И, всё-таки, сложно составлять тест письма, когда толком и не знаешь, что писать. Одно радует: для его отправки многого не понадобиться. Достаточно лишь зайти в ратушу, заплатить в регистратуре пошлину да продиктовать текст специально обученному магу, и можно быть уверенным — сообщение точно дойдёт куда надо. Но не сегодня.
Сегодня разумные всего города решили взять ратушу приступом, оккупировать коридоры, забаррикадировать двери и замучить насмерть бедных работников администрации города. По крайней мере, собравшаяся напротив здания толпа наводила только на эту мысль. Хотя, стоило отдать должное: даже в таком хаосе разумные старались группироваться вокруг табличек с названиями городов. Эдакий не лишённый своих трудностей, но простой способ сэкономить парочку монет. Что может быть дешевле, чем послать одно сообщение одним разумным другому разумному? Только посланное сообщение группой не на чьё-то конкретное имя, а просто с указанием тех, кому дозволено просматривать это самое сообщение. Будет ждать такое послание, пока в ратушу города не зайдут все указанные лица и не прочтут свою часть письма. Ну, или через три месяца его просто уничтожат за ненадобностью.
Но протиснуться через всё это столпотворение было не единственной проблемой. В самом здании разумных было слишком много для этого прекрасного, тёплого, весеннего денька, а гам стоял такой силы, что у меня невольно закружилась голова. Разумные перекрикивались между собой, что-то друг дружке рассказывали, делились новостями и планами на праздник. А работники администрации хоть и выглядели уставшими, но смотрели на всех по-доброму, с пониманием.
Отстояв в очереди час, отправив сообщение и выйдя на улицу — я хотел было облегчённо вздохнуть, но предстояло вновь пройти сквозь толпу перед ратушей. Казалось, разумных в ней лишь прибавилось.
Пока я пробирался сквозь это нагромождение тел, в голове у меня крутился лишь один вопрос: сколько же здесь было народу, когда объявили точную дату праздника? К счастью, что в тот день моё бренное тело было далеко в лесу. По словам Лины, волна предпраздничной суеты была на столько сильной, что прокатилась и по деревне тоже.
Но, к несчастью, сейчас я в городе, а не в тихом и спокойном месте. Благо второй пункт из списка дел выполнен и теперь мне прямая дорога к зданию Всеобщей Церкви.
Готов поставить на кон свой посох: во время праздника церковники непременно будут читать свои проповеди. Невозможно представить, чтобы они пропустили столь значимое событие. Хотя они и сейчас должны быть заняты — обеденную службу ведь никто не отменял. Её обычно посещает не так много народа, как утреннюю, а о давке по вечерам вообще вспоминать не хочется. Но и в обед служители богов отрабатывают пожертвования прихожан не ленясь.
Идя в сторону церкви я вдруг резко остановился, пытаясь вспомнить сегодняшнее число. Хорошо, что шёл с краю улицы, иначе быть мне сбитым прохожими: обед закончился и улицы вновь походили на кишащие крысами водостоки. Точная дата, если уж быть совсем честным с самим собой, не так уж и важна: сбор подношений в прошлом году у ксатов проходил за несколько дней до праздника. Наверно, так будет и в этом. Вопрос в другом: они соберут денег столько же, сколько и в прошлом?
Эльбен хоть и оживлённый город, но его нельзя назвать сильно зажиточным или, уж тем более, богатым. Простой город, в котором живёт тысяч тридцать народу. Или тридцать пять, но это с рабами и невольниками. Ну, или пятьдесят — вместе с окрестными деревнями. И то, это крайне оптимистичная цифирь.
И вот из этих многих тысяч в городе проживает лишь двенадцать ксатов. Пятнадцать, если посчитать с мормитом и его помощниками. Ну, или шестнадцать, если прибавить мою скромную персону единственного «ксата», что живёт в деревне. Слишком мало тех, кто приносит пожертвования. Если и в этом году ксаты соберут крохи, то будет грустно.
К церкви я подошёл с улицы, ведущей к банку. Расписка на крупную сумму хоть и лежала во внутреннем кармане, но тянул его вниз распухший от монет кошелёк. Это была приятная тяжесть, что восстанавливает и укрепляет чувство уверенности в завтрашнем дне. Но это чувство постепенно таяло в такт мыслям. Я прикидывал места, куда ещё предстояло зайти. И в каждом месте надо платить. Под конец размышлений я стал ловить себя на мысли, что денег было снято недостаточно. Чувство уверенности задрожало тонким деревцем на шквальном ветру. Но, скорее всего, это вид религиозного здания так давил на меня.
Прямоугольное, в метров десять высотой и с выпуклой амбарной крышей. Вот только кровля этого амбара выстлана качественной черепицей и ещё есть четыре маленьких башенки, словно игрушечные, по одной на каждый угол крыши. Слишком уж странное здание, чтобы быть амбаром. К тому же каждая его стена усеяна длинными витражами. Они начинались у земли и стремились дотянуться до крыши запечатлев на стёклышках то или иное божество.
В самом здании нет ничего необычного. Просто меня, до клокота в душе бесит сама эта Всеоб…
— Дорогу! Расступись! — прозвучал вымуштрованный голос. Толпа на площади покорно расступилась, освобождая путь.
Форменная одежда тёмно-зелёного цвета, расшитая серебряными нитями. Нагрудники из крепкого зачарованного метала с нарисованным гербом города. Интересного вида головной убор, чем-то напоминавший толстую зимнюю шапку. Всё это — отличительные признаки стражи, приписанной нести службу не на городских стенах и в ближних разъездах, а в самом городе.
Два стражника шли впереди и кричали, освобождая проход колонне, окружённой десятком такими же стражников. Внутри оцепления шли как женщины, так и мужчины: кто-то радостно и довольно улыбался, а кто-то нервно озирался по сторонам взглядом загнанной в угол крысы. В самом начале колонны, сразу за двумя стражниками, шёл писарь. Однозначно: они все держат путь из здания суда.
В прошлом году, как раз из-за наплыва благородных, обычную процедуру правосудия изменили на это извращение. Те благородные, кто попадал в зал суда, жаловались на необходимость касаться того же кристалла, что и простая чернь. Вот ради их удовлетворения и пошли на столь странное решение: теперь судебные разборки между простым народом хоть и проводили в суде, но часть с дознанием — у церковного кристалла. Представляю, как весело и интересно судьям дожидаться, пока вся эта процессия сходит до церкви и вернётся обратно.
Колонна быстрым шагом скрылась за широкими, массивными дверьми и народ, постепенно заполнив свободное пространство, принялся обсуждать только что увиденное.
Зашедшая толпа в церковь — несомненно полезна. По крайней мере, теперь точно ничто не прервёт будущий разговор с церковником. Надо будет только дождаться очереди. Вот что-то, а очереди в церкви движутся достаточно быстро. Особенно под аккомпанемент светового представления.
— Мама, пошли посмотрим, — писклявый юный голос звучал совсем недалеко от меня.
— Куол, стой.
— Ой.
— Куол!
— Прости…
Только я решил направиться вслед за колонной, как в меня что-то врезалось. Правая нога почувствовала лёгкий толчок, а за ним прозвучал глухой удар о каменную поверхность улицы. Это оказался маленький мальчик, поддавшийся любопытству. Надо отдать должное его родителям: они хорошо воспитали своего сына, раз он сразу же решил извиниться.
Но стоило повернуть голову, и мальчик тут же смолк. Раскаивающееся выражение лица моментально стёрлось гримасой животного страха, а глаза наполнились слезами. Он заплакал и стал громко звать маму.
Женщина тут же подбежала и опешила, увидев меня. Коротко извинившись, она подхватила сына на руки и ушла прочь, на ходу успокаивала ребёнка. Мальчик же так и продолжал громко плакать, а сквозь слёзы он кричал, что не хочет быть украденным и съеденным.
Надрывистые крики привлекли ко мне внимание толпы, а вместе с ним пришли и презрительные взгляды. Мне ничего не оставалось, как поторопиться и зайти в церковь.
Колоссальных размеров зал освещала несчётное количество свечей. Они были везде: на высоких колоннах и на стенах, горя в витиеватых подсвечниках. Гладкий каменный пол, ковровые дорожки: всё во внутреннем убранстве церкви было прекрасно. И чисто. Конечно, если внимательно присмотреться, то можно заметить свежую, буквально двухдневную копоть от пламени свечей. Но очернять стены она недолго будет, ведь церковь — вместилище богов, а значит должна быть идеальна. И финансы на достижение идеала у церковников есть, учитывая, что все операции с порчеными предметами проходят только через церковь.
