— Не напоминай. Итак кошмары снятся.
— Ты чего? — я с ухмылкой обратился к Джоссу. — Всё никак не забыть тот злосчастный вечер, когда на чистом небе светили звёзды, а на бренной земле в центре круга палаток горел костёр. И светом огня Он ОСВЕТИЛ…
— Заткнись, морщинистая морда, заткнись! Задери тебя скверна, молчи, не напоминай! — его передёрнуло, и он кружку залпом осушил.
Мы с Баратом залились таким оглушительным смехом, что даже кто-то из толпы у стойки расслышал нас и обратил внимание. Правда, ненадолго — для мужчины нет смылся выбирать между иллюзорным вниманием двух красивых дам и видом трёх непонятных разумных.
— Иди нахер Ликус, понял! Вот прям на свой и иди!
— Да ладно Джосс, будет тебе.
— Что собрался делать с ребёнком?
Одна из черт характера Барата: сменить тему разговора ровно в тот момент, когда это нужно и самым подходящим образом. И сейчас, когда мы уже отсмеялись, был тот самый момент.
— Ничего, просто передержка. К празднику его должны освидетельствовать и забрать.
— В церковь отдашь?
— Да, — от моего ответа оба друга изменились в лицах. Что-то вроде лёгкой горечи отражалось на них.
— А ты его вообще где нашёл?
— На родах присутствовал.
— Караулил, что ли?
— Ага. А до этого бегал по деревне, под юбки бабам заглядывал да спрашивал так громко: «А кто тут у нас в теремочке живёт?»
— Ха. Я серьёзно.
— Я тоже, Барат. Так совпало. Думал, что женщина уже родила и просто решил проверить её здоровье. И на тебе: добро пожаловать на первый ряд представления «Разруби младенца ржавым топором».
— М-да, — Джосс скривил лицо. — Плохо как-то это.
— Слушай, Ликус, — Барат вернул себе лидерство в разговоре, — ты точно решил его в церковь передать?
— А чего с ним ещё делать?
— Ну, позаботься о нём, что ли. Ты ж со скверной на «ты».
— А с детьми на «вы», — парировал я.
— Я бы так не сказал про тебя, Ликус.
— А я говорю. Если такой сердобольный, то можешь сам о нём позаботиться!
— Я? — Барат как-то сразу стушевался и глаза его забегали. — Да я, ну, не могу. Причины у меня есть, понимаешь?
— И у меня тоже причины есть. Как минимум, я обратно в путешествия отправлюсь и маленькое дитя — последнее, что мне нужно.
— Трихтиху отдашь, значит, да?
— Значит, отдам. Я знаю, Джосс, что он вряд ли переживёт церковников. И не смотри на меня так.
— Всё равно считаю, что это неправильно!
— Поддерживаю, — Барат одобряюще похлопал по плечу друга. — Может быть, к ним отношение было соответствующее, когда такие дети только рождались на свет. Чего скрывать: лет триста назад они были в диковинку и всех пугали. А сейчас чего? Да они такие же разумные.
— Именно, — Джосс поддержал разговор, — Никто же не топит своего ребёнка лишь потому, что он какой-то некрасивый уродился? Двулично это всё, Ликус, понимаешь? Да и эти ежемесячные проповеди…
— Этот трихтих так нелепо выглядит, — Барат чуть ли не плевался от отвращения, — когда затирает про всякое отречение от скверных мыслей и деяний, а у самого всё нутро чёрное как смоль.
— Мы прекрасно знаем, что инквизитор и рутифактор скрывается под личиной всеми нами любимого и обожаемого трихтиха Хубара, — у меня наконец-то получилась вставить слово.
— Да подавится он вином во время трапезы.
— Да насрёт голубь ему в тарелку.
— Кутуу́н! — они оба подняли руки в орочьем молитвенном жесте.
— Аа́рс Кутуу́н, — я подыграл им.
Мы замолчали. Я вполне уверен, что два друга вспомнили образ немногословного орка и события давно минувших дней. Судя по лёгким улыбкам — эти воспоминания им приятны.
— Вы так и не рассказали о причинах попойки.
— Ну, — Барат задумался, подбирая нужные слова, попутно раскачивая кружку с пойлом. Но плюнул на это дело и решительно выпалил: — Уезжаю я Ликус. Насовсем.
Слишком много мыслей роилось в голове. Я не мог понять, почему он решил куда-то уехать после стольких лет жизни в Эльбене и, казалось бы, более чем успешной доли одного из главных авантюристов города? Не говоря про его закадычного друга, что сидел рядом и смотрел на эльфа с такой доброй, братской грустью.
— Куда?
— В родной город.
— Ты же рассказывал, что тебе туда дорога закрыта, нет?
— Да, но это когда было? Ситуация изменилась, нужно ехать.
— Сколько до него пути?
— Три недели — в самом лучшем случае.
— Долго. Как же тогда Рувила?
— Не трогай то, чего не надо, — Барат не выглядел раздражённо, но голос его слишком отчётливо наполняла печаль.
— Я за тебя переживаю, а не трогаю. Неужели так всё и оставишь?
— Пойми, мы с ней рыбы из разных вод. Я из обмелевшего и заросшего озера, а она из океана. Не надо предаваться лишним фантазиям: на душе лишь противней будет.
Я покосился Джосса. Он легонько замотал головой, а в его взгляде читалась просьба не продолжать этот разговор. Наверно, эльф давно всё решил. Не стоило бередить его раны.
— Чем заниматься будешь?
— Посмотрим, как пойдёт с делами, но гильдию не брошу — привык я к этому делу. Правда, там наставничества толком нет, да и дел тоже: так, мелкая охота, травы какие да иногда гоблины логова устроят. Но я посмотрю.
— Пусть тебе сопутствует удача, Барат.
— Спасибо. Если будешь путешествовать — заезжай в гости. Я, как обоснуюсь, Джоссу отправлю точный адрес.
— Обязательно.
Повисла пауза и каждый думал о своём.
Когда я уже подумывал попрощаться и уйти, Джосс заговорили и показал на входную дверь:
— Смотрите-ка. Доставщик из ратуши.
В зал гильдии действительно зашёл статный парень с выхоленной внешностью и выражением собственной важности на лице. На коротком плаще был вышит герб города. Такой же герб был вытиснен на качественной коже почтовой сумки, перекинутой через плечо. Только доставщики ходят с подобными атрибутами на одежде.
Парень уверенным шагом прошёл к стойке и не раздумывая, бесцеремонно протиснулся сквозь толпу. Если присмотреться, то количество авантюристов уменьшилось. Но недостаточно, чтобы в ней чувствовать себя комфортно. Через пару минут толпа выплюнула доставщика, и он спешно направился к выходу.
До наших ушей донеслись отголоски крика, и толпа у стойки расступилась. Скорее всего, кто-то из регистраторш звал доставщика. Только это могло объяснить, почему он развернулся и пошёл обратно. А вот дальше произошло то, чего я никак не ожидал.
Толпа ещё сильнее расступилась, и можно было видеть практически всю стойку. По крайней мере, я видел девушку с карими глазами, что трясла скрученной в трубку бумагой, скреплённой сургучовой печатью. Работница показывала на меня. В полнейшем недоумении я поднял руку. Она утвердительно взмахнула и передала бумагу доставщику.
Парень быстрым шагом направился в мою сторону. Его лицо было полностью бесстрастно и не выражало никаких эмоций, кроме всепоглощающей важности к собственной персоне. Но вот уголки глаз и, даже в какой-то степени сам взгляд словно кричал о его внутреннем негодовании.
— Ликсу… — он попытался произнести столь необычное имя с особенным пренебрежением. Но не рассчитал свои силы, запнулся и вызвал лишь лёгкие смешки авантюристов.
— Лик’Тулкис, — я поправил парня, кое-как скрывая злорадную ухмылку.
— Благодарю. Вы Лик’Тулкис, магос Настрайской магической академии?
— Наверно, да. По крайней мере, с утра себя им осознаю.
— Вам сообщение.
С этими словами он протянул мне скрученный листок. С нехорошими мыслями и вопящей интуицией я принял его, снял печать и растянул на столе.
'Здравствуй, Ликус.
Я молю всех богов о том, что ты получишь это сообщение раньше, чем случится непоправимое. Мы…'
— Не могли бы оплатить доставку сообщения прежде, чем читать его? — парень говорил странные вещи.
— Какая оплата?
— Сообщение отправлено по форме номер семь, а значит отправку и доставку оплачивает получатель. С вас семьдесят восемь серебряных монет.
