готовим к особым случаям. Сегодня не такой.
Прошка облегченно выдохнул. Подали местную дичь, сыр, кашу. Вкусную, не ту, что совали тройкам в столовой у Марьяны. Даже Яга повеселела.
— Ну учудили, гаврики, — посмеивалась она. — Теперь долго на баб даже смотреть не смогут. Если выживут.
— Ты то чего радуешься, бабуль? — Прошке вдруг стало жалко залетных дружинников. — Это у тебя бизнес на мужских потребностях построен. Не будет их, и все… Загнется бордель.
— Мои бабы, любого раскачают! — уверенно заявила Яга. — То есть почти любого. — она вспомнила, как в свое время промашка у самой опытной Марфы вышла именно с Прошкой.
Пока обедали и ждали дружинников, которые доматывают срок, говорили о разном. Прошку интересовала геополитическая ситуация на окраинах государства. Ягу — то, почему он, дундук, об этом ничего не знает. Из пещеры что ли вылез?
— Из тайги! — уклончиво сообщил он. — Старовер я!
Последним утверждением он окончательно запутал старушку, которая предпочла не вникать, а переключила разговор на другое. Цветы, огород и прогнозируемый будущей осенью урожай бздычки. Что это такое, Прошке в очередной раз выяснить не удалось.
Часов в шесть вечера в палатку заглянула незнакомая амазонка.
— Воевода Гортензия просит вас забрать дружинников из палаток жизни. Они свободны.
Прошка поднялся с гостеприимного амазонского ковра стремительно. Надоело без дела сидеть. Старушке пришлось помочь. Он готов был поклясться, что слышал, как хрустели кости Яги, которым, если не врет, недавно исполнилось триста тридцать лет. Сначала хотели идти пешком, но на улице стало понятно, что куда идти представления не имеют. Стали расспрашивать случайную амазонку.
— Палатки жизни? — повторила она и загадочно улыбнулась. — Там они. Розовые. Отдельно стоят.
Догадка подтвердилась. Принятые Прошкой за столовую тряпичные помещения были ни чем иным, как местом, где отдавали долг амазонкам провинившиеся дружинники. Там он действительно слышал мужской стон. А очередь — это…
Вспомнив, сколько народу топталось у входа, Прошка зацокал языком.
— А ведь я так и не спросил у Агафона, кто именно в плен угодил, — раздосадовано заметил некромант, когда они отвязывали лошадок от стойла.
— Не все ли равно? — мудро заметила Яга. — Спасать надо вояк наших. Как бы не померли от истощения.
И действительно, из палаток амазонки вынесли два завернутых в что-то навроде простынь бесчувственных тела. Они были бледны, как мумии. Под закрытыми глазами выделялись огромные синяки. Казалось, воины не дышат. И только слабый стон, вырвавшийся из уст одного из них, давал основания предположить, что если и померли, то не все. Вслед за осужденными, на повозку бросили их доспехи. Изрядно деформированные. Похоже, во время задержания.
— У тебя посох с собой? — поинтересовалась старушка, когда они выехали за ворота амазонской столицы. — Боюсь, можем не довезти.
— С собой! — буркнул Прошка и повернул голову, чтобы еще раз поглядеть на несчастных. — Что за трава такая, которой их поили?
— А… У нас ее жеребцам дают, чтобы производительность повысить. Тут главное не перестараться. А то так ведь и умертвить можно. Сколько раз такое было? Силы уходят, а желание остается. Вот и гибнут…
Прошка еще раз посмотрел на бойцов и… Его как громом ударило. В полутрупах он узнал своих приятелей Даздрацаря и Казимира. Это они, в свое время, притащили его к бабуле в бордель. Они же слыли самыми заядлыми гуляками. Не признавали серьезных отношений, смеялись на теми, кто решил связать себя узами с одной единственной женщиной и оставаться верным ей до конца жизни. Хвастали, что будь их воля, не одна баба не осталась бы ими непокрытой…
«Ирония судьбы, или чего хотели, то и поимели» — решил Прошка.
— Слышь, бабуль, — обратился он к Яге. — А ты, похоже, двух постоянных клиентов лишилась. Признала этих?
Яга посмотрела на свой груз. Отрицательно покачала головой.
— Не признаю.
— Так это же Даздрацарь и Казимир.
— Ух, мать моя, — забеспокоилась Яга. — Действительно. Эх, как же угораздило вас? Вы же мне половину выручки делаете, любвеобильные мои.
— Теперь не скоро к тебе явятся, — заметил Прошка.
— Если вообще придут, — старушка грустно покачала головой.
К лагерю подъезжали глубокой ночью.
— Стой, кто идет? — сонным голосом поинтересовался часовой.
— Мы это! — огрызнулась Яга. — Как будто сам не видишь.
Часовой подошел ближе, посветил себе факелом.
— Теперь вижу. Проезжайте. Велено сразу к воеводе. Ждет очень.
Воевода в ожидании новостей сотрясал свою походную палатку диким необузданным храпом. Яшка, призванный быть этой ночью его глазами и ушами, тепло поприветствовал возвращенцев, которых все уже были готовы записать в небоевые потери.
— Ну что? Война с бабами будет? — задал он интересующий всех в лагере вопрос.
— Кто его знает? — решил не обнадеживать раньше времени Прошка. — Воевода решит. Будить его, кстати, будем? Или пусть до утра отсыпается?
— Разбудим, разбудим! — засуетился Яшка. Велено было.
Дожидаться пока посыльный растолкает воеводу, Яга не стала. Как будто знала, что процесс этот долгий и неприятный. Главком матерился на чем стоит свет, рычал и мычал. А через двадцать минут его заспанная физиономия все-таки вылезла из палатки.
— Как там? — спросил он вместо приветствия. — Вояк наших отбил?
— Вернул, — кивнул Прошка.
— Слава богу! — обрадовался воевода. — Значит, не придется с этими бестиями биться. Капитулировали бы, к гадалке не ходи. Не привыкли наши мужики на женщин руку поднимать.
«А еще эти женщины со ста метров в лоб камнем из пращи попадают» — мысленно добавил Прошка.
— Как наши?
— Тяжело, — честно признался некромант. — Но жить будут.
— А точно не помрут? — заволновался воевода. Отчитываться за двух замученных до смерти амазонками дружинников перед царем-батюшкой не хотелось.
— Помрут, так оживим! — заметил Прошка, и воевода облегченно выдохнул.
— Забыл! — произнес он. — Ладно. В палатку ныряй, расскажешь, что да как основательно.
И Прошка за кувшином вина рассказал, как все случилось. Про королеву Фриду, воеводу Гортензию. Про то, как переговоры вел, и как ждали пол дня пока дружинники штраф натурой выплатят.
— Досталось, мальчишкам, — покачал головой воевода. — Хотя бабы они красивые. Другой бы и радовался. Главное, ребятам нашим про пытку эту не рассказывать. Неровен час, ломанет туда молодежь всем скопом, да через стены полезет. А нам потом расхлебывай. Скажем всем, что у разведчиков наших кровь пили, на манер вурдалаков. Бабы они такие. А королеве плохо говоришь?
— Да! Мутит. У беременных такое бывает. А еще она воду и все, что с ней связано на дух не переносит. Потому столицу и отодвинули.
— Дела! — заключил воевода. — Значит пустят через свои земли?
— Пустят! — кивнул Прошка.
— Славно. Тогда завтра утром выдвигаемся. Только разведчиков надо новых назначить. Эти выбыли. Агафон чуть живой. Квасом отпаиваем. Славно ему по балде прилетело.
