— Давай его сюда, — я махнул Кижу, — поговорю с твоим живчиком.
Через десять минут он привёл в кабинет юношу, одного из тех, с кем я дрался сегодня. Во время стычки не было времени разглядывать противников, и сейчас я крайне удивился — он же совсем молодой, едва восемнадцать будет. Бледный до синевы, с затравленным взглядом и скособоченной фигурой. В первый момент я не мог понять, что с ним не так, и только через несколько секунд сообразил — у бедняги не было правой руки. Короткая культя была замотана белой тканью, через которую проступили пятна крови.
Киж прав, он заслуживает уважения, как минимум. Сам смог прижечь, Киж говорил? Не уверен, что смог бы сделать также на его месте. Теперь понятно, почему поручик не добил его, а пришёл за инструкцией.
— Сядь, — я указал парню на стул.
Он дёрнулся от звука моего голоса, замялся, но послушно сел.
— Кто вас натравил на усадьбу?
— Н-не знаю. — Парень явно боялся, заикался и старался не встречаться со мной взглядом. — Гаврил Акакиевич сказал, есть д-д-дело. П-подробности не г-говорил.
Киж, вставший за левым плечом парня, кивнул, выступая в роли детектора лжи.
— Сколько ещё взрослых мужчин в вашем роду?
У Еропкина дёрнулся глаз.
— Я н-не знаю. Дядьки в Сибири служат, их трое, кузенов у меня д-двое, но им всего шестнадцать. М-может, ещё кто из родни есть. Ч-честное слово, не знаю! Я д-давно дома не был, учился в М-москве, приехал т-только неделю назад.
Киж наклонил голову, будто прислушиваясь, а затем медленно кивнул.
— П-пожалуйста, отпустите меня, — Еропкин часто заморгал, — я н-нехотел вас убивать. Руку вот…
На глазах паренька появились слёзы, но он мужественно держался.
Да какой он мне враг? Телёнок, на которого жалко поднять руку. Но с силой воли, которой можно гордиться.
— Ты поедешь домой и передашь моё послание, слово в слово.
Паренёк часто закивал.
— Род Еропкиных за беззаконное нападение и убийство моих людей должен выплатить виру. А также поклясться, что никогда больше даже не помыслит причинить мне вред или убыток. Если нет, я буду считать вас кровными врагами и постараюсь, чтобы ваше имя навсегда исчезло из списков дворян.
Он посмотрел на меня со страхом, несколько секунд подумал и кивнул:
— Я п-передам ваши слова.
— Дмитрий Иванович, проводи его, пусть садится на лошадь и едет домой.
В дверях юноша обернулся.
— Не м-могу говорить за всех, но прошу простить меня. Было бесчестно нападать на вас. Я с-с-сожалею.
— Твои извинения приняты. Между нами нет вражды.
Он поклонился и вышел. Жаль, что мы не встретились при других обстоятельствах — вполне могли стать друзьями. Но, увы, жизнь выкидывает не слишком приятные коленца.
* * *
Следующие пару часов я гонял орчонка Афоньку, выясняя, что в усадьбе уцелело, а что требует перестройки и ремонта.
В это время ко мне явились старосты из Злобино и Крукодиловки — узнав, что битва закончена, они привели крестьян, чтобы помочь навести порядок. Я поручил им собрать трупы и растащить сгоревшие строения. Заодно подобрать оружие, сделать коновязь и привязать всех лошадей, что остались от незваных гостей. Живых коней я разрешил им забрать себе — мне без надобности, а крестьянам в хозяйстве пригодятся.
Вызвав кузнеца Прохора, велел взять ему дрожки и ехать в Меленки, а при необходимости и в Муром. Закупить кирпичи и нанять каменщиков — следующие несколько месяцев в усадьбе придётся много строить, восстанавливая разрушенное.
После обеда приехал отец Андрей из Архангела и уговорил не сжигать тела Еропкиных и их опричников. Мол, родные захотят проститься, надо похоронить по-христиански, нехорошо мстить мёртвым и всё такое. Я согласился, взамен поручив ему отпеть и похоронить по всем правилам Прошку и Куприяна, взяв на себя все заботы о похоронах. Пришлось опять гонять Афоньку — сказать старостам, чтобы покойников положили на ледник.
Уже под вечер ко мне пришла Диего. Как всегда чопорная, испанка уселась напротив меня, выдержала паузу и спросила:
— Что там было, Констан?
— Где?
— Во время твоей драки. Я не поняла, что происходит с эфиром — такое непонятное дрожание. Это твои штучки? Что-то из деланной магии?
— Сам не знаю, Диего. Очень странный эффект, устроенный нашем «гостем».
Изнутри дёрнуло странное предчувствие, и я решил пока не рассказывать ей про медную коробочку. Вот разберусь, откуда эта дрянь взялась и кто её дал Еропкиным, тогда, может, и поделюсь сведениями. А пока сделаю вид, что не знаю.
— Увы, он уже не сможет рассказать, как это сделал.
Диего кивнула, внешне удовлетворённая моим ответом.
— Жаль, — я поймал взгляд испанки, — что ты не помогла мне. Вдвоём мы быстрее справились бы с ними.
Она удивлённо подняла брови.
— Прости, Констан, но ты мне не платишь за это. У нас договор только на обучение, если ты не забыл. Я не оказываю услуг по охране.
От её холодной улыбки мне стало неуютно. Казалось бы, столько с ней общаемся, живём под одной крышей, а на её помощь рассчитывать не приходится. То ли разница в менталитете у нас слишком сильная, то ли у Диего совершенно нет ко мне дружеских чувств. Ведь знает, что отплатил бы ей сторицей, но палец о палец не ударила. На её месте я бы не смог оставаться в стороне.
— Извини, устал я что-то. Давай продолжим разговор завтра.
Диего ушла, а я распластался на кушетке и решил остаться ночевать здесь же. Нога разболелась, и тащиться в спальню не было никаких сил.
Через сон почувствовал, что заходила Настасья Филипповна. Увидела, что я задремал, накрыла меня одеялом, перекрестила и на цыпочках вышла из комнаты.
Я почти провалился в сон, как меня вдруг подбросило. Кривясь от боли, встал, подошёл к шкафу и достал медную коробочку. Да, ошибки быть не может — я точно вспомнил, где видел эту вещицу в прошлый раз. На столе у князя Голицына, когда продавал ему лошадей.
Глава 30
Запах дома
Утром меня разбудил запах кофия. Ёшки-матрёшки, как мне не хватало этого мгновения! За время поездки в Петербург и службы в армии я успел забыть, насколько это прекрасно.
Я открыл глаза и увидел Таню с кофейником в руках.
— Доброе утро, Константин Платонович.
Девушка улыбнулась и подала мне фарфоровую чашечку. У меня даже сердце пропустило удар от такого зрелища. Бог ты мой, только ради этого стоило брать Берлин и выслушивать ругань императрицы.
— Доброе утро, Танечка.
Взяв чашечку из рук девушки, я задержал пальцы на её ладони.
— Я очень по тебе скучал.
— Правда⁈
— Очень-очень.
Я притянул Таню к себе и поцеловал. Её ответ был полон страсти и одновременно нежности.
— Я тоже, очень-очень, — шёпотом выдохнула она в ответ. — Думала, вы про меня совсем забыли. Нашли в столице себе благородную барышню…
Недоговорив, она снова впилась мне в губы с дикой жадностью.
Увы, секунды счастья длились недолго. В дверь постучали, Таня сразу же отстранилась и выставила между нами кофейник. Но глаза у орки горели, как у хищной кошки перед броском.
— Доброе утро, Константин Платонович.
Киж вошёл в комнату с печальным лицом и коротко поклонился.
— Прошу прощения за столь ранний визит. Только что вернулся и хотел сразу же доложиться.
Таня, пряча счастливую улыбку, выскользнула из комнаты, а я отпил глоток кофия и кивнул Кижу:
— Рассказывай, что у тебя.
— Виноват, Константин Платонович, не справился. Не смог добраться до Троекурова.
Он потупился и тяжело вздохнул.
— Охрана? Тебя заметили?
Киж качнул головой.
— Нет, Константин Платонович. Я даже в спальню к нему пробрался. Только на Троекурова какое-то особенное заклятье наложено, против мёртвых. Я к нему не то что прикоснуться не смог, а даже подойти ближе, чем на два шага, не сумел. Виноват, не оправдал вашего доверия.
