***
Граф Забела укатил в уездный город вместе с исправниками и пленёнными бандитами. Сам он ехал верхом и в пути ему в голову приходили разные мысли. Он никак не мог сопоставить эту энергичную, умную, храбрую женщину с той баронессой Виленской, которую он когда-то знал.
И почему она его не узнала? Не могла же она забыть его. Да, он не так часто бывал в гостях у барона, негоже холостым друзьям бегать в гости к женатым, но на венчании он был, на крестинах Саши, сына Виленского тоже был. Неужели и вправду не помнит или такая хорошая актриса, что очень удачно делает вид, что не узнала? Ведь назвала же она его по имени, когда он нёс её из горящего сарая.
Забела вспомнил, как его словно током ударило, когда она открыла свои бездонные чёрные глаза, в которых появилось искренне удивление и спросила:
- Андрей?
Что за чертовщина, у него, взрослого мужика, даже дыхание перехватило. Но это же Ирэн Виленская, та, которая бросила мужа, сына, падшая женщина. Почему он не может продолжать её презирать, как собирался, когда добирался в этот Никольский.
Может потому, что она, не возразив ни словом, ни движением сразу оценила и приняла его план? Может потому, как она убеждала отца уехать, поняв, что тот может натворить глупостей? Может потому как на неё смотрят её люди? Да что там люди, даже Батыр, который не принимает вообще никого, после того как нашёл Ирэн в горящем сарае, будто взял над ней шефство. Позволяет себя гладить и даже…о, ужас, облизывает ей руку.
У графа впервые за долгое время был бардак в мыслях. Не складывался образ и поступки, он не понимал, а когда Андрей Забела, что-то не понимал, то он становился неудержим в своём стремлении всё выяснить.
Поэтому сразу после того, как сопроводил исправников с задержанными до участка направился к дому наместника.
Гайко был дома, занимался делами. Ему уже доложили, что в Никольский уезд снова прибыл императорский советник. И о том, что он запросил отряд исправников в поместье Лопатиных, наместник тоже знал, но не знал подробностей и очень рассчитывал на то, что граф ему всё расскажет.
Наместник Гайко знал Забелу и даже был знаком с его бульдожьей хваткой. По вопросам графа наместник понял, что того сильно заинтересовали все новинки, которые появились в Никольском, но почему-то граф расспрашивал не о Лопатине, кто, собственно, и стоял за новинками, а о его дочери Ирэн.
Наместник поведал графу всё, что знал. По прежнему опыту он помнил, что от графа бесполезно что-то скрывать, всё равно докопается, но при этом будет нервничать, а нервный Забела в сто раз хуже, чем Забела в обычном состоянии. Хотя и в обычном состоянии графа могли переносить немногие.
Из рассказа наместника граф вынес, что с приездом Ирэн в поместье отца, Лопатин вышел из своего затяжного затворничества и начал придумывать разные штуки, но при этом, Ирэн тоже от него не отставала. Придумала какие-то кримы, по которым теперь сходит с ума вся женская часть местного общества и, если вначале все настороженно относились к Ирэн, да-да до Никольского тоже доходят новости, то теперь её, если не встречают с распростёртыми объятиями, то по крайней мере терпят.
В общем граф посетил местную аптеку, в которой познакомился с Софьей Штромбель, оказалось, что граф знал её отца и когда узнал чья она дочь, то сильно удивился, что та «прозябает» в провинции. Увидел необычное мыло, и еле выпросил несколько коробочек, потому как почти всё было сделано на заказ и в свободной продаже его не было. Узнал, что и к мылу Ирэн Виленская, которую все здесь почему-то называли Лопатиной, имеет самое непосредственное отношение.
В больнице все тоже нахваливали барыню Ирэн Леонидовну, к сожалению, главного доктора Забела не застал, поскольку тот уехал в столицу, зато в больнице было много студентов, которые и восхваляли Виленску…тьфу ты, Лопатину.
Вся эта информация ещё больше запутала графа, но он решил, что в городе больше ничего не узнает и поехал обратно в поместье Лопатиных.
У него было много вопросов и Ирэн ему на них ответит…
Глава 31
Москов.
Именины императрицы всегда отмечали большим балом. Приглашалась вся знать и иностранные послы. Готовиться императрица начинала за три месяца, поэтому к моменту самого бала, дворец уже настолько уставал от идей императрицы, что праздник ждали с большим нетерпением.
Императрица Мария Алексеевна, в девичестве принцесса Деймара, любила праздники. Во время праздников её супруг, император Александр Третий, всегда был с ней и с детьми. Она любила мужа, и ей нравились его друзья, ироничный граф Андрей, немного грустный барон Виленский, даже Александра Шувалова императрица принимала, хотя уж его-то все во дворце обходили стороной.
В данный момент Мария Алексеевна шла к мужу, чтобы посоветоваться насчёт барона. Александр накануне вечером обмолвился, что хочет объявить о предстоящей помолвке барона с девицей Строгановой. Императрица переживала за несчастного в любви друга мужа и хотела уточнить надо ли ей подготовить специальный нумер, возможно барон захочет станцевать с девицей сразу после объявления. Да, после четырёх родов императрица всё ещё сохранила романтические фантазии.
Стоявшие в карауле солдаты вытянулись перед императрицей и распахнули двери в малый кабинет императора. Мария Алексеевна прошла внутрь и увидела мужа, сидящим за большим столом. Перед ним на столе лежало письмо, которое он только что читал и стоял ларец, в котором лежали квадратные свёртки.
– Душа моя, – обратилась императрица к мужу, она часто его называла, либо душа моя, либо моё сердце, эти фразы она выучила одними из первых, когда Александр только привёз её в Стоглавую, – что-то случилось? От кого письмо?
Александр взглянул на жену и задумчиво ответил:
– Письмо от Андрея, но я ничего не понимаю
– Можно? – императрица протянула руку и Александр дал ей письмо.
В письмо довольно коротко было описано покушение на жизнь баронессы Виленской, которая называет себя теперь Ирэн Лопатина, рассказано о том, что вскрылись факты по старому делу об убийстве супруги Леонида Лопатина, а также пространно написано, что Ирэн сильно вовлечена во все новинки своего отца и даже кто-какие придумывает сама, хотя «привилегии» оформляет на Лопатина.
– Вот посмотри, – император показал на ларец, на который императрица обратила внимание, как только вошла.
– Что это? – Мария Алексеевна взяла один из кубиков и попыталась рассмотреть, даже понюхала. Пахло приятно.
– Открой, – улыбаясь посоветовал Александр
Женщина вскрыла пергаментную бумагу и обнаружила под ним твёрдый почти прозрачный кусок, светло зелёного цвета.
– Это мыло, – Александру явно было весело
– Мыло? – императрица была крайне удивлена, что вот этот красивый вкусно пахнущий брусочек моет быть мылом. Коричневым, крахмалистым на ощупь и с неприятным запахом.
И император рассказал супруге, что в Никольском уезде помимо спичек и чернёного серебра теперь делают вот такое вот мыло:
– Граф Андрей лично купил его в аптеке, да ему ещё не хотели продавать, потому как делают только на заказ. Говорит вся женская половина местного общества платит целкачами* за эти брусочки. А придумали их две женщины…Одна из них дочь известного аптекаря, Штромбеля
(*целкач – серебрянная монета)
Император взглянул на супругу, та кивнула, подтверждаю, что помнит такого, и продолжил:
– А вторая…Ирэн Виленская
Императрица очень удивилась, услышав про Ирэн. Она была уверена, что та после случившего скандала больше и носа не высунет. А ты посмотри, ещё и мыло придумала. У императрицы возникло неприятное ощущение в груди. Ей вдруг показалось, что Александр говорит про Ирэн с какой-то непонятной нежностью.
Мария Алексеевна очень ревновала мужа, ей казалось, что отвернись она и на него сразу начнут охотиться всякие, типа этой баронессы.
