шальным огнем гостей. Такое кощунство в своем доме я не могу позволить. Гостеприимство священно. Моя гордость не позволит никому погибнуть.
Между тем туман чуть развеивается. Во всяком случае, налетчиков теперь можно рассмотреть. Маски, черный камуфляж, автоматы. Нашивки с Каркушей на плечах, а вперед с яростным рылом высунулся безоружный Емельян Воронов. Сынок, которого не смог достать Совет. Балаклаву выродок снял и щеголял довольной лыбой, никчемыш.
Воронов обводит злорадным взглядом гостей — спящих и ослабших.
— Здравия желаю, главы родов Лазаревых и Соколовых, — издает насмешливо. — Хорошо, что Грандмастеров «синенький» не берет полностью, — надменно роняет Емельян. — А то было бы совсем скучно вас пристреливать. Особенно тебя, чертов Добромир! Добился своего, старый пень? Заимел наш завод? Ну ничего, твоей радости пришел конец. Я грохну тебя с твоими сынком и бабой.
— Побойся богов, Воронов, — мычит через силу Добромир. — Ты уже замарал себя, связавшись с наркоторговлей, но нет ничего грязнее убивать беззащитных женщин.
— А мне плевать! — рявкает Емельня. — У меня нет больше рода, и человечности во мне тоже больше не осталось…Так что и старуху твою я не пожалею, не надейся, старый пень. Оу-у, какие люди! И сама Меньшикова здесь! — замечает он бледную, шатающуюся Катю и похотливо оглядывает ее изящную фигуру. — Высший свет заглянул в мою усадьбу. Какая честь!
— Здесь не только я, — с трудом выговаривает Катя и указывает дрожащей рукой на уснувших Риту с Андреем. — Здесь чада Воскресенских.
— Это действительно неожиданно, — усмехается Емельян. — Значит, карма настигла и Воскресенских. Я безумно рад. Не всё же Вороновым в одиночку страдать. Пусть и наш славный патрон лишится своих наследников.
Но Катя пытается достучаться до его отшибленных мозгов:
— Рита и Андрей — дети члена Совета. Я — князь-защитница. Это налет не только на Соколовых с Лазаревыми и Романовым. Ты поднял руку на весь город, Емельян, — заявляет она. — Отступи пока еще можешь.
Последний «ворон» слушает воительницу внимательно, даже кивает ее последним словам, а потом выдает, оглядев фигуру девушки:
— Что ж, Грандмастеров я еще не насиловал, будет первый опыт…Не понял! А ты почему стоишь на ногах? — хмурит он брови, увидев меня. — Романов, сученыш, как тебе удалось выдержать газ⁈ Только не говори, что и ты тоже Грандмастер! Чего молчишь, щенок? Язык проглотил?
— Просто думаю, каким мукам предать твою душу, после того как вдоволь истерзаю тело, — задумчиво отвечаю, ни на секунду не отпуская ситуацию из своего внимания.
Емельян разражается смехом:
— Мечтай-мечтай, сопляк. Я не знаю, каким Макаром тебе в твоем сопливом возрасте удалось скрытно достичь Грандмастера, но это тебя не спасет. Газ ослабил всех вас. Вы беспомощны, как дети.
— Надейся, ничтожество, — нагло усмехаюсь. — На твоем месте я бы даже помолился. Ведь если это не так, ты лишишься не только жизни, но и посмертия. Все вы лишитесь, — оглядываю замерших автоматчиков. — Я — маг душ. Это в моей власти. Последний шанс, смерды, — бросьте оружие, и вы всего лишь умрете от моих рук, а вашим душам, так и быть, я позволю отправиться в Навь. Затем уже боги будут судить вас по вашим поступкам.
Застывшие люди Воронова переглядываются.
— Ха-ха…Интересное предложение, Романов, — лыбится Емельян. — Я аж заслушался. Гладко стелешь.
— Ты не понял, холоп, — сухо чеканю. — Это не сделка, а царская щедрость. В прямом смысле слова. Обычно я беспощаден к врагам, но сегодня мой праздник, и могу проявить несвойственное мне милосердие.
— Послушайся его, Воронов, — хрипит Аркадий. — Романов правду говорит. Я свидетель его силы.
— Хватит этого цирка, — резко морщится Емельян. — Вы портите всё веселье этой чушью. Все эти дни мы прятались в схроне под усадьбой не для того, чтобы махнуть вам рукой и уйти восвояси. Ну уж нет. Не дождетесь. Я отопью мести сполна.
Ох-хо. Как интересно выходит. Получается, Емеля сидел в убежище под пожалованным мне домом? Забавный презент от Совета. А Воскресенский знал, какую подставу мне подложили? Мог ли он сам руку приложить? Мм, нет, вряд ли. Дети его ведь тоже здесь. Глупо и недальновидно рисковать жизнями наследников. Значит, это козни лишь одной женщины. Шлюха-Судьба
